Дмитрий Клестов

ДМИТРИЙ КЛЕСТОВ
(род. в 1942 г.)

Обильные, размашистые вьюги
Легли лебяжьим пухом в тополя.
Красивые, улыбчивые други
Из чёрных рамок смотрят на меня.

В эпоху знаменитых пятилеток
Из них по праву каждый знаменит.
Забой последний пройден, напоследок
Землёй и снегом ласково укрыт.

Мои друзья, как в раскомандировке,
Сошлись рабочей силой поиграть.
И наплевать друзьям на забастовки,
На власть блатную тоже начихать.

До лампочки и гибнущее втуне
Чахоточное чрево рудников.
Они сошлись, как будто накануне
Собрания былинных горняков.

ПАМЯТИ ПОГИБШИХ ШАХТЁРОВ

Я лежу в саркофаге,
Как бухарский эмир.
Жизни реющий факел
Весь рассыпался вмиг.

Как бухарским эмирам,
Мне оказана честь:
Бальзамирован взрывом
Весь до капельки. Весь.

И вспорхнуть не успела,
И уйти не ушла,
Замурована с телом
Молодая душа.

Газом выжжены очи.
Только я не ослеп.
Сотни тысяч рабочих
Этот строили склеп.

Бриллиантами пота,
Позолотой крови
Подземельные своды
Украшали они.

Пусть родные не ропщут,
Не скулят обо мне,
Что лежат мои мощи
На такой глубине,

Что далёким потомкам
Саркофага не вскрыть.
Лишь в грядущем потопе
Этим косточкам всплыть.

РУДНИК

Свинцово-цинковый рудник
Над всеми высится свинцово.
Домишко к домику приник-
Один к фундаменту другого...

Я не цветочную пыльцу
Глотал в забоях раз за разом;
Ему, как крёстному отцу
Ничем я в жизни не обязан.

Он тоже не обязан мне
Своим отеческим вниманьем.
Он в череде голодных дней
Нас многих принял на закланье.

Из сонма дьявольских наград
Дарил направо и налево
Моим друзьям и всем подряд
Своё чахоточное чрево.

ГОРНОСПАСАТЕЛИ

Под землёй бушевала стихия
У себя на большой глубине,
Клокотала, и нам не впервые
Быть, работать и выжить в огне.

Никого не клеймили проклятьем
Уходящие в тартарары…
Вы простите, любимые братья,
Если вас называли жмуры.

За чужие грехи беспокоясь,
В этом мире вселенского зла
Лишь одна христианская совесть
Нас по огненным штрекам вела.

Ничего не страшась и с опаской:
Никуда не уйти от судьбы.
От того лишь не плавились каски,
Что мокрущими были чубы.

И вошли мои верные други
В этот самый кромешный бедлам,
И уже обгоревшие трупы
Удалось как-то вызволить нам.

Осторожно, к ступеньке ступенька –
За оскал неминучей беды,
Вдруг в крутой вертикали гезенка
Нас настигла стихия воды.

Мокрый волос взъерошивал дыбом
В мозг и в душу вползающий страх
И, казалось, отравленный дымом
Смоет к чёртовой матери прах.

Водопада бурлящая кипень
И нельзя возвратиться назад,
Из погибели снова в погибель,
Из чистилища адского в ад.

Но какая-то крёстная сила
Или, может, молитвы святых
Православные трупы омыла
И опять окрестила в живых.