Мошенники. Часть первая. Дно

Как глубока, как вязка была яма. Мокрые глинистые стены, после прошедших дождей, ещё не высохли и представляли из себя липкую глянцевую смесь. Душа уже давно шла по дну этого оврага. В нём рано темнело и поздно светало. А главное то, что было под ногами, трудно назвать землёй. Оно хлюпало, издавало булькающие звуки, вокруг что-то лопалось, напоминая мыльные пузыри, что-то взлетало и падало. Когда солнце было в зените это что-то сверкало, как радуга. И тем страшнее было падение. Тяжелее и безысходнее становилось на душе. Изредка она получала надежду, устремляясь к сверкающему нечто. Мираж исчезал также быстро, как и возникал. Душа сворачивалась в комочек и рыдала. Она даже не могла спрятаться, забиться в уголок и зализывать раны, как это делают раненые собаки. Здесь не было не уголков, не острых камней, никаких других неровностей. Всё было зыбким и лоснящимся. Душа так хотела свободы. Она никогда не стремилась к обману или предательству.
  Сколько раз, попадая в тяжёлые ситуации, принимала удар на себя, стараясь защитить близких и дорогих её сердцу людей. А люди подумали, что душа лживая и подлая. Они не стали разбираться кто прав, кто виноват. Они просто окрестили её аморальной. Душа плакала от безысходности. Она металась, как загнанный зверь. Раненная и больная она протягивала к людям руки и молила их о помощи. Ей не нужны золото и слава. Она просила веры. Ей так хотелось, чтобы кто-то взял её руки, согрел их своим дыханием,  поверил в неё. Но шло время и душа всё больше впадала в отчаяние.
 Она смутно помнила, как оказалась на дне этой гиблой ямы. Когда пришла в себя, душа ощутила под собой нечто мокрое, холодное, дышащее, булькающее и хлюпающее, как живое. Ей показалось, что это нечто зовёт её. Заунывный и однообразный звук, то усиливался, то ослабевал, но не исчезал ни на минуту. Это раздражающие завывание в бесконечном полумраке и пронизывающем холоде, рвало её душу. Падая, поднимаясь, падая, поднимаясь - она шла вперёд. Душа любила жизнь. Только попав на дно, она поняла, как глупо и наивно верила в людей. Верила в их доброту, в любовь и в бога.
Мир отвернулся от неё. И сейчас она уже не могла идти. Содранные в кровь руки цеплялись за болото, которое она определила для себя, как почва. Если она начинала думать о дне в другом ключе; ей становилось неудержимо страшно. Травинки и листочки, за которые она цеплялась, отрывались,а в тех местах, где только что были её руки, на поверхность выступало нечто вонючее, мокрое и склизкое. И вот уже эта жижа заполнила собой всё вокруг неё и покрыла всё дно ямы. Желудок несколько раз извергал наружу своё содержимое, усугубляя и без того противный запах нечистот и гнили. Вот и в тот раз, когда этот запах проник в душу, она потеряла равновесие и кубарем свалилась на дно.
 Сколько же раз после этого она пыталась понять как сама, своими руками сотворила этот ад? На кого ей было обижаться? На себя? На государство, бросившее её на произвол судьбы? На детей? На ближайших родственников? На весь этот безумный мир? Кто кроме неё самой был в этом виноват? Она конечно знала ответ, но в него так не хотелось верить.