Сцапали

           Ранним прохладным утром  город Омск спал – на улицах было ещё пусто,  окна сливались темнотой со стенами. Дорога, что вела к баракам, оказалась прихваченной  морозцем, в затвердевшей  грязи.  Сашка  постучал в занавешенное окно. Через минуту в окне появилось Нинкино лицо и, просияв улыбкой, скрылось. Открыв дверь, она его обняла и повела в кухню.
          - Мам, смотри – Саша приехал! - не удержалась, чтобы не разбудить мать.
           - Здравствуй, беглец. Боже, ты в резиновых сапогах! Наверно, ноги замёрзли!  Скорее  разувайся! - заахала мать Нинки.
          - Нет, я пойду к своим. Заглянул на минутку. Нина, не проводишь?
          Не спеша они шли, обнявшись.
           - Я поняла, почему  зашёл, - сказала  Нинка.-  Узнать  хочешь, ищет ли милиция?
          - Ну, скажи. Но я тебя тоже хотел увидеть.
          - Ты в розыске... Этот больше не приходил. Да ничего у него страшного – поцарапал ты его.
          Прощаясь, она крепко поцеловала его в губы:
          - Если сможешь, приходи,  ждать буду.
           Пройдя мимо спортзала и толкнув знакомую дверь, он услышал голоса бабушки  и  Анны. Старая Агафья, увидев Сашку,  заохала:
          - Горемычный, родненький, кровиночка моя! - обняла она внука, заплакала.
           Сашка стал кашлять. Анна, всхлипывая, заставила его сесть на табуретку и стянула с ног резиновые сапоги. Уже вскоре он пил горячий чай, сунув промёрзшие ноги в тазик с  горячей водой.  Но не успел он допить чай, как открылась дверь, и через порог перешагнул участковый:
          - Явился! Давно мы ждём тебя. Обувайся, тварь, а не то босиком поведу!
          И портянки даже не дал Сашке накрутить, вытолкнул за дверь:
           - Двигай! А вы тут не охайте, - повернулся он к Анне с бабкой. – Уже три месяца, как  санкция  есть на арест. Ещё и вас потащу за укрывательство.
           Уже  в коридоре он щёлкнул  наручником,  прицепив  свою  руку  к  Сашкиной.  Было безлюдно. Шли медленно. Участковый чему-то улыбался.
           - Чему, Шилкин, радуешься? - не выдержал молчания Сашка. - Рад,  что  неповинного  человека сцапал? Все менты одинаковые.
          - Неповинный? А нож? Ты человека едва не зарезал, - шикнул участковый.
          - Так я защищался. И ножик детский, пугал я.
           Шилкин, покосившись по сторонам, прекратил разговор увесистой оплеухой,   у Сашки свалилась с головы кепка.
           - Изверг! – вдруг крикнула какая-то бабка. - Ты  чего это, сукин сын,  бьёшь  пацана. Сегодня пожалуюсь прокурору!
           Участковый  негромко выругался и, пнув кепку, потащил Сашку   быстрее. А Сашку начал бить озноб от холода: ноги в резиновых сапогах окоченели.  «Поганый  мент  - не  дал даже портянки одеть», - зло подумал.
           - Слышишь, дядя Серёга,  жалею, что дочь твою не отжарил в  сарае,  она сама укладывалась, - сказал он. - Не отжарил потому, что  уважал тебя. А  теперь вижу, что надо было.
           Шилкин надулся, дёрнул за наручник, но на большее не решился: они проходили мимо  трамвайной остановки, где стояла толпа.
           - Надо, было, - продолжил издеваться Сашка. - Хотя чёрт с ней, и без  меня  её  по  четверо драли в теплушке, на стройке. Проститутка.
          Шилкин побагровел и едва не оторвал Сашке руку, дёрнув за наручник. Они как  раз  подходили к отделению милиции.