Шелест колосьев

                Шелест колосьев
                Фердинанд Авенариус  (1856 — 1923)

Не забыть простор полей пшеничных,
С блеском золотым колосьев зычных,
Ты идешь средь них тропинкой тесной,
Ублажённый стеблей тихой песней.

И на миг застынешь, околдован,
К этой тайной музыке прикован.
Слышишь, как струятся из колосьев
Неизвестных далей отголосья?

Может, это острый серп звенит,
Или песня косарей звучит?
Слышишь ветра шелестящий смех,
Как веселых крыльев в оборотах бег?

Слышишь, из низин холодных воды
Мельничным поют колесам оды?
Тихо отзвучат и — следа нет,
Как колосьев сны, их зыбкий свет.

Убегут в органный томный звук,
В храме чтоб ожить хоралом вдруг.
Но как солнце припадет к земле,
В миг колосья  замолчат во мгле.

И над зёрнами луна взойдет,
Нежный ветер колыбельную споет.
И запахнут теплым хлебом небеса,
Запах терпкий по округе разнося.

                Перевел с немецкого Адриан Роум


                ***

                Kornrauschen
                Ferdinand Avenarius (1856 — 1923)

Bist du wohl im Kornfeld schon gegangen,
Wenn die vollen Ähren überhangen,
Durch die schmale Gasse dann inmitten
Schlanker Flüsterhalme hingeschritten?

Zwang dich nicht das heimelige Rauschen,
Stehen zu bleiben und darein zu lauschen?
Hörtest du nicht aus Ähren allen
Wie aus weiten Fernen Stimmen hallen?

Klang es drinnen nicht wie Sichelklang?
Sang es drinnen nicht wie Schnitterklang?
Hörtest nicht den Wind du aus den Höhn
Lustig sausend da die Flügel drehn?

Hörtest nicht die Wasser aus den kühlen
Tälern singen du von Rädermühlen?
Leis, ganz leis nur hallt das und verschwebt
Wie im Korn sich Traum mit Traum verwebt

In ein Summen wie von Orgelklingen,
Drein ihr Danklied die Gemeinden singen.
Rückt  die Sonne dann der Erde zu,
Wird im Korne immer tiefre  Ruh.

Und der liebe Wind hats eingewiegt,
Wenn die Mondnacht schimmernd drüber liegt.
Wie vom warmen Brot ein lauer Duft
Zieht mit würzgen Wellen durch die Luft.