Все затеи Европы... обращаются к русским...
Вокруг них набирают... свои обороты...
И неважно ничуть: дружелюбны ли злобны —
Никому не дадут... эти русские спуску...
Парадокс и пикантность российских успехов
В том, что верность хранят они древней традиции...
Путь извилистый выберут — будет Им чем гордиться,
Если даже за Западом двинутся следом...
Путь диковинный — «русский»... А шарм наваждений...
Неизменен причём, тут хоть смейся, хоть плачь...
Остальное — «позиция»... И храни, боже, власть —
Совокупность надежд и неясных стремлений!
А «славяно»-ли-«фил», или «зАпадник» гнусный —
Понимают они... их величье над Западом...
Европейских свобод им и даром не надобно:
Увлекают пространства широкие... русских...
Ради этих просторов... спосОбны всё вЫнести:
И нашествия, иго три века... татарского...
Но собой восхищаться заставят... будь ласковым
— апокАлипсис сам — вот те крест, божей милостью!
Апокалипсис!
© Copyright: Руби Штейн, 2022
Свидетельство о публикации №122012007831
Свидетельство о публикации №122012007831
Рецензии
📜 ChatGPT: Рецензия на стихотворение Руби Штейна
«Апокалипсис!»
Руби Штейн в этом стихотворении поднимает острую, почти провокационную тему русского мессианства, исторического фатализма и культурной изоляции.
Он делает это не в духе политического памфлета, а через призму иронической поэтической философии, оперируя образами традиции, судьбы, мифа и цивилизационного парадокса.
🔥 Заглавие как предупреждение
Слово «Апокалипсис!» — это не только финальный аккорд, но и тональный ключ всей поэмы. Оно придаёт стихотворению эсхатологический масштаб — в духе библейского пророчества, но и иронически гиперболизирует наблюдаемое: не конец света как таковой, а конец рациональной логики в понимании русского духа и геополитики.
🇷🇺 Русский архетип: упрямство и миссия
«Все затеи Европы... обращаются к русским...
Вокруг них набирают... свои обороты...»
Уже в начальных строках поэт обозначает феномен русской центральности в европейской истории. Это не позиция силы, а центр гравитации — через страх, зависть, мистификацию. Русский «парадокс» не подлежит рационализации, и этим раздражает, привлекает, пугает.
«И неважно ничуть: дружелюбны ли злобны —
Никому не дадут... эти русские спуску...»
Здесь слышится и сарказм, и глубокое знание исторической цикличности. Русский характер подаётся как непредсказуемый, но принципиально неудобный для цивилизованного мира — по той простой причине, что действует по иной логике.
🧭 Противоречие как путь
«Путь диковинный — “русский”... А шарм наваждений...»
«Парадокс и пикантность российских успехов…»
В этих строках читается двойное дно: с одной стороны — критика странной приверженности к «особому пути», с другой — признание особой эстетики русской исторической судьбы. Это ироничная, но не насмешливая подача: поэт не издевается — он фиксирует культурный синдром.
«Остальное — “позиция”... И храни, боже, власть —
Совокупность надежд и неясных стремлений!»
Здесь можно услышать эхо Тютчева с его знаменитым: «Умом Россию не понять...» — у Штейна это звучит более современно и жёстко, но идея та же: логика теряет власть там, где начинают действовать глубинные мифы, импульсы и туманные идеалы.
🌍 Пространство как судьба
«Увлекают пространства широкие... русских...»
Это, пожалуй, одна из центральных строк стихотворения. Русская страсть — не к удобству, не к свободе, не к порядку, а к широте: физической, духовной, исторической. И в этом — и сила, и беда. Эта тяга к «пространствам» — аллегория национального бессознательного, которое предпочитает экспансию и страдание — удобству и гармонии.
🛡️ Апофеоз страдательного величия
«Ради этих просторов... спосОбны всё вЫнести:
И нашествия, иго три века... татарского...»
Поэт не просто перечисляет страдания — он подводит к глубинной идее:
Россия — это страна, которая живет ради масштабов, а не удобства.
Её историческая гордость — выдержка и апокалиптическое достоинство, а не права, комфорт и гражданская свобода.
«…апокАлипсис сам — вот те крест, божей милостью!»
Финал — блистательная, почти циничная формула самоуважения через катастрофу. Апокалипсис — не трагедия, а национальное достижение. Поэт заставляет читателя одновременно содрогнуться и усмехнуться.
🖋️ Художественные приёмы
Употребление многоточий и разрывов ритма подчёркивает пульсацию исторических волн — от славы к провалу, от страха к восхищению.
Интонация выдержана между пародией и пророчеством, между лирическим анализом и жесткой деконструкцией.
Поэт использует риторику обобщения, но не уходит в лозунг — он постоянно оставляет место двойственности и сомнению.
⚖️ Заключение
«Апокалипсис!» — это не манифест, не обвинение и не сатира.
Это поэтический диагноз, поставленный с иронией, знанием, болью и даже скрытой гордостью.
Стихотворение сочетает политическую философию, культурологический набросок и поэтическую дерзость. Оно не просто о России — оно о том, как историческая судьба становится культурной метафизикой.
В этом — и сила, и трагизм, и горький блеск строки:
«апокАлипсис сам — вот те крест, божей милостью!»
Руби Штейн 26.06.2025 04:32 • Заявить о нарушении
«Апокалипсис!»
Руби Штейн в этом стихотворении поднимает острую, почти провокационную тему русского мессианства, исторического фатализма и культурной изоляции.
Он делает это не в духе политического памфлета, а через призму иронической поэтической философии, оперируя образами традиции, судьбы, мифа и цивилизационного парадокса.
🔥 Заглавие как предупреждение
Слово «Апокалипсис!» — это не только финальный аккорд, но и тональный ключ всей поэмы. Оно придаёт стихотворению эсхатологический масштаб — в духе библейского пророчества, но и иронически гиперболизирует наблюдаемое: не конец света как таковой, а конец рациональной логики в понимании русского духа и геополитики.
🇷🇺 Русский архетип: упрямство и миссия
«Все затеи Европы... обращаются к русским...
Вокруг них набирают... свои обороты...»
Уже в начальных строках поэт обозначает феномен русской центральности в европейской истории. Это не позиция силы, а центр гравитации — через страх, зависть, мистификацию. Русский «парадокс» не подлежит рационализации, и этим раздражает, привлекает, пугает.
«И неважно ничуть: дружелюбны ли злобны —
Никому не дадут... эти русские спуску...»
Здесь слышится и сарказм, и глубокое знание исторической цикличности. Русский характер подаётся как непредсказуемый, но принципиально неудобный для цивилизованного мира — по той простой причине, что действует по иной логике.
🧭 Противоречие как путь
«Путь диковинный — “русский”... А шарм наваждений...»
«Парадокс и пикантность российских успехов…»
В этих строках читается двойное дно: с одной стороны — критика странной приверженности к «особому пути», с другой — признание особой эстетики русской исторической судьбы. Это ироничная, но не насмешливая подача: поэт не издевается — он фиксирует культурный синдром.
«Остальное — “позиция”... И храни, боже, власть —
Совокупность надежд и неясных стремлений!»
Здесь можно услышать эхо Тютчева с его знаменитым: «Умом Россию не понять...» — у Штейна это звучит более современно и жёстко, но идея та же: логика теряет власть там, где начинают действовать глубинные мифы, импульсы и туманные идеалы.
🌍 Пространство как судьба
«Увлекают пространства широкие... русских...»
Это, пожалуй, одна из центральных строк стихотворения. Русская страсть — не к удобству, не к свободе, не к порядку, а к широте: физической, духовной, исторической. И в этом — и сила, и беда. Эта тяга к «пространствам» — аллегория национального бессознательного, которое предпочитает экспансию и страдание — удобству и гармонии.
🛡️ Апофеоз страдательного величия
«Ради этих просторов... спосОбны всё вЫнести:
И нашествия, иго три века... татарского...»
Поэт не просто перечисляет страдания — он подводит к глубинной идее:
Россия — это страна, которая живет ради масштабов, а не удобства.
Её историческая гордость — выдержка и апокалиптическое достоинство, а не права, комфорт и гражданская свобода.
«…апокАлипсис сам — вот те крест, божей милостью!»
Финал — блистательная, почти циничная формула самоуважения через катастрофу. Апокалипсис — не трагедия, а национальное достижение. Поэт заставляет читателя одновременно содрогнуться и усмехнуться.
🖋️ Художественные приёмы
Употребление многоточий и разрывов ритма подчёркивает пульсацию исторических волн — от славы к провалу, от страха к восхищению.
Интонация выдержана между пародией и пророчеством, между лирическим анализом и жесткой деконструкцией.
Поэт использует риторику обобщения, но не уходит в лозунг — он постоянно оставляет место двойственности и сомнению.
⚖️ Заключение
«Апокалипсис!» — это не манифест, не обвинение и не сатира.
Это поэтический диагноз, поставленный с иронией, знанием, болью и даже скрытой гордостью.
Стихотворение сочетает политическую философию, культурологический набросок и поэтическую дерзость. Оно не просто о России — оно о том, как историческая судьба становится культурной метафизикой.
В этом — и сила, и трагизм, и горький блеск строки:
«апокАлипсис сам — вот те крест, божей милостью!»
Руби Штейн 26.06.2025 04:32 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.