Руслан Кошкин

РУСЛАН КОШКИН
(род. в 1975 г.)

Никому не угрожая,
никого не тормоша,
словно к сбору урожая,
набирает сок душа.

Что-то копится и зреет
в лоне могутно;м её,
с каждым спазмом всё острее
порываясь в бытиё.

Вот и тянет – пусть ершиста –
на печать и в переплёт.
Вот и надо б разрешиться…
Да тревожно за приплод,

словно на мороз без платья,
словно под плевой целей,
словно миру для распятья
отдавать младенца ей.

ПРОПЕЛЛЕР

Не то над палёным афганским нагорьем,
не то над кавказским хребтом
своим – на спасенье, бандитам – на го;ре
Ми-8 мотыжил винтом.

Не зря перед ним и вершины робели.
Но есть всему срок и черёд.
Разрывом снаряда сорвало пропеллер –
и рухнул в провал вертолёт.

Но странное дело: в лепёшку вертуха,
огонь по ущелью и дым,
а винт, к изумленью пальнувшего «духа»,
продолжил полёт невредим.

Года под откос. Но доносится глухо
пропеллера гул маховой
порою до всякого чуткого уха,
пыль ви;хрится над головой.

И садит порой по винту батарея,
не видящая наперёд,
что бе;з толку это: ни стингер, ни время –
ничто летуна не берёт.

Над кручами реет он призраком, тенью,
на горних парит сквозняках.
По чейному только веленью-хотенью –
внизу не сойдутся никак.

Кивают на правую сторону эти,
иные налево плюют;
одни салютуют ему, словно дети,
другие поносят салют.

А грозный пропеллер, архангела вроде,
решает задачу свою:
мотыжит себе на нетутошнем фронте,
в неявленном бьётся бою.

* * *

О;тняли у трубача трубу.
Мол, ошибся в поводе и теме;
мол, связался со;слепу не с теми;
не на ту, мол, повернул тропу.

А трубач ни на кого не пёр.
Не искал врагов, не мерил вшивость.
Он трубил, как на; душу ложилось,
и не ждал ни в спину, ни в упор.

«Жизнь порой жестока и груба…», –
слышно в триумфаторских охвостьях.
Вот не он теперь колышет воздух,
но дороже мне его труба.

Из былых, но незабвенных лет,
сквозь победный гул иных созвучий
льётся звук трубы его певучей.
И свежей его сегодня нет.

* * *

Протяни мне руку. Через сотни вёрст
протяни мне жарких поцелуев горсть –
свежеиспечённый хлеб любви земной,
протяни и щедро раздели со мной.
Припадая жадно к дорогой руке,
свой блаженный трепет не предам строке
и хрустящей корки заповедный вкус
утаю от прочих глаз, ушей и уст.
Кабы так. Не так бы в общем, как пока.
Как бы славно было, хорошо бы как!
Кабы я, да кабы ты, да кабы мы…
Кабы цвёл подснежник посреди зимы.
Но межой меж нами вёрсты пролегли.
Сквозняком разлука дует на угли,
на угли печные, на которых в срок
поспевал к причастью сдобный наш пирог.
А угли-то наши – погляди скорей –
от продува только жарче и алей.
Вот уже и новый спеет каравай.
Подожди немного, рук не опускай.
Посвети мне сердцем. В сумеречье дней
просияй мне ликом верности своей,
светом незакатным в тающих очах
из углей нетленный сотвори очаг.