Жалость и сожаление

На натянутых тут и там верёвках были развешены белые простыни и полотенца. Владимир переложил пакеты с выпечкой в левую руку и двинулся вперёд, открывая проходы в этом призрачном коридоре. Он удивлялся, как она смогла прикрепить бельевые верёвки к люстрам. Хотя, он не должен был удивляться. Если ей что-то взбредёт в голову — она это сделает.

"— Почему? Я делаю это, чтобы не скучать. Если скучать, то зачем жить вовсе?"

В квартире пахло порошком. Шумела стиральная машинка и играла какая-то очередная английская песня. Владимир не хотел понимать о чём та, хотя мог. И не только её, он понимал и немецкий, и испанский, и польский и даже немного казахский. Работа.

Он купил эту квартиру два месяца назад. Она всегда хотела высокие потолки и большие окна, которые сейчас были открыты нараспашку. Она всегда любила парки. Рядом был старый сквер, где все собачники уже успели с ней подружиться, хотя у них не было собаки, только наглый рыжий кот.

Длинный коридор и четыре комнаты. Спальная, гостиная, его кабинет и её "мастерская", хотя он назвал бы эту комнату — пристанище хаоса. Самая маленькая из всех комнат, но с самым большим окном и камином, увидев который она щебетала про делфтский фарфор, как соловей.

Сейчас же эта, совсем не похожая на соловья, птичка сидела именно в своей "мастерской". Абсолютно голая на старом стуле, который с щенячьими глазами выпрашивала в Липецке. Владимир никогда не поймёт почему она любит всё побитое, старое и убогое. То стул с барахолки, то раненый воробей, который после так ужасно предал её, улетев. Он не понимал, не понимает и не поймёт, но именно из-за этого абсолютно непонятного качества они и познакомились.

"— Вы не понимаете, они маленькие, они кушать хотят!

— Именно поэтому вы потратили всю наличку на сосиски?

— Заглядывать в чужие кошельки неприлично!"

Он смотрел, как она умело держит большой охотничий нож, подаренный одним из белгородских предпринимателей. На её бледном теле со шрамами от растяжек, напоминающими царапины от больших кошек, соседствовали десятки цветных разводов. По тёмному паркету майский ветер гонял карандашную стружку. Она отложила зелёный акварельный карандаш и с силой провела подушечками пальцев по щеке, что оставило новый «цветной шрам».

— Они похожи на ведьмины пальцы.

— Если карандаши не похожи на ведьмины пальцы, то это не настоящие карандаши.

Владимир усмехнулся, смотря на то с каким усердием она пытается стругать карандаш от Vista artista. Он знал, что она любит их только за яркие цвета. А Koh-i-Noor, названные в честь одного из самых известных драгоценных камней, за запах сосен. Silwerhof, пусть те и были среднего ценового диапазона, за то, что не ломались. Ну а Faber-Castell она ещё пробует, но, когда она делала набросок Исаакиевского собора, то сказала, что у них приятная невесомость.

За всё это время Владимир научился отличать только акварельные карандаши от обычных, и сейчас она придирчиво смотрела на жёлтый акварельный карандаш от vista artista. Лютиковый, он входил в её "полевой набор". Забавно, он был точь в точь, как те лютики на приграничных полях в Курске, где она и купила эту дорогущую шоколадку, чтобы доказать, что может себе её позволить.

"— Я не люблю таких людей, как они. Практически пихнуть мне под нос телефон с обгрызенным яблоком, но носить деньги помятыми в детском кошельке. Я просто купила свой любимый шоколад, потому что люблю этот шоколад и мне понравилась коробочка. Хотя, надо было бы ей тоже помахать этой шоколадкой перед лицом.."

— Марина пришла бы завтра, тебе не нужно было напрягаться.

Владимир подошёл к ней и поставил пакеты с выпечкой на паркет. Он никогда так не делал. У Владимира на рабочем столе никогда не валялись сухие цветы. А, нет, валялись. Когда она прокрадывалась в его кабинет и прятала конфеты в карманах его рабочих костюмов.

Она. Чистый хаос. Ему так нравилось на это смотреть.

— Vater ist froh, ты чётко воспринял его приказ о том, чтобы мои руки оставались нежными. — Она рассмеялась и потянулась к пакетам.

Владимир опустился на колени рядом с ней и схватил её за запястья. Руки были нежные, но с порезами от этого треклятого ножа. Он уже год клялся, что увезёт тот в Липецк и спрячет в охотничьем домике.

Руки пахли порошком, грифелем и деревом. Они были слишком холодными и худыми. Он прижался щекой к её животу. Она очень сильно похудела.

— Ладушка, со мной всё хорошо, — Она начала гладить его по короткому ёжику чёрных волос, — я просто захотела постирать простыни.

Владимир видел наволочку с выцветшими красными каплями. И салфетки он тоже видел.
Она аккуратно освободила вторую руку и взяла пакет, достав безе.

— Знаешь, она очень милая девушка.

— Хочешь познакомиться поближе? — Владимир наигранно рассмеялся.

— Знаешь, ты неправильно научился. Жалко должно быть птичек.

Она положила безе обратно. Она не любила безе. Владимир не любил сладкое.