Серое и красное

Лондон 1894 год.

Он всё что-то бормотал и бормотал себе под нос — маленький серый человечек в сером цилиндре, сером пальто, идущий под серым дождём. Его окружали серые домики с серыми крышами.

«Ты должен писать, не сомневайся. Ты должен, — всё роились и роились мысли в голове, — все великие дела создавались в маленьких головах маленьких человечков. А как же иначе. Мы все здесь временно, ненадолго. Всё, что мы делаем здесь, остаётся здесь. С собой ничего не забираем...»

— Мороженое, мороженое. Не хотите ли мороженого?— кричал напротив, через дорогу назойливый продавец. А ведь он думал, что он самый лучший на свете продавец, весь такой как булочка пышненький в высоком колпаке, защищённый от серых капель дождя.
Куда ему до роящихся вечных мыслей. Ему бы продать поскорее да в тёплый домик.

Похоже между маленьким серым человечком и пышненьким продавцом зияла огромная пропасть. Такая очевидная и, в тоже время, такая невидимая. Вся видимость представлялась бесконечным потоком снующих повозок и иногда — диковинных машин. Они были не ярче этого мира.
Ведь ещё день, не вечер. Но он такой пасмурный. А мысли всё роились и роились в голове маленького беспокойного писателя. Серый день, денёчек. Среди серых улиц. Цвета нет. А где его взять? Когда года тянутся посерединке, намекая на серенький конец. Каким будет твой финал, эпилог. Не важно. Иди себе под дождём серого дня.

Вот через дорогу на сломанный светофор пробежала маленькая мышка. Не к мороженщику ли? Забавно. Ледяная серая мышка — тот ещё артефакт.
Никто не носит такие старинные серые часы. На каждом углы серые вывески не добавляют настроя к важным мыслям. Бесполезный светофор, непонятные человеческие дела серые. А человечек всё брёл и брёл себе. Наверно стоит остановиться. Да, ведь именно сейчас, в этот момент среди статики серого восприятия человечек заметил впереди себя маленькую светловолосую девочку. Она была одета в красное пальто и чудесные красные ботиночки. Какая милая. Её фигурка, такая живая, лёгкая, своей улыбкой дарила миру больше, чем весь мир для самого себя. Одной этой улыбкой  стало согреваться маленькое сердце человечка. Её фигурка как ослепительный свет осветила всю безнадёжность его серой жизни. Идущая по своим делам, беззаботная, светлая. Необыкновенная, она уходила всё дальше как радуга, тающая в небе, но такая мгновенная и завораживающая. Будто кто-то свыше показал другую сторону жизни...

«Я напишу о тебе, чудесная маленькая девочка. Обязательно напишу. Ведь в тебе есть та самая растущая жизнь, которую я обронил много лет назад, впитав в себя излишний серый фон улиц, домов и прочих серых лишних вещей. Как очаровательна бьющая ключом в тебе жизнь...— ничто не может радовать так как радует живой чистый взгляд, не покорёженный трудным временем.»

А вот и дом маленького человечка. И тихая обычная жизнь, наполненная будущим смыслом. «Спасибо, что ты есть,— снова подумал маленький человечек, вспоминая светлую улыбку и образ маленькой девочки, — этот мир не одинок. Пока в нём пребывает детская простота.»