Царь Клеон

1

Один ловкач, пройдоха и повеса

Мечтал добавить статуса и «веса».

Не стал он долго думать, да рядить,

Решил корабль торговый пустить…

Как у Клеона план родился сей?

Рассказ о том, что видел Одиссей!

Заманчива была рассказов тема:

Он с острова сбежал от Полифема.

А Полифем был сыном Посейдона,

Главой циклопов – дикий царь без трона.

Там Одиссей циклопа "обезглазил",

Когда на острове он по пещерам лазал,

Лишив его единственного ока.

Как Посейдон за сына мстил жестоко,

Как спасся Одиссей, потом поведал братству,

Какие есть на острове богатства,

Какие земли и стада баранов.

Но всё погибнет поздно или рано.

Там люди – дикари, и нет культуры,

Живут в пещерах, носят козьи шкуры.

Все, как один уроды, одноглазы.

Зато нет пьянства, оспы и проказы.

А воздух опьяняет ароматом,

Вода чиста и рыбою богата.

Кто слушал – думал: «Фантазёр рассказчик,

Вот выдумки и хвастовства образчик».

Но был средь них внимательный Клеон,

На ус себе рассказ мотает он:

– Мол, сказка – ложь, да в ней намёк, –

Извлёк полезный для себя урок.

Хитёр, жесток и жаден был Клеон,

Нутром почуял золотой монеты звон.

Однако хлопотно, затратно это дело:

Корабль снарядить за дальние пределы.

***

Тут автор этой повести большой,

Хоть предан Вам, читатели, душой,

Решает опустить, подробности сей сделки, -

На совести Клеона все проделки.

Готов корабль пуститься к островам,

К желанным и далёким берегам.

А, между тем, прохладный бриз с востока

Нас переносит к острову циклопов.

Здесь всё, как было. Видим: на луга

Циклопы гонят тучные стада…

Попутно древесину собирают,

А в жаркий полдень отдыхают.

***

И вот, в пещере наш герой:

Лежат сыры одной горой.

«Здесь был храбрейший Одиссей!»

Вдруг сзади слышен хруст костей…

– Ты кто? – взревел один циклоп, –

Немедля отвечай мне, клоп!!!

Герой стоит, к стене прижавшись телом,

Вдруг страх сковал, он стал белее мела.

Но мыслей хоровод ему принёс

Одну идею. Начал он всерьёз:

– Да ты ль ослеп?! Не ведаешь совсем…

Не ты ли славный Полифем?

С достоинством, кивнув в ответ:

– Да, я без глаза, но не слеп.

Надев улыбку на лицо:

«Я послан к вам твоим отцом.

Морской державец Посейдон

Меня назначил к вам царём!»

Ответ циклопа удивил слегка:

« И благо! Правит пусть пока…»

Хвалу богам вознёс Клеон.

И восседает он на трон.

Циклопов громкая молва,

Летела вдаль и, как стрела,

Несла известие, как встарь,

Что у циклопов есть свой царь.

Меж тем, царёк уже поел,

Корону на главу надел…

Циклопам Клеон показал на поля,

Где может родить у подножья земля.

Волов приручили, скрутили соху…

Сыры запасали, варили уху.

И поле засеяли рожью, пшеницей,

Построили мельницу (всё, как в столице).

Циклопы с тропинок убрать черепа

Спешили, старались. Вокруг чистота,

Тут новый порядок при новом царе.

Все кости собрали на дальней горе.

2

Клеон же, расправой за лень угрожая,

На родину первый корабль снаряжает.

Мукою и брынзой заполнился трюм.

Клеон озабочен, озлоблен, угрюм…

По буйному морю, к родимому краю,

Корабль с товаром Клеон направляет.

Чрез бури, солёные брызги морские

В тумане виднеются дали родные.

Клеона товар в той земле нарасхват.

Пройдоха, мошенник, но знатно богат!

И несколько дней слышно в местном трактире;

Гудела молва о закатанном пире…

Клеон позабыл, как дрожал он от страха,

Ему всё забава: что свадьба, что плаха…

Клеон и циклопов уже не страшится –

И в мглистую даль снова взором стремится.

Во снах видит остров он ржаво-скалистый,

И трон, позабытый меж склонов ветвистых…

И даже в ночи слышен золота звон.



Клеон провалился с улыбкою в сон.

***

Недолго подумав, истратив изрядно,

Клеон возвратиться решает обратно

По глади морской, по зыбучим волнам.

То солнце на небе, то светит луна…

Вот остров циклопов, как горб вдалеке,

Корабль возвращается не налегке.

Везёт виноделов и швей, и ткачей,

Для разных профессий везут толмачей.

Циклопы толпою корабль встречали,

И жались друг к другу, угрюмо молчали.

Но что-то средь них не видать Полифема:

– А где Полифем? И какая проблема?!

Циклопы смутились пред силою власти,

Шептали друг другу, делились напастью:

– Мол, вдруг Полифем ни с чего захворал…

Бедняга Клеон даже с места привстал…

Главою циклопов и был Полифем.

Клеоновы сказки рассказаны всем

Из уст Полифема того же и были…

Они Посейдону ведь жертвы носили.

А в гневе губителен был Посейдон,

И жертвы немедленной требовал он.

Циклопы от этого сильно страдали.

И пленников в пену морскую кидали.

А в случае гибели старшего сына

Разверзнутся в море бездонном глубины!

И вниз со скалы полетит сам Клеон,

Когда вдруг восстанет из недр Посейдон.

А если задумает с сыном проститься?


– Ну, как же несчастью такому случиться? –

Царёк побледнел, пот по темени градом.

Затих, притаился, дрожь чувствует задом,

И мыслей несётся в мозгу хоровод,

Отчаянно ищет Клеон верный ход…

Как вдруг Полифем появился, держа

В ручищах огромных в иголках ежа.

Клеону хвороба понятна тут стала.

Смешал воду с солью – компресс! И не стало

Мучений циклопа. Здоров Полифем.

Вперёд! За работу! Её хватит всем!

3

Клеону циклопы к холодной зиме

Хоромы построили прямо в скале.

Сюда же припасы все стаскивать стали,

Клеон восседает один в тронном зале.

Он множество раз отвозил всё домой…

Привёз корабельщиков как-то с собой.

И сложную ставит пред ними задачу:

Построить отличное судно на сдачу.

Хватает людей и отличный товар.

Как видно к торговле у хитрого дар!

Клеон-то – проныра, да только теперь

Мошенники бизнес ведут без потерь.

Циклопы забыли свои голодовки:

Есть хлеб на столе и запасы в кладовке.

Холодной зимой ветер воет и вьюжит,

В пещере тепло, и дрова есть, и ужин.

Однако циклопы трудились нещадно,

Тучнели стада на откормах отрадно.

Продукты скопились в пещерах в излишке!

Сушёные фрукты, мука и оливки…

***

И лился пока немудрёный рассказ,

Клеон нацарапал для царства Указ…

Всё вывел углём на трухлявой дощечке.

Грозил тем расправой, кто будет перечить.

Другого Клеон и удумать не мог…

Верховный правитель придумал НАЛОГ.

А суть в том была, чтоб излишки товаров,

Царю отошли по законному праву




***

Свозили добро по царёву указу.

Пещеры забиты уже до отказа

Продуктами, паклей и всяким добром:

Древесной корой, рассыпным серебром.

Корабль сновал то туда, то сюда,

Чтоб вывезти всё, здесь потребны суда.

Клеон понимает – не вывезти в год,

На острове нужно построить свой флот.

Но прибыли прятать правитель устал,

Подземный для денег построили зал.

Придумал, притом, безопасность от кражи

Циклопов троих приспособил для стражи.

***

Кто повести этой внимательно внемлет,

Узнает: Клеон посягнул и на земли.

Ведь, если наделы делить меж семей,

А в семьях и взрослых считать и детей,

Циклопы усиленно будут плодиться.

Работников новых подарит землица.

4

На остров циклопов приходит весна,

Распахан удел, проросли семена.

Земля плодородная преобразится:

Тут где-то ручей меж каменьев струится,

И серый валун ощетинился мхом,

И луг заискрился, омытый дождём,

И солнце на землю льёт щедро лучи…

Клеон, улыбаясь, довольный молчит.

Бескрайними были и пашни, и луг.

Тут было немало Клеона заслуг:

Он мудро делил! Но себя не обидел,

Он всей целине применение видел.

***

Лишь только забрезжит с Востока заря,

А наши циклопы уже у царя:

Слепой Полифем, он меж братьев за босса,

Решает с Клеоном любые вопросы…

И сколько пшеницы осталось в амбарах,

Волов посчитают большущих и малых,

И есть ли для хлеба ржаная мука?

И сколько кормов запасать в закрома…

Клеон результатом доволен и рад,

И сам прямиком направляется в склад.

Он что-то считает, играя бровями…

И так незаметно летят дни за днями.

А ночью Клеон не смыкает ресницы:

«Защита нужна по воде вдоль границы!

Пираты – шакалы, ужасные люди.

И остров разграбят, и всех тут погубят»!

Но жадный Клеон всё никак не решался…

Вопрос о затратах открытым остался.

Всё ж сумму узнал… Исказилось лицо!

Невольно сорвалось лихое словцо…

Но цель обрисована – надо так надо!

На острове будет морская армада!

В расчётах Клеон был безжалостно строг,

Двукратно был поднят циклопам налог.

Народ превратился в рабочее стадо,

Но им поясняют: – Для вас же армада.

Не надо бояться, теперь всё едино:

От Бога угроза иль от господина!

5

Слепой Полифем уж давно позабыл,

Когда высыпался, как сильным он был…

Он глаза лишился – то мелочь из бед,

Когда от натуги ломаешь хребет!

В пещере же мало чего прибывает:

Ни коз, ни сыров. Он с досадой вздыхает.

Налоги отдаст – как овца после стрижки:

До крошки последней уходят излишки.

Отцу в День Воды, Посейдону на встречу

Циклоп не находит для жертвы овечку.

– Ужели не видит отец мой урона?

Ужели оставил нас щит Посейдона? –

На том и покончил, но злоба прошла,

Без сил Полифем загоняет вола.

А в вечер прелестный под пенье цикад

Клеон не отводит от флота свой взгляд…


***

Рассказчик тут требует высказать слова:

Конечно, закон – государства основа.

Но тяжкое бремя и крепенький кнут,

Покорные спины насильно согнут.

Но если правитель коварный и лживый:

Мол, всё для народа, а сам – для наживы.

И если владыка дары от природы,

В товар превращая, крадёт у народа,

Когда-то откроется суть супостата!

Наступит конец, и наступит расплата.

История знает: к свободе стремленье

Дорогу найдёт и придёт избавленье.

***

Растёт у циклопов глухая тревога…

Хоть строят на острове где-то дороги,

И прясть научились, и ткали холсты,

И ноги обуты, и нет наготы.

Но раньше циклопы ведь были, как дети.

И не было места на целой планете,

Где были б душой так вольны и чисты,

Где мир первозданной земной красоты.

Но вот занесло в край забытого рая

Сюда чужака из далёкого края.

Своё представленье о чести и славе,

И то, что он может, на что был он вправе.

***

Вот плещет волна у песчаного склона,

Корабль, гружённый товаром Клеона.

Их ждёт покупатель – богатый купец,

Клеон спрячет злато – и делу конец!

И с каждой поездкой Клеон богатеет!

Гадают, не знают: с какой же затеи

Клеон стал богат, и товары откуда?

Охрана – циклопы! Вот чудо, так чудо!!!

***

Клеон, хоть не связан был узами брака,

Имел он отца, также старшего брата.

Военною доблестью были сильны,

Служили в дружине на благо страны.

И не были дома почти что три года.

И вот возвратились домой из похода.

И тут узнают то, что сын их и брат

Клеон стал, как в сказке, несметно богат.

Они, зная долга и чести законы,

Так верили в честность и совесть Клеона.

И славу свою добывали в походах…

Откуда Клеон получает доходы?

Вот старый вояка всё думает думу,

Он в думы свои погрузился угрюмо.

И так находился он долго в тревоге:

Сын может разбойником стал на дороге?

А вдруг богатеет от работорговли?

И губы отца искривились от боли.

Ведь плавают в море Клеона суда…

И если… то это большая беда!

И долго сидел так старик в размышлении.

Но всё-таки принято было решение:

Пусть нынче же ночью, ещё до зари

Брат старший отправится в море – Парис.

Но брат не хотел инспектировать брата,

И в море болтаться с зари до заката,

И где в океане искать этой встречи?

Но только отцу не посмел он перечить.

***

Но слух до Клеона дошёл очень скоро.

И выслал навстречу он в море дозоры.

И сам же со свитой он прибыл на мыс…

Был Бог благосклонен, и прибыл Парис.

Хоть встретились холодно после разлуки,

Но соединили в пожатии руки,

Вот брату Клеон предоставил отчёт:

– Смотри, из чего получаю доход.

Прослушал Клеона с вниманьем Парис,

И тихо промолвил: – Вот это сюрприз.

Ведь Бог уберёг нас от работорговли,

Но ты же здесь держишь циклопов в неволе.

Тут служит тебе даже сын Посейдона!

Но знай, что морская пучина бездонна.

Он в гневе устроит вам бурю и шторм –

Вы рыбам пойдёте подводным на корм!

Твой ум лишь к наживе, при этом нет сердца.

Не ведаешь брат – страшен гнев громовержца.

Ты знаешь, Клеон, что ходил я на персов,

И там я усвоил: закон – воля Зевса!

И если тебе жизнь дороже, чем злато –

То всё оставляй! Возвращайся обратно.

Вот солнце взошло, покатилось и село,

Но тело царя словно окаменело.

Не смотрит Клеон на восход и закат,

И тут, наконец, говорит: – Вот что, брат,

Тут мне не страшны ни тайфун, ни цунами,

А золота много. Пусть молятся в храме.

Ведь падки на золото даже жрецы,

А золото свяжет с концами концы.

И если на острове порабощенье,

То выкупи брату у Зевса прощенье.

Парис тут нахмурился: – Выслушай, брат,

Я старше, воспитан я был, как солдат,

И прямо скажу без каких-то затей,

Немало пришлось мне увидеть смертей.

Поля покрывали кровавые трупы,

Ты думаешь, были на золото скупы?

Когда бы дан выбор им был, ты скажи,

Ужель отказались бы выкупить жизнь?

Такая судьба у солдата по чину,

Он жизнь поручает свою господину.

И древний наш род, как один все мужчины,

Служили мы честно и храбро в дружине.

Отец и жалея тебя, и любя

Мечтал род продолжить, Клеон, от тебя!

На что же, брат, жизнь ты потратил свою,

Ту жизнь, что с отцом сберегли мы в бою.

– Отсюда уедешь со стражей ты сам,

Сундук отвезёшь для служителей в храм.

И блеск благородных металлов заставит

Жрецов и служителей дело уладить!»

С застывшим лицом удалился на мыс…

И машет, с Клеоном прощаясь, Парис.

Тяжёлый сундук понесла следом стража,

И звоном глухим отзывалась поклажа.

6

Вот в море скрывается солнечный шар,

В воде остывает полуденный жар.

И кружатся чайки над белой скалой,

И бреют над морем, и спорят с волной.

А море, бушуя, песок подмывало,

И пена собою волну украшало,

И грозные тучи, чернея вдали,

Морскую пучину на шторм обрекли.

А море всё чаще стремилось волною

Подвинуть утёс, что стоит под луною.

Со дна поднимаются даже каменья –

Небесного гнева, как будто знаменье.

И молнии блещут, резвясь и играя,

И небо, и море с землёй озаряя …

И кажется слышно, вздыхает Атлас,

Свод неба, держа на могучих плечах.

Вот злится безмерно вся бездна морская,

Безвольную лодку на дно забирая.

А в ней через рваную рану борта,

В трюм хлещет потоком морская вода…

– Эй, бочки все за борт! – кричит капитан, –

И пушки, и порох, меха и шафран!

И падают мачты, вода всё равно

Безжалостно тянет корабль на дно…

Тут быстро спускается на воду шлюпка,

Владыка морей вдруг пошёл на уступку.

Молитвы читает спасённый Парис,

А старый фрегат погружается вниз…

Должен Парис душу вымолить брату

И к месту доставить подарок богатый.

В утлом судёнышке вместе со стражей,

(Не уличил бы Клеон брата в краже)

Тут же, на дне, злополучный сундук

Крепко привязан верёвкой за крюк.

Лёгкая лодка бежит по волнам,

Стражники смотрят по всем сторонам.

Вдруг показался им остров родимый.

Не пронесло бы судёнышко мимо!

Острова образ тут вмиг растворился,

Утлый кораблик к воде накренился.

Люди с испугом глядят сквозь туман,

В нём растворился жестокий обман.

Мрачный утёс из тумана возник.


К небу возносится жалобный крик…

Люди не ждали такой перемены -

Сладко им пели морские сирены.

Берег усыпан щепой и доской,

Смотрят все трое на землю с тоской.

Стража из лодки выносит сундук,

Вверх по тропинке уходят на юг.

Сонный Парис слышит голос знакомый,

Голос зовёт и, как будто из дома.

Видит он дом на вершине стоит,

Солнце в приветливых окнах блестит.

Видит жену он у края обрыва.

Машет рукой, улыбаясь стыдливо.

И у него заблестели глаза,

И покатилась от счастья слеза.

Значит, жена не мертва, не пропала,

В царство Аида она не попала.

Бедный Парис, будто кем-то ведомый,

Двигался медленно-медленно к дому.

Хочет с женой дорогой он обняться,

И рассказать о себе и о братце.

Вот он уже на вершине у дома,

Сердцу его всё до боли знакомо:

– Боже! Какое великое счастье!

Снова со мною моя Иокаста!

7

Чары Сирене уже не нужны –

Клюнул Парис на обличье жены!

Призрак рассеялся – облик Сирены…

Как же не смог он увидеть подмены?

В страхе отпрянул от ведьмы Парис,

С криком с обрыва срывается вниз.

В корни вцепившись, висит над обрывом,

Он разобьётся о камни залива?!

Молится громко всесильным Богам:

– Я не бессмертный, мне жизнь дорога,

Смертный свой час встретить в битве достоин,

Только в бою потому, что я – воин!

Небо внимает ему, как мужчине.

Помощь пришла от Паллады Афины.

Молвила: – Был на вершок от могилы,

Богу известны и ум твой, и сила,

Храбрость, и честность, но слушай меня:

В чарах Сирены тебе западня.

Должен убить эту мерзость кинжалом –

Это из бронзы разящее жало.

Сможешь – спасёшь и себя, и других,

Знай, что есть у тебя и другие враги,

Будь осторожен! Возможно, поймёшь,

Рядом коварство, предательство, ложь.

И тут же Париса из внешнего мира

Спустила в пещеру, где мрачно и сыро.

– В резном сундуке спрятан бронзовый нож.

Запомни: коварство, предательство, ложь.

Афина исчезла. Но медлить нельзя!

Парис в темноте долго щурит глаза,

Пытаясь нащупать заветный сундук,

Себя и команду спасая от мук.

Легко и без скрипа открылся ларец,

Из бронзы кинжал достаёт, наконец.

Блуждал по пещерам Парис долгий срок,

Вдруг чует лицом – потянул ветерок.

И он пробирался по мрачной глуши.

Биение сердца… вокруг ни души…

Дорогу осилит идущий – он знал,

И вот он выходит в огромнейший зал.

И вспомнив Афины Паллады совет,

Ускорив шаги, он выходит на свет.

Тут видит он берег и лодку со стражей,

Что ждали его с драгоценной поклажей.

Но девы коварные к ним приближались,

Запели. Все чарам бесовским поддались.

И только Парис в уши быстро, как мог,

Вставляет зелёный и губчатый мох.

И нервная била воителя дрожь,

Он вытащил, кровью испачканный нож.

Готовится сам к нападенью Парис,

На берег спускается медленно вниз.

Картина, открывшись, его поразила,

Кровь в жилах, видавшего виды, застыла.

Песок пропитался там влагой кровавой,

И кости людей – след ужасной забавы.

Парис из засады встречает, Сирену.

Кинжалом рассёк от плеча до колена…

Тут двое из стражи помочь поспешили:

Подняли Париса и в шлюпку втащили.

Подальше от острова страшных Сирен,


Где смерть ожидала, попавшего в плен.

Вот лодка, качаясь, плывёт по волнам.

То солнце сияет, то светит луна…

Над далью морскою скользит ветерок,

И рыба сырая уже им не впрок.

У шлюпки кружат молодые дельфины,

Но видятся людям родные долины.

Медузы прозрачные липнут к борту,

Но хочется видеть земли красоту

Парису и сон не внушает покоя.

Он думает думу и сидя, и стоя…

Что ждёт его дома в отцовском поместье?

Что скажет отец? И душа не на месте!

Вновь утро застало скитальцев в пути.

Удастся ль живыми домой им дойти?

Подумал Стробил, что из стражников злее:

– Огромен сундук, с ним грести тяжелее.

А я без воды и без пищи гребу,

Лежал бы хозяин поклажи в гробу!

Богатств этих хватит, чтоб строить дворцы,

Всё ж лучше, чем будут с наживой жрецы.

Толкает Теренция, шепчет на ухо:

– Убил бы и за борт. – Тот: – Хватит ли духа?!

Твоя-то затея лишь с виду легка,

Почётнейшей стражи не дрогнет рука?

И как преступить нам и совесть и честь?

На это ведь тоже проклятие есть!

– Парис нам не златом, а медью платил,

А как он богатства свои раздобыл?

Он золото ссыпал в простую суму

И данью оставил себе за войну.

– Да видел я сам – золотых в доме нет!

Из бронзы Парис заготовил монет».

– Откуда же в доме два полных ларца?

– Так это наследство отцу от отца.

– Парис не причастен к тем денежкам, вроде –

Старик откопал этот клад в огороде.

– Да это не важно! И мне всё равно!

Пускай отправляется к рыбам на дно!

С хрустом вошёл меч лежащему в спину…

Поднял Париса и бросил в пучину.

И пробормотал: – Мне свидетель не нужен,

Правда пробьётся когда-то наружу.

Поднял опять окровавленный меч,

Шеи коснулся и … голову с плеч!

Блики играют на глади воды,

Волны стирают злодейства следы.

Гаснут в пучине парисовы очи,

В лёгких морская водица клокочет…

В небе парад равнодушных планет,

В царстве Аида предателей нет!

8

На остров Циклопов спускается вечер.

В верхушках деревьев запутался ветер.

И зреет в полях золотая пшеница,

И на горизонте играют зарницы.

Стрекочут цикады, звенят над лугами,

И мягкие травы лежат под ногами.

Кострами с закатом горит небосклон…

Под деревом вновь восседает Клеон.

Он в мыслях своих и красив, и высок.

Ведь царства Клеона не кончился срок.

Но где-то в душе червоточина страха:

Он ждёт потрясений и краха монарха.

Но совесть не долго точила Клеона,

Ведь шли вереницы к нему для поклона.

А дело его – управлять и судить,

И в планах стратегом расчётливым быть.

Следить, чтобы крепкими были границы,

И чтоб в закромах было много пшеницы.

И чтобы народ не наделал бы смуты,

И чтобы для отдыха были минуты.

Следить неустанно за общей казной,

Вершить правосудье и холод, и в зной,

Потом челобитных принять деликатно,

Потом угостить и спровадить обратно.

И это всё вместе достаточно сложно,

Когда основанье для здания ложно.

Тревожно Клеону, не без основания,

И сердце царя, словно зал ожидания.



***

Холодною ночью не спится циклопам,

Добычу везут по нахоженным тропам.

А там серебро, драгоценные слитки

И сам Полифем составляет их списки.

И утром Клеону приносит отчёт:

Подсчитан до грамма суммарный доход.

И сколько металлов, и сколько руды…

А сколько заплатит Клеон за труды?

С почтеньем царю говорит Полифем:

– Три дня уже толком похлёбки не ем.

Другие работники тоже устали.

Одни в рудниках, а другие пахали.

Волам надо сена сейчас заготовить,

И камня добычу немного ускорить.

Циклопам к зиме обновить бы дома.

В землянках негоже, а скоро зима.

Но жадный правитель опять хмурит брови,

И взгляд у Клеона хитрей и суровей:

– А разве повозки, что выпросил ты,

Не будет достаточно для суеты?

– Но, мудрый правитель, ведь камня там мало.

Не хватит нам стройке поставить начало.

– И что ты затеял в разгар перевозки!

Я выдам Циклопам ещё две повозки.

– И нам отдохнуть бы, мой праведный царь,

Пройтись по лугам, подышать бы, как встарь.

Воздвигнутый храм бы с семьёй посетить,

Да Зевса о здравии Вашем просить.

– И то! Делу – время, потехе лишь час.

Никак не могу отпустить вас сейчас.

Товар наш к погрузке почти что готов.

На сбор урожая восславьте богов.

И вот Полифем обещаньями сыт

Вернулся и братьям своим говорит:

– О, милые братья, нам всем для подмоги

Даруют телеги всесильные боги.

Нам только набраться немного терпенья,

И будет от бед и нужды избавленье.

Вот жаркое лето уже миновало,

И сильно на улице похолодало.

На просьбу циклопов есть сто обещаний,

Клеон раздаёт лихо без колебаний.

Только проситель тут вымолвит слово,

А у Клеона «отмазка» готова!

На всякую просьбу есть ловкий отказ,

На волю чужую есть жёсткий приказ!

И волю циклопов заковывал страх.

Глаза есть и уши во многих местах.

Не может быть вечным народа терпенье.

И голос рассудка зовёт к обновленью.

Под небом ночным и в каком-то сарае,

Друзей Полифем на совет собирает.

И диспутах скрытых рождался ответ:

Не боги послали им множество бед.

И тут говорилось о жизни бесправной,

Что царь их владелец всего полноправный.

Сначала шептали, но вырвалось вслух,

Что будто в цепях и х поруганный дух.

Что есть полноправная воля народа…

Рождается главное слово – СВОБОДА!

***

А что есть свобода, читатель, спрошу?

Работать, как вол – получать по грошу?

Обманом владеть царским троном и замком,

И чтоб беспредел назывался порядком?

Но каждый захочет свободно дышать,

Свободно, насколько позволит душа.

И высекла в камне лихая година:

– Мы не рабы! У нас нет господина!

9

После полбеды Олимпа над Кроном,

Жизнь подчиняется новым законам.

Царство земное и царство морское,

Небо с его Олимпийской горою.

Царство небес громовержцу досталось,

Воды морей Посейдонну осталось,

Царство подземное выбрал Аид –

То, что за гранью живого лежит.

Царством морским управлял Посейдон,

Многие шли к алтарю на поклон.

Это купцы, что возили товары,

Шли моряки и лихие корсары.

Жертвы несли перед битвой морской,

Целых тельцов отправляли в костёр.

В странах далёких в лихие года


Жертвы людские случались тогда.

Зевс был верховным над всем божеством.

Мир поклонялся ему с торжеством.

Смертные люди, небесная рать, –

Каждый старался его ублажать.

Царство Аида извечно в тени.

Люди не строят ему алтари,

И у костров для него не толпятся,

Смерти все люди тихонько боятся.

Сыро в пещерах, полные смрада,

Носится душ бестелесных армада,

Души толпятся у берега Стикс

Нет тут улыбок, поскольку нет лиц.

Души страдают, моля о прощении,

Только обратно им нет возвращения.

Душу туда перевозит Харон,

Мрачен, бесстрастен и холоден он.

10

Храбрый Парис пробудился от крика.

Кто-то стонал и кричал, или хныкал.

Он озирался в каком-то тумане,

Твёрдую землю терял под ногами.

С криком истошным тот в реку летел,

Кто-то, икая домой захотел.

Нет в этом мире обратного хода,

Нет через реку моста или брода.

Всё, что увидел он, знал из преданий,

К этой дороге готовят заранее,

Значит, тут ждёт перевозчик Харон,

Тот, что так любит монет перезвон.

Коль не заплатишь ему за провоз,

Будет пристанищем старый утёс.

Шарит Парис по карманам руками –

Нет ничего, а за пазухой камень.

Если бы жил, отразился б испуг.

Если бы рядом был брата сундук…

Только открыть я его не успел.

Буду как призрак – таков мой удел.


Будет приютом сырая долина…

Тут из тумана возникла Афина:

– Всё, что пророчила, понял ты поздно,

Вот как раскрылся тот замысел грозный,

Предупреждала, что будь осторожен…

Ладно! Забыли. Ещё раз поможем.

Знаю: из бездны порою есть выход.

Только ни звука. Веди себя тихо.

Две лепты тебе, ты отдашь их Харону,

От белой пещеры вверх в гору по склону,

Трёхглавому Церберу кинешь лепёшку,

И в сторону замка пойдёшь по дорожке.

Минос тебя встретит, захочет судить,

Но просьбу уважит – тебя проводить…

Аиду отдай от меня сей браслет,

Скажи, что Афине пора молодеть.

Под деревом жизни, на озере мук,

Там музы слезами наполнят сосуд.

Ты должен мне целым сосуд принести,

Но только туда не смотри по пути.

А там и вторая лепёшка сгодится –

Накормишь трёхглавого, чтоб возвратиться.

У берега Стикса – Харону монету,

У белой скалы – по ступенькам и – к свету.

С вниманьем прослушав Афины совет,

Парис наш Аиду приносит браслет:

– Достойный Аид, царства мёртвых владыка,

Сюда добирался от берега Стикса.

Я с тем, чтоб Афины вернуть Вам браслет,

Сосуд со слезами отдать ей в ответ.

Отвесил учтивый и низкий поклон,


И ждёт благосклонности Мрачного он.

Аид подношению новому рад.

И просит он муз ему склянку набрать.

Вот слёзы уже у Аида в руках,

Парис принимает нас риск свой и страх.

Ведь если разрушен, сей будет сосуд,

То демоны, выйдя, тебя обрекут

На вечные муки в глубинах Аида,

Из мрачного Тартара выйти – не выйдет…

11

Парис, возвращаясь, бежит без оглядки,

До берега Стикса путь тоже не гладкий.

Как только дорога свела его вниз,

И там ожидает Париса сюрприз!

В тунике холщовой и с лентою красной,

Средь дымки предстала жена – Иокаста.

Не знает от страха, что мужу сказать:

Утрату оплакивать, иль целовать?

Парис в изумленье, не верит глазам!

О, сколько страданий потребно богам?!

К своей Иокасте бросается он.

Неважно уже – это явь или сон!

И слёзно Париса жена вопрошает:

Ей горько, что мужа средь мёртвых встречает,

И как до него добралась злая Смерть,

Парис неохотно готовит ответ.

Любимой поведал о долгом походе,

О доме родном и о мудром народе,

Который победу отважно ковал,

Пощады свирепым врагам не давал.

О встрече ужасной с двуликой сиреной,

О трудной победе и страшной измене.

О мудрой богине, про бури и шторм,

О том, как встречал его братец Клеон.

Услышав слова эти, вмиг Иокаста –

В объятия к мужу… и дышит так часто…

И видит Парис, что волнует жену.

Он помнит тот день, как оставил одну –

Свою Иокасту – избранницу сердца!

А сам он войной отправлялся на персов.

В походе спасал его образ любимой,

И сердце тянуло к сторонке родимой.

Любовью смягчал он ухабы судьбы,

Жестоким не стал от кровавой войны.

Но дома Париса ждал страшный удар:

Жена скоро месяц в могиле! Мертва!

Он ночью не спит. Из груди рвётся стон.

За что на такую судьбу обречён?

Он чувствует запах любимых волос,

Дыхание нежное помнит из грёз.

Вот, кажется, рядышком дышит она…

Парис закричит и очнётся от сна.

И день наступивший покой не приносит.

И взять воеводой в поход его просит.



12

О, сколько любви в этих милых глазах!
О, сколько страданий в тех горьких слезах!
И видится в женском начале весь мир –
Дробью войны искорёжен до дыр…
На женские плечи ложится ярмо:
Готовить, стирать и рожать – всё одно…
Любимых мужей на войну провожать,
А после – деревни с нуля заселять!
И блещет надежда в глазах одинокой,
Вгрызается в память ей образ далёкий.
И в белой пелёнке новая жизнь…
Срок ей отпущен. Люби и гордись!
Малыш держит маму за длинные косы.
Подросток уходит в поля на покосы.
И только окрепнет любимый сынок,
У Родины есть неоплаченный долг…
Морщины добрались до глаз и до щек.
Кончится ль службы когда-нибудь срок?!
С победой прибудет твой сын дорогой.
И камень могильный погладит рукой…

#book_bel

***

Но что так тревожит Париса жену?

Не только ли то, что оставил одну,

Его Иокасту, а сам удалился?!

Увидев смятенье, Парис усомнился.

– А после кровавой расправы с врагом,

Мой путь пролегал через горы в наш дом.

А дома встречают все воинов бравых,

Что кровь проливали за силу Державы.

Но не было в этой толпе лишь тебя!

Тогда-то я понял: случилась беда…

Тому в подтверждение – в саване труп.

Прости, Иокаста, что был я так глуп!

А мне говорили, что в городе банда.

Чтоб я возвращался скорее обратно!

Но воля богов, всё ж, была такова:

Что я на войне. А Клеон за отца…

Брат должен был яро наш дом охранять,

Родное поместье, тебя, нашу мать…

Да только, вернувшись, его не нашёл.

Кругом говорили: «Из дома ушёл!»

13

Парис пал в объятия нежной жены,

Как много вопросов осталось с войны…

И просит любимую всё рассказать,

И кто же убийцей посмел её стать?!

Поведала мужу, рыдая о том,

Как воинов с матерью ждали вдвоём,

Как днями ходили к богам на поклон.

И как защитил её братец Клеон…

– Однажды проникли разбойники в дом.

Искали суму, что отрыта отцом

Ещё в ноябре в огороде была.

К несчастью, в ту ночь я ещё не спала.

Тогда мы с Еленой спустились в подвал.

Мы дома одни, это город весь знал…

Да только куда подевался Клеон?

В то время лихое так нужен был он!

Тем временем дверь, заскрипев, отворилась,

И пара бандитов в подвал наш спустилась.

С мечом и дубиной стояли средь нас,

В уродливых масках, скрываясь от глаз…

И в страхе Елена призналась, где клад.

Один побежал, видно был очень рад.

Остался второй. Возле нас он с мечом.

Тут маску сорвал. Оказалось – Клеон.

Лицо исказила кривая ухмылка,

Свой меч поднимает. Глаза горят пылко.

Елена в тот миг же вдруг стала седеть:

Наверно, не в силах в глаза посмотреть.

На монстра того, что на свет привела…

Любила которого и берегла…

Мне смотрит в глаза ненавистный Клеон,

Клянётся, что будто в меня он влюблён!

Что нету на свете уже божьих правил!

Что ты, дорогой, сам меня же оставил.

И то, что вынашивал план много лет –

Покинуть наш дом, да оставить свой след.

На острове где-то, где нету людей.

Прослышал Клеон о судьбе дикарей.

Науки там нет, никакой нет культуры.

А вместо одежды одни только шкуры…

Полиб, мол, наследство своё схоронил,

Парису отдал, про Клеона забыл…

Был важен начальный ему капитал,

А после богатством он сманивать стал:

Как будем безбедно и счастливо жить,

Что будем царями – рабы – нам служить!

И все просчитав, не сошёлся с одним…


В Аиде мне лучше, чем было бы с ним!

Елена сама потеряла дар речи,

И больше ему уж не сможет перечить.

В безумии хладном окончится срок.

Дождётся ль теперь, как вернётся сынок?!

Главой отрицательно я покачала.

На что я иду, я уже понимала!

В том нет, дорогой мой, ни капли вины,

Что были минуты мои сочтены.

14

Как налиты кровью Париса глаза!

Как катятся вниз за слезою слеза…

И правда, порою, бывает, как ложь!

И слово любимой бывает, как нож!

Не может поверить наш мудрый Парис,

Что братец Клеон мог с ним так обойтись.

Он с милой избранницей в лодку к Харону.

Монеты нашлись. (Направляется к дому!)

Над бездною их повстречала Афина.

И слёзную склянку вернули богине.

Напиток прозрачный, он ярко сияет,

Дочь Зевса схватила и жадно вкушает…

И вмиг пронеслись над богинею тучи,

И молнии били всей силой могучей,

Деревья горели, вздымалась земля,

И тени столбом над Афиной стоят…

Но как объяснить, то, что видел Парис?

Богини исполнился лёгкий каприз,

Афина (богиня чудесной красы)

Теперь взбудоражит мужские умы…

Афине Палладе теперь равных нет.

И ни на одной из далёких планет,

Ни на земле, даже не на Олимпе.

– Как я загадала, так всё же и выйдет!

Достойно исполнил ты промысел свой!

Вернуться пора вам, пожалуй, домой!»

Теперь же богиня не так холодна.


Мне вновь Иокасту подарит она!

***

Глаза открывает в постели Парис.

Ужель всё приснилось, пропало, как бриз.

Вставая с кровати, он тут же заметил,

Как спит Иокаста при утреннем свете.

И солнца стучатся в именье лучи,

И тянут свирели на ветках скворцы.

И волны у берега бьются о камни,

И сыплют салюты из радужных капель…

А там молодых ждал большой разговор.

Кто слышал, сказал бы, что диспут иль спор…

Кровь в жилах Париса опять закипела,

И верно тянула на бравое дело!

Но выслушал мудро любимой совет:

«За дело своё держат боги ответ!

А людям богами ниспослан был дар –

Толк мудрости, чести и правды был дан.

15

В нарядах златых и пурпурных, и алых

Тут осень спустилась на лес запоздало.

И лист, покачнувшись, подхваченный ветром,

Летит озарённый полуденным светом…

А море всё так же у брега шумит,

Наверно, о чём-то незримо твердит…

И птиц улетающих длинный косяк

Он за горизонтом тихонько иссяк.

Луга же устали от знойного лета:

Прожжённые травы все бурого цвета,

И низко склонились к землице кусты,

Тут нет разнотравья! Поляны пусты!

Холмы обложили собой облака.

Их участь, наверно, не так уж легка…

Ведь носит их ветер, и рвёт вмиг на клочья.

Как только завьётся, как только захочет…

Циклопы живут тут уже по-старинке:

В пещерах, землянках и где-то в низинке.

Нет камня на сладе, навесы в пыли –

По морю давно его весь увезли.

И в холоде вынужден жить Полифем.

И ветер осенний касается стен.

И сам-то он знает, что корма не хватит

Волам и козлятам, что нечего тратить!

Вот ночью холодной горят огоньки

От тонких дверей до холодной печи,

Что может жилище циклопа согреть?

Промокший валежник не может гореть!

Клеона для тепла не жалел древесины!

Послушная стража дровишки носила.

И холода с улицы он не заметил.

А за остальных наш Клеон не в ответе.

Циклопов терпенье, хоть длинное было,

Но тяжких мучений отнюдь не забыло!

Циклопы собрались у Чёрной горы.

И стали судить: – До какой же поры?!

Помолимся, братья! Отец, дай нам сил! –

Циклоп, глядя в небо, с обрыва вопил.

– Молиться нет смысла! – кричала толпа,

Молитвы не смогут спасти от опал!

Нам сам Посейдон дал всю силу морей.

Прочнее мы камня, сильней всех зверей!

Всё же волю свою променяли на рай,

Не рай здесь, а Богом оставленный край!

… И долго ещё та толпа восклицала

Про тяжкое бремя и действий начало…

И сильно циклопов зажгли эти речи –

Решили Клеону все вместе перечить!

Теперь на работу идут неохотно,

А тихо, протяжно и словно вольготно.

На нормы добыч и на цели отрядов

Циклопы все вместе совсем наплевали.

И вмиг появились у бедных дрова,

Волам раздобыли немного сенца…

Сказать бы, что это они воровали,

Но только своё ведь циклопы и брали,

Что сами добыли, что сами нашли,

Что сами в хранилище летом снесли…

Клеон подсчитал всё в положенный срок!

Четвёртый в хранилище вставил замок.

Циклопам затея пришлась по душе,

На всех не хватает припасов уже!

Циклопы решили: чего нам бояться?!

С правителем тоже придётся расстаться!

16

Но мысли тревожат сейчас Полифема,

Что есть не задача – реально проблема!

Он может направить на брата циклопов.

Он знал – зреет бунт, так как слышал их ропот.

Циклопы поднимутся против царя…

Тот стражникам платит по-царски не зря!

И что стоит войску толпу разгромить:

С камнями и палками не победить…

А если добьются победы в сраженье?

То как разделить всех трудов достиженья?

Делёжка… Толпа…мы погубим всё сами!

И кости опять захрустят под ногами…

Решал Полифем: всё в положенный срок!

По улицам льётся циклопов поток…

С рогатиной кто-то, с дубьём или так…

Да! Дикое племя не знало атак!

Клеона застали почти что врасплох…

И первый отряд был не очень готов.

И факелы жарко на палках горят.

И громкие крики: – Не надо царя»!!!

Клеон тут проснулся в холодном поту,

Разбитый, уставший, как будто в бреду.

Как будто привиделось это во сне,

Циклопы окно прорубили в стене!

Теперь вся толпа возле царских ворот:

Кто камни бросает, а кто палками бьёт.

И топчут своих же циклопов ногами,

Чего так Парис опасался недавно.

И плачет, укрывшись от глаз Полифем:

– Принёс бунт жестокий несчастия всем!

Жестокость нельзя победить лиходейством!

Неправду не силой побьёшь и злодейством!

На всякую злобу есть мудрый отказ…

На хитрое слово разумный есть сказ!!!

И вновь Полифем уговаривать стал,

Циклопов, кто ближе к воротам стоял:

– О, братья, взгляните на руки свои!

Они, посмотрите – по локоть в крови.

За верным посылом – лукавый приказ!

А дельным призывам – короткий отказ!

Нет спору, циклопам не нужен чужак.

– Но разве хотели мы именно так?

Вернуться к истокам нам жизни звериной

Иль, всё сохранив, нам умножить обильно?

***

Парис от своих размышлений очнулся.

Он ездил домой и с женою вернулся.

Наверх с Иокастой решил он забраться,

Чтоб глянуть в лицо озверевшему братцу…

Клеон выдвигает элитный отряд

Отбросить мятежников, вдоволь помять…

Да только циклопы от стен отошли –

Ответ Полифему они не нашли.

Решалась царька непростая судьба.

То казнь или пытки, а может тюрьма…

Поднявшись, к толпе вмиг Парис поспешил

И дельную мысль он тогда предложил:

– Циклопы, прощенья желаю просить.

Я слов не нашёл брата отговорить,

Чтоб остров покинул, оставив как есть.

Коварному брату не ведома честь…

За дело своё заслужил бы он смерти,

Как только богами мы б стали на свете…

Но нет – с вами суд мы не в праве вершить!

Олимпу решать, как же дальше нам быть…

И стали циклопы усердно просить,

Чтоб мог Посейдон их войну разрешить!

И надобно было судить самозванца


Небесным судом Олимпийского Братства…

17

В одно лишь мгновенье в палатах златых

Все вместе стоят Посейдона сыны.

И гневно отец Полифема спросил:

– Вы помните, сколько я отдал вам сил?

Один самозванец в царьки затесался,

Никто в узурпаторе не сомневался?

Но лжец сей ответит по букве закона!

Но кто возвратит сыновей павших снова?

Ведь многих убили во гневе вы сами…

Сирот приютите, пусть будут с домами!

Тут дверь отворилась и входит Афина.

– Мудры эти речи, а дело правдиво!

С Парисом они убедили толпу,

Что междоусобица – путь в пустоту!

За все преступленья жестокий Клеон

В забвенье! Покинет проклятого сон.

Он будет в пещере, во мрачном изгнанье

Безумный сидеть от бессонных страданий.

И совести мук за проделки свои.

Отмаливать вечно он будет грехи!

Но лишь остановится сердце его –

То снова запустится. Да вспомнит он всё!

***



В пещере сырой, где стоит холод и смрад,

Здесь мыши и крысы во мраке пищат.

Клеон созерцает в одном положенье:

Как жил, что любил – на своё отражение.

Чу! Сердца размерный замедлился стук –

Пришло избавленье?…Нет только испуг!

Снова по венам, как едкая ложь,

Туманится разум, не в силах помочь…

Сей взгляд недвижим, он застыл, как тогда,

Когда Иокасты решилась судьба,

Когда он Полибу врал прямо в лицо,

Как брата он выставил вон на крыльцо.

***

Парис с Иокастой был счастлив до дрожи.

Их дети так сильно на папу похожи.

И так же, как он, и храбры, и честны.

Отважны, грядущему миру нужны!

Циклопы наследие века оставили.

Что было не так, то нашли и поправили.

Теперь есть среди них справедливейший царь,

Им и стал Полифем. Он имел этот дар.

Дороги наладили, мельницу – в ход.

По средам назначен общественный сход.

Царь новый решает любые вопросы:

Для тех, кто просил, и для тех, кто не просит…

Клеон в той пещере и нынче сидит.

Да только теперь всё одно говорит:

– Простите родные, спаси меня Зевс,

На смертный решился в затменье я грех…

Нет факела здесь, не могу шевелиться,

Но в зеркале вижу лишь ваши я лица…

И только любимая старая мать

Приходит сыночка с свечой навещать…

Всё гладит затылок, целует виски.

Но сын не поймет, как родные близки…

Елене не важно, она его мать!

Всё может простить и всё сможет понять…

***

О, сколько любви в этих милых глазах!
О, сколько страданий в тех горьких слезах!
И видится в женском начале весь мир –
Дробью войны искорёжен до дыр…
На женские плечи ложится ярмо:
Готовить, стирать и рожать – всё одно…
Любимых мужей на войну провожать,
А после – деревни с нуля заселять!
И блещет надежда в глазах одинокой,
Вгрызается в память ей образ далёкий.
И в белой пелёнке новая жизнь…
Срок ей отпущен. Люби и гордись!
Малыш держит маму за длинные косы.
Подросток уходит в поля на покосы.
И только окрепнет любимый сынок,
У Родины есть неоплаченный долг…
Морщины добрались до глаз и до щек.
Кончится ль службы когда-нибудь срок?!
С победой прибудет твой сын дорогой.
И камень могильный погладит рукой…

#book_bel

17 янв. 2018г –
   8 ноября 2019 г.