Сорок два пирата

Огромное судно, носящее имя
"Лихой" и пиратов на нём,
Уже много суток по морю носило
Волной, как заваренный корм.
Потерянный курс стал виною событий,
Средь вен, закипала их кровь.
И верно, вернуться не смогут, не выйти
На берег, как раньше, им вновь.
Изъеденный трюм давно проигран крысам,
Клопам, и картечи в пыли.
Их долго носило, по волнам бугристым,
Пред тем, как осесть на мели.
Поблизости остров, нагруженный тенью,
Красотка им машет рукой.
И Жилистый Боб в то не думал поверить,
Но всё же помчал, за доской.
Он кинулся в море, наполненный силой,
И море его подняло,
Но, плыл он не долго, его уносило
Волною к хребтам, и на дно...
Подзорной трубою осмотрен весь берег,
Там ром и корзины еды.
И пальмы, на острове, томны и реют
Листвой, прикрывая плоды.
А Потрох подумав, вдруг кинулся к трюму,
И там, в одну пушку залез,
И порох раздув, он хихикает трудно,
Частями вспорхнув до небес.
Но Скряга не глуп, как они, он - на мачту,
А там, трос накинул узлом.
И вот, на ветру он летит, в полу-плаче,
Темня обеззубевшим ртом.
Но, Скряга забыл впопыхах, что на мачте,
Болтался злой узел, у ног;
Он тянется к миру, в бегах, судно тащит
Назад. Глухой слышен хлопок...
Спокойствие быстро сменилось на драку,
Ведь каждый на берег хотел.
Косой Билли, в трюме, размахивал балкой,
И ядра кидал, в грозди тел.
Раскроены лбы и суставы коленей,
На череп лёг пресс чьих-то рук,
В побоях весь Билли, с кормы, в это время,
На берег взял курс Ирвин Брукк.
Он в старой плыл бочке, украденной, с трюма,
Доска выступала веслом.
Давало лишь бреши трухлявое "судно",
И скат плыл уставшим пятном,
Качнулся послушно кусок деревяшки,
И Ирвина скрыл под водой.
А в трюме, в оборванной потной рубашке,
Джек Пипсли стрелял над толпой.
Останки от Джона Слонового Уха,
Унёс, к себе, рой чёрных крыс.
Акулы опробовав Ирвина Брукка,
За солью, на дно, пошли вниз.
До ночи трещало, пылало всё судно,
Рассвет встретил только один -
Надёжно запрятавшись где бы ты думал?
На мачте! Расколотый Джим.
Получена кличка, за след, на грудине,
Махнул кто-то, в драке, ножом,
На палубу слез он, и видит пучину,
А вдруг всё то - странный, но сон!?
Явился вновь остров, нагруженный тенью,
Красотки не видно, лишь мрак.
И страшная дева, зовущая пеньем,
Напомнит невидимый страх.
Но пенье прекрасно, и пенье маняще,
И Джим за борт кинулся сам.
Навечно пропасть чтобы, в пене бурлящей,
К сиреньим уйти голосам.
Огромное судно, носящее имя
"Лихой" и пираты на нём,
Давно потонули, давно все убиты,
Меж тёмных гуляющих волн!