Вы здесь были 5

   Глава 4. База
   1. База – Дорога
   Мне было интересно ехать. На такой машине я ездил пару раз, в раннем детстве – у родственников в деревне. Там у нас был сосед, который работал на точно таком же бортовом Зил-130 с голубой кабиной и белой решеткой радиатора. Собственно, так красили вообще все Зилы, кроме военных. А двигатель! Сейчас нет машин, чтобы двигатель работал с таким звуком, современные дизеля мощно и ровно урчат под кабинами огромных тягачей. Этот же карбюраторный, бензиновый, который вкупе с навешанными на него оборудованием создает потрясающий эффект «звук вокруг». Заведенный Зил-130 окружает вас звуком со всех сторон, вы словно находитесь посреди симфонического оркестра, в котором совершенно отчетливо можно разобрать голос каждого инструмента, пардон, агрегата. Вот сильно и мощно ухают поршни, сжигая бензин, и выплевывая отработавшие газы в глушитель, вот жужжит генератор, тихонько попискивая приводными ремнями, вот чавкая, засасывает воздух компрессор. Жужжат шестерни, щелкают клапана, вентилятор рубит воздух лопастями, охлаждая радиатор, в котором булькает вода – и все это отчетливо слышно! Машина живет и дышит – с одной стороны вдыхая воздух, с другой выдыхая, прогнав его через себя, время от времени шипя воздушными клапанами, стравливая избытки воздуха из ресиверов.
   И все это слаженно и гармонично, не вызывая никаких отрицательных эмоций. Наоборот – все естественно, звучит – значит, работает, значит, все нормально! К примеру, перестанет чавкать компрессор – значит, он сломался, значит, нет воздуха, и, соответственно, тормозов. Ну, и все остальное так.
   А интерьер! Что в современных машинах? Пластик, магнитола, тысяча кнопочек и лампочек. Круиз контроль, электростеклоподъемники, и прочая благодать. А здесь металлическая панель приборов, какие-то тумблеры времен Жюль Верна, приемника нет совсем. Зато на панели, перед стеклом – пластмассовая пальма, сверху– бахрома от занавески,  за зеркалом – какие-то треугольные вымпелы со значками. Посередине – бардачок с железной крышкой, на котором прикреплена табличка со стершимся текстом. Передо мной на панели –круглая железная ручка, чтобы держаться. На панели и на дверях –переводные картинки с девушками.  Двери без обивки, железные, с огромной ручкой для открывания, и такой же огромной ручкой стеклоподъемника. Руль торчит на длиной и тонкой трубе, сам руль – в какой-то разноцветной оплетке, самодельной, из пластиковых трубочек, с тремя равномерно расположенными спицами. Посередине – круглая кнопка сигнала. Огромный и высоченный рычаг переключения передач торчит из пола. Рядом с ним почти такой же большой рычаг ручника. Пол ровный. Сиденье – целый диван. Никаких намеков на анатомические сиденья – просто ровный диван, со спинкой под углом в девяносто градусов. Благодаря ему мы сидим, и нам довольно удобно, разве что тесновато. Но мы едем! Лихо мчимся по степи, поднимая пыль. Вперед, на базу!
   Я вспомнил вчерашнюю поездку на тракторе – как я сидел в углу кабины на ящике для инструментов. Прошло немного более суток, но как же все это было давно! Мне стало интересно, почему так. Было три варианта:  либо время и пространство действительно связаны, по крайней мере, в нашем сознании, и, чем дальше мы уезжаем от какого-то места, тем сильнее оно уходит в прошлое, и, соответственно, тем меньше мы его вспоминаем.  Либо каждый последующий интервал времени, проведенный мной в этом мире, имел бо;льшую насыщенность событиями, заполняя, таким образом, мое сознание. Или же я уже подпал под влияние здешнего хода времени, когда люди живут сегодняшним днем, не то, чтобы забывая вчерашние события, но не обращая на них внимания, живут настоящим.
   Кстати, почему так происходит? Может, потому, что все, мною встреченные, день за днем делали одно и тоже, меняющееся лишь в мелких деталях? В любом случае, мне так не хотелось – имею в виду, забывать вчерашнее, раствориться в течении времени. Или это потому, что мне не нравилось то, чем эти люди занимались, но как знать, если бы я нашел свое место с интересным – для меня – занятием – возможно, я так же окунулся бы в эту Лету? И через какое-то время прошедшие дни смазались бы в нейтральный кисель без событий, выделяя лишь редкие выдающиеся моменты?
   Вообще, нужно ли помнить прошлое? Если да, то зачем? Вот, например, учеба в институте. Что у меня осталось в голове, если не считать знания? Я сдал штук пятьдесят экзаменов – а как сдавал - не помнил ни одного. Защитил диплом – ну, это конечно, событие, это я помнил, хотя, по правде говоря, так себе. То есть, консультации, написание, все прочее – этого я уже не помнил. Еще были вечеринки с друзьями-сокурсниками, походы в рестораны, несколько поездок на природу и на юг, которые тоже смазались уже в одну большую вечеринку, один день на природе и один день на море.  Все мои воспоминания умещались в несколько основополагающих событий, и ничего не значащую мешанину ежедневной монотонности. Ну и стоит ли цепляться за прошлое, если оно не определяет нас - нас определяет настоящее. Только в настоящем мы можем что-то сделать – и от этого будет зависеть будущее. Но завтра, когда сегодняшнее будет прошлым – уже ничего не сделать и не изменить.
   Ну это понятно. А вот воспоминания – нужны ли они? Я приврал, что не помнил ни одного экзамена – конечно, помнил, но как помнил? Какие-то выдающиеся моменты, приколы и шутки. Сами же экзамены выглядели так: взял билет, подготовился, сдал. Думаю, еще лет через десять или двадцать я забуду и это все, как забыл утренники в детском саду. Из всех поездок на природу буду помнить, как Женька Ерохин сорвался с тарзанки и сломал ногу, а из поездок на море – как летал на параплане и смотрел на море и зеленые горы.
   Достойны эти воспоминания, чтобы помнить их, или же это просто мой мозг хранит выдающиеся события – так, на всякий случай, вдруг пригодится? В этом мире нет никого, кого я знал и помнил, никакие мои воспоминания не могли мне никак помочь. Навыки и знания – могли, а вот воспоминания – нет. Так стоят ли они того?
   Думая обо всем этом, я вдруг заметил, что помню всю свою жизнь весьма отчетливо. Хм, даже экзамены вспомнились во всех подробностях, включая имена преподавателей и задачи в билетах. Ну и ну, не ожидал от себя таких возможностей. Оказывается, моя память гораздо лучше, чем я о ней думал! Хоть мемуары пиши. Однако, главный вопрос остался: нужно ли это? Если да, то зачем?
   ***
А наша машина весело катила по степи. Пейзаж вокруг был все так же уныл и однообразен – бесконечная степь с бурой травой. Дорога была на удивление ровная, и мы ехали довольно быстро, погрохатывая бортами пустого кузова и поднимая шлейф пыли, который мне было видно в зеркало. Рита что-то увлеченно рассказывала Машке, которая время от времени ей односложно отвечала. Я прислушался – Рита говорила о своей работе, точнее, о том, что она будет готовить завтра на завтрак, обед, и ужин, и из чего.  Дождавшись, когда она на минутку замолчала, я громко спросил:
- А база далеко?
   Денис громко ответил, перекрикивая шум мотора и свистящего в окнах ветра:
- Тридцать километров.
- А приемка?
- До приемки от озера – двадцать. И здесь тридцать.
- Это вам так далеко разрешают на казенной машине ездить?
- Разрешают. А на чем еще ездить?
- А у нас не разрешили бы.
- Это где?
- В Москве.
- А-а, ну это в Москве. А здесь можно. – Он глянул на меня, помолчал, и добавил. – Главное, чтобы работал, и машина на ходу была. В свободное время ехай, куда хочешь. Никто слова не скажет. А на чем еще ездить?
   Рита продолжила:
- Тут же легковушек нет, кто на какой машине работает, на ней и ездит, куда надо. И на тракторах тоже. И других, кто на машине не работает, тоже берем, на озеро, или в футбол играть. У нас у всех специальные лавки в кузов есть – как на солдатских машинах. Это если много народа нужно отвезти куда-нибудь.
- А база большая?
- Человек сто, наверное, - ответил Денис, а Рита продолжила: - сто двадцать шесть, это по бумагам, в столовой, на сколько человек готовить. И еще сколько-то сами себе готовят.
- А как же автобус? Маша говорила, что с базы автобус куда-то ходит. Почему на нем никто не ездит?
   Денис ответил:
- Автобус – это не наш. Он с Высоково ходит на Утес, у нас ночует. Раз в неделю ходит. Кому на Утес ехать, забирает. Ну, и обратно тоже. Автобус хороший, «Турист», сиденья мягкие, хоть спи.
- А Утес – это что?
- Это санаторий такой. Туда отпускники едут от нас.
- Это куда с приемки девушки говорили, что отдыхать ездят?
- Он самый.
- А он далеко?
- Пятьсот верст почти. И до Высоково еще шестьсот.
- Высоково – это город? – Я вспомнил, что Машка про него говорила.
- Да.
- Большой?
- Да… приличный. Не знаю, я там не был ни разу.
Рита продолжила:
- Говорят, там река есть и лес.  Денис, давай туда как-нибудь съездим?
- Съездим, если отправят.
- А ты Иваныча попроси, пусть отправит?
- Да можно попробовать. Может, и отправит.
   Я продолжил расспросы:
- А еще другие города есть? Или деревни?
- Нет, городов здесь нет. До Утеса, по нашей дороге, еще две базы, третья и пятая, и все. 
- А вы там были? В смысле, в Утесе?
   Рита ответила:
- Много раз. И на автобусе ездили, отдыхать, и на машине, по работе.
   Денис продолжил:
- Я туда цемент возил, ну, еще там, по стройке. А назад – овощи. Там земля хорошая, частники много выращивают. Забираем у них.
   Интересно, подумал я. На таких огромных пространствах эта система так хорошо работает. Расстояния здесь измерялись сотнями километров, это на каком же уровне должна быть логистика? Ведь у нас часто в соседних офисах не могут договориться, при наличии постоянной связи, сотовых телефонах и интернета, а тут вот так, посреди степи, если не сказать, пустыни, система снабжения работает, как часы – при полном отсутствии даже простых телефонов. Единственный телефон я видел здесь в самом начале, в сторожке у Сергея – да и тот без номернабирателя. Что же это за секрет? Возможно, на базе узнаю что-то об этом.
    А Рита продолжила рассказывать про Утес:
- На Утесе хорошо, красиво. Там горы и море. Лестница из мрамора сходит прямо в воду, когда прилив – она вся уходит под воду, вода прямо до стен поднимается, так здорово! А когда отлив, вода уходит, песок белый, чистый, и ракушки остаются на берегу, можно ходить и смотреть. Некоторые их даже собирают. А комнаты окнами на море выходят, или на горы – и там красиво, и там красиво. Комнаты по очереди дают – если прошлый раз была комната с видом на море, то в этот раз дадут с видом на горы. Очень красиво. Только… скучно. Сначала интересно, несколько дней, а потом скучно. Делать ничего нельзя, только отдыхать.
   Денис продолжил:
- Ну, там еще поселок есть, в горах, не очень далеко. И музей в поселке. Можно сходить.
- Да мы там сколько раз уже были? – Ответила ему Рита. – Каждый день туда, что ли, ходить?
- Ну… да, – протянул Денис, – скучновато. Когда с грузом приедешь – нормально, пока разгрузят-погрузят, денек отдохнешь, походишь – и обратно. Мне так больше нравится. – Он вытянул руку вперед. – База.

   2. База - Иваныч

Наша машина перевалила через невысокий холм, скрывающий от нас эту самую базу. Теперь мы находились немного выше, и вся база была перед нами как на ладони. Мы все замолчали, я принялся рассматривать открывшийся вид.
   База занимала обширное пространство, раскинувшись по степи большим поселком. Несколько десятков складов разного размера, полукруглые ангары, блестевшие оцинкованным железом, модульные разноцветные бараки, целая деревенька из жилых вагончиков. Перед одним из бараков располагалась большая стоянка машин – грузовики и трактора. В стороне виднелся целый стадион: большая площадка с футбольными воротами, два теннисных корта, волейбольная и баскетбольная площадки. На базе было довольно много зелени – хотя не было ни одного дерева, вокруг модулей росли какие-то кусты до крыши, газоны с сочной зеленой травой, за вагончиками было какое-то подобие огородов с грядками, и несколько теплиц. Зачем здесь теплицы, подумал я, ведь здесь тепло – и вспомнил, как видел бесконечные ряды уходящих вдаль теплиц, которые видел, путешествуя по Турции. Что, впрочем, было мне совершенно непонятно – ни тогда, ни сейчас.
   А мы, тем временем, спустились с холма и уже подъезжали к базе. Ни забора, ни каких других ограждений не было, но были большие открытые ворота с надпись сверху: «БАЗА №7». Мы проехали в ворота, и, попетляв по базе, остановились возле крылечка перед зеленым модульным бараком. За крыльцом была дверь, а над ней табличка: «БАЗА №7», и пониже «дирекция». Мы все вышли из машины, и подошли к крыльцу.
   Ну вот, мы с Машкой на базе. И что теперь? Рабочий день, похоже, давно закончился. Где кого искать, и вообще, куда идти? Когда мы были на озере, и я окончательно решил идти на базу, то не думал, что делать, когда мы УЖЕ придем на базу. Так далеко я не загадывал. Планы на дальнейшие действия были самые расплывчатые, типа, найти кого-нибудь и поговорить. Когда я пришел на приемку, и решительно заглянул в дом к девушкам, у меня был запасной план – вернуться к трактористам в гараж. Отсюда же до приемки было пятьдесят километров. Далековато. Спросил, обращаясь к Денису с Ритой:
- А куда нам идти? К кому можно обратиться?
   Рита сразу откликнулась:
- Так к Иванычу!
- А это кто и как его найти?
- Это комендант, Алексей Иванович. Вам надо к нему пойти, он все решает.
   Денис кивнул:
- Иваныч, можно сказать, главней заведующего. Тот только по работе, а Иваныч – все остальные вопросы. Да и по работе тоже, если зава нет.
- А как же его найти? Рабочий день закончился уже!
- Да какой рабочий день! У Иваныча всегда рабочий день. Теперь в конторе сидит и книгу читает.
   Рита продолжила:
- А если куда уехал, приходите к нам, переночуете. – И заглянула в глаза Денису. Тот кивнул:
- Конечно. – И обратился ко мне: - В шахматы играешь?
- Немного.
- Вот и поиграем!
   Я кивнул обоим:
- Хорошо. Спасибо вам огромное!
- Не за что. – Денис слегка пожал плечами, а Рита продолжила:
- Мы вот в той общаге живем, - показала рукой на соседний барак, - комната номер четыре. А Иваныч здесь, там табличка на двери. Если его нет, к нам приходите.
- Хорошо, спасибо.
   Рита обратилась к Денису:
- Я пойду.
   Денис кивнул:
- Ага, давай, я поеду, машину поставлю.
   Денис пошел к водительской двери, Рита пошла к своему бараку, а мы с Машкой пошли в дверь дирекции.
   За дверью оказался длинный полутемный коридор, с дверями по сторонам. На первой же двери с правой стороны висела табличка: «Комендант». Я постучался, приоткрыл дверь, и, заглянув, спросил:
- Можно к вам?
- Да, заходите. – Услышал в ответ, и, открыв дверь пошире, зашел в кабинет. Следом за мной проскользнула Машка.
   Кабинет был довольно просторный, с окном против двери. Обстановка аскетичная – слева стол с сидящим за ним комендантом, напротив четыре стула, и два больших железных шкафа для документов. Стены на метр от пола обиты деревянными панелями, сверху покрашены синей краской. Потолок белый с одиноким плафоном посередине. Сам комендант был довольно крепкий мужик лет сорока, с большими, лежащими на столе, руками. Шея короткая, волосы тоже короткие, лицо круглое, доброе и открытое, располагающее к себе.
   Как и предположил Денис, Иваныч сидел, облокотившись локтями на стол, и, склонившись, читал книгу. Кроме книги на столе был только телефон без диска, такой же, как в сторожке у охранника Сергея.  Я спросил:
- Алексей Иванович?
   Он кивнул:
- Да.
- Здравствуйте! Нам сказали, что нужно к вам.
   Иваныч отодвинул книгу, откинулся назад, внимательно оглядел нас, и ответил:
- Здравствуйте, молодые люди! Да, все правильно вам сказали. Вы, наверное, Константин, а вы – обратившись к Машке – Машка;на?
- Да. - Я кивнул, и Машка тоже тихонько ответила, опустив глаза к полу:
- Да.
- Присаживайтесь, что стоять. – Он показал рукой на стулья. Мы уселись, и он опять обратился к Машке:
- Надоело на приемке?
- Да. – Так же тихонько ответила Машка.
- А что же ты ни разу сюда не приезжала? У тебя только отпусков на полгода, наверное, накопилось.
- Я… Не знаю. – Машка сильно смущалась.
- Ты что, боялась?
   Машка только кивнула.
   Иваныч усмехнулся:
- А не надо было от охранника убегать. Он тебя два дня искал.
- А он… А я русский язык не знала!
- Зато он английский знал. Оформил бы все как надо, давно бы здесь была. Мы тебя даже на приемке не могли как следует оформить. Хорошо, Лена, добрая душа, тебя взяла к себе.
   Машка еще ниже опустила глаза.
- Да не бойся, дело прошлое. На самом деле, ты только себе хуже сделала. Завтра мы тебя оформим, а потом посмотрим, куда определить. Лады?
   Машка опять кивнула, а Иваныч взялся за меня:
- А вы  у нас, значит, Константин. Три дня назад, значит, пришли?
   Я кивнул. Надо же, про меня все знают. Очевидно, охранник Сергей доложил обо мне. А Иваныч продолжил:
- Быстро вы двигаетесь. Вот Машка;на на один день вашего пути больше года потратила. А другие еще больше.
   Я знал ответ на этот вопрос:
- Это потому, что им там нравится.
- Да, так и есть. Некоторые приходят сюда, а потом уходят обратно.
- Как Лена с приемки?
- Да, вот так как раз. Как Лена.
   Я вспомнил приемку, Лену, Иру и Марину. Прямо сказать, у них была очень убогая жизнь. Что там говорить, если даже наивная деревенская девушка-негритянка хотела оттуда уйти. Вслух спросил:
- Сколько же они там будут так жить, на приемке?
   Иваныч кивнул мне и ответил:
- Очень долго. Пока не надоест. Как Машка;не. И как тебе.
- Алексей Иванович, а мне что делать?
- Ну что делать? Искать. У тебя вот, – он показал на бейджик, выданный мне охранником Сергеем, желтый значок с надписью «полный доступ», о котором я забыл, - хотя он почти ничего не дает, потому что тебя и так везде пустят и примут. Как и любого.
- А тогда зачем он?
- С ним можно пройти в любое место и на транспорт. И еще жить, где хочешь, какое-то время.
- А сколько?
   Иваныч пожал плечами:
- Да сколько хочешь. Пока не надоест. Обычно, две недели. Большинство дня три-четыре выдерживают. Вообще, это редкая штука.
- Почему?
- Не знаю. Такой порядок. Мы же не сами инструкции пишем, что нам присылают, то мы и делаем.
- Понятно, а что же нам сейчас делать?
-Сейчас-то? Покушать и отдыхать. Завтра будем решать.
   С этими словами он снял с телефона трубку, постучал по клавишам отбоя, прислонил трубку к уху, немного помолчал и сказал:
- Илюшь, дай Аню. – Помолчал еще немного, и продолжил: - Ань, сейчас к тебе придут молодые люди, посели их в третий корпус, там три свободных комнаты есть. И покажи, где столовая, пусть их покормят.
   Ну ничего себе! Здесь был коммутатор с живым телефонистом! И не тот ли это Илюша, что девушкам с приемки видеомагнитофон починил? Да конечно этот, кто же еще. Мне захотелось с ним познакомиться – раз он починил видеомагнитофон, и вдобавок сумел его подключить к древнему ламповому телевизору – возможно, он и про компьютеры знает. Есть ли они здесь и где. А Иваныч положил трубку, и обратился к нам:
- Как же вы сюда добрались?
- Нас Денис с Ритой привезли на машине.
   Он удивленно посмотрел на нас:
- Так они же только на Теплое озеро сегодня ездили. Вы-то там как оказались?
- А мы туда пешком пришли. – Я кивнул на Машку, которая так и сидела, потупив глаза. – Маша мне дорогу показала.
- Пешком! Ну вы даете. Молодцы. – Он поднялся и вышел из-за стола. – Пойдемте, я вам покажу, куда идти.
Мы вышли на крыльцо, Иваныч показал на рядом стоящий модуль синего цвета, и сказал:
- Идите в этот модуль, комната номер пять. Там живет кастелянша, зовут Анна. Она вас проводит в вашу комнату, все покажет. Столовая вон там, как поселитесь, сходите, поужинайте. Скажите, что я велел вас покормить. Завтра утром завтрак, тоже приходите, вас уже в списки занесут. Есть какие вопросы?
- А можно вечером погулять здесь?
- Где хотите, кроме складов: там технику безопасности нужно соблюдать. Поэтому склады закрываем на ночь, мало ли что. Опасно. А так гуляйте на здоровье. – Он повел рукой. – Там спортгородок, там клуб и библиотека. Спросите кого угодно, вам и подскажут.
- Все понятно, спасибо!
- Не за что, отдыхайте. – Он кивнул нам, повернулся и пошел в свой кабинет.
 А мы с Машкой отправились в соседний модуль, к кастелянше Анне.

   3. База – Вечер

   Анна оказалась бледной шатенкой с огромными ресницами и серыми глазами, довольно пухленькой, и сутулящейся. Кисти рук были маленькие, пальчики тоненькие, такие же маленькие у нее были ножки – наверное, у японских женщин такие ножки. Когда мы пришли к ней, она сидела за вышивкой. Вся ее комната была увешана вышивками в рамках – цветы, птицы, котята и щенки, домики, пейзажи всех разновидностей. На кровати у нее лежал целый ворох подушек и подушечек, все с вышивками. Полотенца, скатерть на столе, салфеточки – все было в вышивках. Никогда я не видел такое количество вышивок в одном месте! Наверное, она и сутулилась из-за своего хобби – как тут не засутулишься, сидя целый день крючком за вышивкой. Впрочем, сутулилась она не очень сильно, хотя и заметно.
   Без лишних слов она проводила нас в третий корпус – на каждом модуле висела большая табличка с номером, и поселила в комнате номер восемь. Объяснила, как пройти в столовую, и ушла к себе.
   А мы с Машкой остались стоять посреди комнаты. Я посмотрел на нее – она взволнованно дышала, а глаза просто сияли от радости.
- Костя, спасибо! – Она подошла и обняла меня.
- За что, Маша?
   Она немного отстранилась, не размыкая объятий:
- За то, что привел меня сюда!
- Да это ты меня сюда привела!
   Она опять прильнула ко мне, и сказала в ухо:
- Я бы не пошла без тебя. Я правда очень боялась.
- Так и я бы сюда без тебя не пришел!
- Нет, ты бы все равно пришел. А я осталась бы на приемке.
   Она была права. Я бы все равно ушел. Может, проплутал день или два, но не думаю, что меня бы это остановило. Машка это чувствовала. Но это нисколько не умаляет ее помощи! Насколько легко и непринужденно все получилось! Я сам обнял ее и сказал:
- Маша, спасибо тебе огромное, что помогла мне! Без тебя мне было бы очень трудно!
   Она еще сильнее прижалась ко мне.

   Странный мир. Я обнимал девушку-негритянку, и думал об этом. Здесь не имело значение социальное положение или богатство. Здесь его вообще не было, и от этого никто не страдал. Сначала мне казалось, что люди здесь равнодушные, но стоило любого человека о чем-то попросить, он сразу старался помочь, ничего не требуя взамен. Когда я хотел пить – мне предлагали воды. Когда я хотел есть – меня кормили обедом, еще извиняясь за слишком простую еду. Когда мне нужно было куда-то добраться – меня подвозили. Когда я хотел спать – меня укладывали спать. Вот и здесь – мы проговорили с Иванычем пятнадцать минут – и нас оставили здесь, предоставив жилище и пропитание, без всяких условий и оговорок. Что же это за место, где возможны столь человеческие отношения? Так вообще-то бывает?
   Я погладил прижавшуюся ко мне Машку по голове, и сказал:
- Давай осмотрим наш новый дом.
   Наш? Я сказал «наш»? Я знаком с Машкой одни сутки, и я говорю «наш». Ну и ну. А-а, пусть будет, как будет. Пусть «наш».
   Машка немного отстранилась, ответила «Давай!», поцеловала меня в небритую щеку и отпустила.  И мы принялись рассматривать наше новое временное жилище.
   Комната скорее представляла собой небольшую однокомнатную квартиру, с небольшой прихожей, где был встроенный фанерный шкаф для одежды, и кухоньки, довольно просторной, с электрической плитой, мойкой, и кухонным гарнитуром из двух столов с выдвижными ящиками, и двух навесных шкафчиков для посуды. Еще был древний холодильник, который назывался «ЗиЛ», с огромной ручкой на двери, которую надо было тянуть изо всех сил, тогда в дверке что-то щелкало, и она открывалась.  Холодильник был выключен, а провод с вилкой на конце валялся на полу возле розетки. Я воткнул вилку в розетку – холодильник весело и довольно шумно затарахтел.
   Сама комната была довольно большая, квадратов пятнадцать-семнадцать. Справа и слева возле стен стояли две заправленных кровати с деревянными спинками, еще было два легких кресла с деревянными подлокотниками, стол, два стула, полированный шкаф (такой моя бабушка назвала бы «шифоньер»), на шкафу стояла книжная полка с парой десятков книг, и тумбочка со стоящим на ней черно-белым телевизором. Телевизор назывался «Чайка» и был родом из семидесятых. Как, впрочем, и все здесь. Хотя, пожалуй, холодильник был старше.
   Вся обстановка напоминала комнату в какой-нибудь советской турбазе, кроме кухоньки, там их никогда не было. Было чисто, удобно, с сильным чувством казенного помещения. Конечно, немного пожить здесь, привыкнуть, наложить каких-нибудь своих вещей – и будет казаться родимым домом, ну, а пока же это все мне казалось каким-то временным пристанищем на пару дней. Собственно, впоследствии так и вышло, но сейчас меня очень радовало, что это уже какой-никакой дом, свой угол, хотя и непонятно, чего ждать и что будет. Впрочем, завтра все разъяснится, а пока мы с Машкой ходили по комнате и кухоньке, открывали дверки и выдвигали ящики, знакомясь с нашим хозяйством. Кроме мебели обнаружилось два полотенца и немного кухонной утвари. Машка взяла наш рюкзак, и переложила остатки припасов в холодильник, сообщив мне:
- У нас еще хватит поужинать.
- А может, в столовую пойдем? Иваныч сказал, чтобы мы в столовую сходили.
   Машка кивнула, а я продолжил:
- Сходим в столовую, а потом погуляем, посмотрим, что здесь есть. Интересно же!
- Да! – Она опять кивнула, и подняла на меня глаза, по-прежнему блестящие от радости.
   В дверь кто-то постучался. Я подошел и открыл – за дверью стояла кастелянша Аня с небольшим пакетом. Она протянула мне его:
- Вот, возьмите. Я подумала, что у вас ничего нет – там банные полотенца, мыло, зубные щетки, паста, мочалки, шампунь, расческа и бритва. – Она выразительно глянула на мою четырехдневную щетину. - Завтра зайдите ко мне, запишем.
- А где можно помыться?
- Здесь в модуле душ есть, последняя дверь слева. А напротив – умывальник. Еще баня есть, с парилкой, но она только раз в неделю работает, по субботам.
   Я положил пакет в шкаф, и поблагодарил ее:
- Спасибо, Аня. А покажите нам, где столовая?
   Она кивнула:
- Пойдемте, покажу.
   Мы вышли на улицу, прошли метров сто по дорожке, и Аня показала рукой на невысокое  кирпичное здание с плоской крышей и распахнутой дверью:
- Вот столовая. Вы вовремя успели, уже скоро закроется.
   Мы поблагодарили ее, она кивнула в ответ, повернулась, и пошла к себе. А мы с Машкой пошли в открытую дверь столовой.
   Внутри никого не было. Столовая была довольно большая, штук двадцать пластиковых столиков  по шесть мест, пластиковые же стулья, впереди – раздача с пустыми полками, в начале – две стопки подносов, и ложки с вилками в блестящих контейнерах. Все чисто и пусто, подготовлено к завтрашнему дню. Я, честно говоря, засомневался – может, напрасно мы сюда пришли? Да и нет никого. Иваныч, конечно, сказал, чтобы мы шли в столовую, только тут и обратиться не к кому!
   В этот момент откуда-то из недр столовой вышла Рита, и, увидев нас, защебетала:
- Ой, какие молодцы, что пришли! А мы уже скоро закрываемся! Я, правда, сегодня не работала, это я приходила посмотреть, к завтрашнему дню подготовиться, завтра я работаю! Ну, и потом тоже. Сейчас мы вас покормим! Садитесь за столик! – И крикнула вглубь столовой: - Таня! Нужно двух человек покормить! Только что приехали! – этого ей показалось мало, она повернулась и ушла на кухню, откуда доносился ее голос:
- Это с седьмой приемки, Костя с Машей. Только приехали, это мы их привезли. Они на Теплое сами, пешком, пришли, представляешь? Давай кашу, и еще яйца пожарим… давай, я отнесу.
   Она вышла с двумя тарелками на подносе, подошла к нам и поставила тарелки, полные молочной каши, на стол:
- Сейчас хлеб принесу, и яичница, сейчас поджарится, еще какао и печенье. Ой, все специи убрали же, я и забыла! И салфетки! Сейчас!
   Она опять убежала на кухню. Я встал и сходил за ложками. Не успел я вернуться, Рита уже опять шла к нам с полным подносом. Как она успевает так много всего делать и говорить одновременно? Теперь она принесла нам еще по тарелке с жареными яйцами, кучу бутылочек с какими-то соусами, хлеб, несколько кусочков сливочного масла на блюдечке, две больших кружки с какао и большую тарелку с домашним печеньем, еще горячим, видно, только напекли. Сгрузив все это на стол, она присела рядом с нами:
- Вот, кушайте!
- Спасибо огромное! Тут столько всего много! Нам бы одной каши хватило.
- Так тут одна каша и есть, перекусить чуть-чуть!
- Ничего себе чуть-чуть!
- Кушайте! Не буду мешать, пойду. Меня Денис ждет. Мы тоже еще не ужинали. Если не очень устали, заходите к нам!
- Хорошо, может, зайдем. Мы, правда, походить хотели, осмотреться. Интересно же!
- Ну вот, если надоест ходить, заходите! Не буду больше вам мешать, а то все остынет. Приятного аппетита!
   С этими словами Рита встала и пошла к выходу. А мы принялись за ужин.
   ***
   Покончив с ужином, мы отправились гулять по базе. Уже вечерело. Мы бродили по дорожкам между ангарами и жилыми модулями. Все было одинаково и похоже друг на друга. С одной стороны, здесь чувствовалась жизнь, какое-то движение, с другой стороны, над всем этим довлела Степь с большой буквы. Кусты и клумбы возле жилых помещений лишь подчеркивали это превосходство степи над людьми. Общее впечатление от этой базы было, как от какой-то не то войсковой части, не то от поселка газовиков или нефтяников. Все какое-то казенно-чопорное,  чистое и покрашенное. Мы прошли мимо клуба – большого высокого ангара с каменной двухэтажной пристройкой с торца. На первом этаже пристройки располагалась библиотека, о чем сообщала табличка на двери. Пройдя мимо клуба, мы свернули в сторону, и вышли на стоянку машин – машин было много, разные, но все старинные, пятидесятых-семидесятых годов. На стоянке стояли Зилы, Газики, трактора колесные и гусеничные. Один автокран на старом КрАЗе, с винтовыми опорами и ферменной стрелой, сваренной из металлических уголков, сквозь которые проходили тросы. Мы прошли мимо машин, снова повернули на перекрестке, и через некоторое время вышли к спортгородку. На волейбольной площадке играли человек десять, еще несколько наблюдали за ними. Мне показалось, что играют они как-то равнодушно, словно по обязанности - я решил, что устали за день. На нас никто не обращал внимания. Люди встречались, и, скользнув по нам взглядом, шли по своим делам. Странно, подумал я – ведь со мной шла негритянка – неужели они все столь привычны к такому зрелищу, или им все равно? Неужели Степь настолько захватила их в свои силки, растворив во времени своим бесконечным спокойствием, и наполнив полным безразличием?
   За спортгородком мы опять свернули, и вышли к деревеньке, как я ее назвал в самом начале, из вагончиков. Вагончиков было штук двадцать, или немного больше, все стояли по порядку, дорожки между ними размечены белыми кирпичами. Некоторые вагончики отличались от остальных, на одном я даже увидел резные наличники. В остальном это были точно такие же вагончики, что встречались мне и ранее – на приемке, и в гараже у трактористов. За вагончиками были огородики с теплицами, но к ним мы не пошли, а обойдя кругом, вышли в открытую степь.
   Мне хотелось пройти по степи. Предложил Машке, она согласно кивнула. Мы вышли в степь, и не спеша побрели от базы. Уже темнело, но на базе засветились некоторые окна, а еще немного спустя загорелось несколько фонарей, поэтому заблудиться я не боялся. Мы брели по песку, по жесткой траве, отдаляясь от базы. Впереди нас двигались наши длинные, почти незаметные тени. Машка молчала, а я невольно сравнивал эту степь со свалкой. Свалка казалась более живой, что ли. Свалка была разнообразная, с дорогами, людьми, с Водяной площадью и моей берлогой. Свалка была разноцветная – весь первый день я дивился буйству красок, штурмуя мусорные кручи и проваливаясь в мусорные овраги. Вся свалка была населена, как оказалось. Здесь же, на многие километры вокруг – степь, песок, поросший жесткой травой. Где-то очень далеко осталось Теплое озеро, еще дальше – приемка. Вчера мне очень хотелось уйти от этой свалки, и я ушел на приемку. Приемка находилась уже в степи, что после свалки степь мне очень даже понравилась. Сейчас же степь меня тяготила, просто своей бесконечностью и безмолвием. Но вернуться на свалку – даже на приемку – мне совершено не хотелось! Степь лучше, чем свалка. Хотя – вот здесь я это понял – многие обитатели свалки так не думали. Наверняка если не все, то многие из них выходили в степь – и возвращались обратно – там привычно и спокойно, есть, чем заняться. Про питание особо беспокоиться не надо, можно вообще ничего не делать, а искать консервы и подобные им продукты. Можно собирать всевозможное вторсырье, и получать за это продукты, одежду и даже практически оплачиваемый отпуск.
   Мы отошли уже километра на полтора или два. Расстояние скрадывалось темнотой, часов у нас не было. База была хорошо видна по светящимся окнам, фонари освещали ровные ряды строений. Что ж, нужно возвращаться. Завтра будет день, что-то изменится. Ну, а пока мы сыты, у нас есть ночлег, доброжелательный комендант, и даже друзья – Рита с Денисом. Все очень даже неплохо! Нужно возвращаться.
   Мы повернули, и пошли обратно на базу, забирая немного в сторону, чтобы выйти поближе к своему бараку. Спросил у Машки:
- Как тебе здесь?
- Здесь все не так. Я думала, здесь как-то… по другому.
- А как?
- Не знаю. По другому.
   Я усмехнулся:
- Да и мне-то так казалось. Какая здесь огромная степь!
- Да. Я думала, степь кончается, за озером. А она очень большая.
- Где-то все равно кончится. Не может же она быть бесконечной.
- Наверное. Свалка тоже очень большая. Леха несколько раз хотел проехать до конца – и в одну сторону, и в другую, вдоль стены. Они с Вованом поспорили, что он до конца свалки доедет, и он проиграл. Он говорил, что один раз вернулся уже утром – весь день ехал, до ночи, а ночью поехал обратно. А свалка не кончается.
- Ну, на тракторе ведь далеко не уедешь.
- Леха очень быстро едет. Он что-то с трактором сделал, он у него быстрее других тракторов может ехать. Почти как машина. 
   Я вспомнил Леху, как он мчался по свалке. Если, как он говорит, трактор у него едет пятьдесят шесть километров в час, ну, пусть сорок, за десять часов он проедет четыреста километров. Или пятьсот. Очень далеко. Но свалка сравнительно узкая – не больше ста километров шириной, а, наверное, меньше раза в два или три. То есть, эта свалка – как пустыня Намиб вытянулась вдоль  берега океана, вытянулась вдоль стены – узкая и очень длинная.
   А свалка продолжается в обе стороны. То есть, степь может быть еще больше свалки? Хотя, от Аральска до Балхаша – больше тысячи километров. Что может помешать этой степи простираться на такое расстояние, или даже больше – как Сахара, на целый континент? За стеной – пустыня, здесь – степь. Если здесь такой же пояс пустынь, как на Земле, то это степь может тянуться очень далеко – до гор. Если они здесь есть.
   Кажется, я увлекся этими рассуждениями. Множество событий и переживаний выбивает из памяти некоторые факты – как, например, о городе Высоково, о котором говорили и Машка, и Рита с Денисом. Там есть река и лес. И до него шестьсот километров. Значит, степь совсем не бескрайняя. Сообщил об этом Машке:
- Маш, ты про Высоково говорила, помнишь?
- Помню.
- Денис сказал, что до него шестьсот километров. И что там есть река и лес. Значит, степь там кончается.
- Наверное.
- А до Утеса – который курорт, куда отсюда отдыхать все ездят – пятьсот километров. Помнишь? А там горы и море. Даже океан, потому что Рита говорила, что там прилив есть.
- У меня на родине тоже океан есть. Вот бы туда попасть, на Утес, я хочу посмотреть на океан!
- Ты можешь туда легко попасть. Иваныч сказал, что у тебя много отпусков накопилось.
- Я… боюсь одна.
- Ты можешь с кем-то еще поехать. Отсюда автобус, как я понял, регулярно ходит, с приемок, и с самой базы люди туда едут, отдыхать. С кем-то познакомиться и ехать вместе. Все просто.
- Ну… не знаю. Может быть… так и сделаю.
   Тем временем мы уже подходили к базе. Впереди ровными рядами стояли бараки, какой из них наш? Поплутав среди них, нашли свой, под номером три, по табличке, и вошли в свою квартирку и включили свет.
   Комната встретила нас казенным плафоном, который скудно освещал обстановку. Ни о каком уюте речи не шло! При свете дня здесь было не так казенно. Я прошел к тумбочке с телевизором, и включил его, понадеявшись, что он немного этого самого уюта создаст. Телевизор долго грелся, потом заговорил, шипя, и еще через некоторое время появилось изображение, которое дергалось то вправо, то влево, временами совсем пропадая. Подумав, что такой телевизор должен регулироваться вручную – как приемник – начал искать на нем какие-нибудь крутилки, которые обнаружились на задней стенке. Пощелкав каким-то тумблером, и покрутив ручку настройки, удалось немного успокоить изображение, звук тоже исправился. Мне показалось, что идет какой-то сериал, уж не тот ли самый, что мы смотрели на приемке? Машка подтвердила мою догадку, сообщив:
- Санта Барбара.
   Тогда я принялся переключать каналы, которых было двенадцать. Ручка переключения каналов торчала впереди, ее надо было крутить, прикладывая недюжинные усилия, при этом при каждом переключении внутри телевизора что-то грохало и бумкало. Мне удалось найти еще один канал, но настроить его не получилось – звука не было, только шипение, а изображение напоминало Ежика в тумане. Вернувшись к Санта-Барбаре, убавил звук, и уселся в кресло. Машка тоже села в кресло. Я сказал ей:
- А на приемке уютнее.
   Она кивнула:
- Потому что там девушки живут, а это – комната для гостей.
- Лена не поэтому отсюда ушла?
- Поэтому. Много работы, жила одна. Ей было скучно и неинтересно. Она сама рассказывала.
- Подружилась бы с кем-нибудь.
- Я не знаю. Может быть, не получилось подружиться. Не всегда можно подружиться. Когда я на площадке была, я ни с кем не смогла подружиться. Ко мне хорошо относились, а подружиться – ни с кем не получилось. А с Леной – смогла подружиться, и с Мариной, и с Ирой. Только не сразу. А Лена меня сразу к себе на приемку взяла.
- Ты сама пришла на приемку?
- Нет, Лена приехала на тракторе, с Лехой. Мы с ней поговорили, и она предложила с ними уехать. И Света, наша старшая, меня сразу отпустила. Она не очень хотела, чтобы я с ними оставалась. И Леха за мной в этот же день приехал, потому что мне некуда было сесть в тракторе, кабина очень маленькая. Леха отвез Лену и приехал за мной.
- Понятно. Маш, а почему ты боялась идти сюда одна? Зачем от охранника пряталась? Ты же рассказала мне, как решилась добираться до Москвы из Африки – там не боялась, а здесь – боишься?
- Я… потом расскажу, можно?
- Конечно! Это твое дело. Можешь совсем не рассказывать.
   Она благодарно посмотрела на меня.
   Мы еще немного поговорили, и решили, что пора ложиться спать. Мне захотелось ополоснуться в душе, благо у нас были и мыло, и мочалки. Сказал Машке, она откликнулась:
- Я тоже хочу!
   Мы взяли принесенные нам банные принадлежности, и пошли в душ. Раздевалка была общая, а душевые кабинки – раздельные. Уже хорошо, подумал я. Машка скинула свое платье и зашла в одну из кабинок, я тоже разделся и пошел мыться.
   Через пятнадцать минут, довольный, я выбрался из душа. Машка уже ушла, я вытерся и пошел к себе в комнату. Она уже лежала в постели, укрывшись по шею белой простыней: черное лицо, черные, торчащие во все стороны, волосы и белые глаза. Разобрав постель, я выключил свет, разделся и тоже забрался в кровать.
      В окно на Машку, прямо в лицо, светил фонарь. Она встала и задернула тонюсенькие занавески, которые почти не закрывали свет. Мне стало жалко ее – попробуйте, поспите, когда вам в лицо светит фонарь. Начал думать, чем закрыть окно. Моей майкой? Ее платьем? Или кровать передвинуть от света? А куда? Посреди комнаты? Мне не нравилась эта идея – спать на кровати посреди комнаты, я не хотел, чтобы Машка спала, как в больничной палате. Но тут она спросила меня:
- Костя, а можно, я буду с тобой спать?
   Я и хотел, и не хотел, чтобы она спала со мной. Поровну. Близости с ней я точно не хотел. Мы знакомы всего одни сутки. Хотя, чего там, как девушка она мне нравилась. Многие мужики были бы только рады такой просьбе. А я вот мялся… не хотел я так. С другой стороны, многие девушки вполне себе обыкновенно так поступают – понравился парень – пошли в постель. Но в Машке этого не было, совсем не чувствовалось в ней женщины-вампа. Почему она хочет со мной спать? Из-за света? Или еще почему? А еще, вчера она без всяких разговоров согласилась, чтобы я спал с ней на ее диване. Типа, больше негде. Ну и ладно, пусть все будет, как будет:
- Можно, иди ко мне. Возьми подушку.
   Она встала, и, прошлепав босыми ногами по полу, нырнула ко мне под одеяло. Кровати были довольно широкие, если и было тесновато, то самую малость. Устроившись, она приподняла голову и сказала мне:
- Свет в глаза светит.
- Да, я видел. Занавески очень тонкие.
- Помнишь, я рассказывала тебе, что на корабле поплыла с двумя моряками, в Абиджан?
- Конечно.
- Это были плохие люди, эти моряки. Одного звали Бен, а второго – Джо. Они обманули меня. Сначала уговорили, что с ними хорошо будет плыть, а сами хотели меня убить. За деньги. Я подслушала, как они это говорили. Они хотели меня… - она помолчала, - а потом забрать деньги, убить и бросить в океан, привязать на ноги тяжелую железку, чтобы я утонула. А мне было никуда не уйти: кругом море. Я даже захотела прыгнуть в море и уплыть, но мы были далеко от берега и была ночь. И мои деньги, они бы пропали. Но я все равно решила прыгнуть в море, когда они пойдут ко мне. Потому что в море я, может быть, куда-то смогу доплыть, или меня найдет кто-то. Я решила найти спасательный жилет, или круг, что-нибудь. На стене висел спасательный круг с названием корабля, я взяла его и отнесла подальше от мостика, чтобы они не видели, когда я спрыгну в воду, потому что подумала, что нужно не ждать, а выбрать время и тихонько уплыть, потому что иначе они меня найдут. Ведь корабль намного быстрее плывет, чем человек. И я ждала время, чтобы спрыгнуть, но тут налетел шквал, и начался шторм. И я очень боялась волн. А наш корабль очень сильно качало. А потом мы во что-то врезались, и корабль стал тонуть. Это я рассказывала. Бен и Джо сильно испугались, достали спасательный плот, там были и жилеты. Мы все одели их и сошли на плот. Они уже не хотели меня убивать, потому что сами почти умерли. И мы плыли втроем, но плот перевернулся, и меня отнесло далеко от него. Дальше я рассказывала.
   Машка немного помолчала.
- А когда я спаслась, и вышла на берег, а потом пришла к стене, я стала всего бояться. Теперь тоже боюсь. Здесь все добрые, а я все равно боюсь. Я давно хотела уйти с приемки, но боялась одна. А ты согласился взять меня с собой. – Она опять помолчала. – Ты хороший.
   Она пододвинулась ко мне, положила голову на плечо и прижалась всем телом. Я, в свою очередь, обнял ее. Так мы и лежали, тихо и молча, почти не шевелясь. Я немного подумал о том, о сем, и, так же незаметно, как вчера, уснул.
   
   4. База – Утро
   Проснувшись утром, первое, что я увидел – это открытые Машкины глаза, смотрящие на меня. Увидев, что я проснулся, она улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и сказала:
- Доброе утро. Я тоже уже проснулась.
- Доброе. Ну, раз проснулась, давай вставать.
- Давай.
   Она выбралась из постели и потянулась. Я тоже встал, и пошел на кухню умываться. Умывшись и одевшись, мы решили пойти погулять по базе, посмотреть, как она выглядит в утреннем свете. Часов у нас не было, и определить начало рабочего дня мы могли бы по завтраку: как народ пойдет в столовую, мы тоже пойдем, а после завтрака, по логике вещей, и должен начаться рабочий день. Тогда и пойдем к Иванычу, а после – куда он скажет.
   Людей было много, гораздо больше, чем вчера вечером. Все куда-то шли с деловым видом. На стоянке возле грузовиков тоже ходили люди, проверяя свои грузовики, кто-то подливал воду, кто-то-то чего-то подкручивал. Некоторые машины уже работали, выпуская синий дым, некоторые переезжали с места на место. Склады и ангары были по большей части открыты, везде сновали люди. База проснулась и уже работала.
   Так, прогуливаясь и осматривая базу, мы дошли до столовой. Столовая была открыта, люди входили и выходили из нее. Пора было и нам идти завтракать.
   В столовой было довольно людно, похоже, мы пришли в самый разгар завтрака. Отстояв небольшую очередь, взяли себе по запеканке, по кружке кофе с молоком и пирожку с повидлом. Покончив с этим нехитрым завтраком, решили, что пора идти к Иванычу.
   Иваныч обнаружился на улице, недалеко от столовой. Рядом с ним стояло пятеро мужиков, которым он что-то объяснял. Они слушали, кивали головами, потом двое из них ушли, он же продолжил беседовать с оставшимися. Наверное, дает задание на день, подумал я. Мы подошли к ним, он поздоровался, сказал, чтобы мы шли к нему в кабинет и подождали. Мы отправились в его кабинет, зашли, и чинно уселись на стулья.
   Минут через двадцать он вошел в кабинет, попросил подождать его «еще буквально пару минут», достал из стола какие-то бумаги и снова вышел.
   Вернулся минут через десять опять с бумагами, сел за стол, убрал бумаги и объяснил нам:
- Это командировочные, с площадок, уже третий раз приезжают. У нас народа не хватает, мы им предлагаем остаться – работают хорошо, а они самое большее месяц – и начинают обратно проситься. Чего уж им не хватает: у нас и жилье хорошее, и столовая, клуб, и библиотека. Телевизор в каждой комнате. Хочешь – огород заводи. А им не нравится, что нужно по расписанию работать. Привыкли работать, когда захотят.  – Он махнул рукой. – Ладно, как хотят. Насильно мил не будешь.
   Он замолчал, открыл ящик стола, покопался, и достал несколько листов бумаги с машинописным текстом, разложил их на столе, и обратился к нам:
- Давайте теперь с вами, молодые люди. – Посмотрел на Машку. – Сначала с тобой.
   Машка сидела, опустив глаза, впрочем, выглядела она более решительно, чем вчера. Иваныч же отодвинул от себя бумаги, и продолжил:
- Ну, что тут написано, это мы все знаем. Ты сама-то что хочешь? У нас остаться?
- Я… еще не знаю.
- А кто же за тебя знать будет?
- Я же ничего не умею!
- Все чего-нибудь умеют. Готовить же умеешь? И Лена тебя научила складскому делу.
- Она за мной проверяла. Я путалась.
- Ну, это не страшно. Не путается тот, кто ничего не делает. Мы тебя подучим.
- А… скажите, - Машка опять замялась. – А вы можете меня направить учиться на врача?
- На врача?! – У Иваныча от изумления поднялись брови. -  Ты хочешь стать врачом?
- Да.
- Давно? В твоих бумагах этого нет.
- Давно. Еще дома хотела.
- Еще дома хотела. – Иваныч помолчал. – Я не могу тебе ничего сказать. Ты первая так просишь. Здесь вообще никто не болеет,  и я не знаю, где здесь учатся. Все приходят уже ученые.
    Он задумался. Через некоторое время продолжил:
- Давай так. Сейчас, пока все оформим, можешь поработать в столовой? Поварам тяжело, просят помощников.
- С Ритой?
- Да, можно с Ритой. Еще, ты можешь поехать в отпуск, на Утес. Это по желанию, конечно. У тебя много отпусков накопилось. Если надумаешь, то скажи мне, я распоряжусь, чтобы оформили отпуск. Хорошо?
   Машка кивнула.
- Вот и договорились. Сейчас, как мы с вами закончим, пройдем в отдел кадров, там вас запишут, скажут, куда еще нужно будет зайти. Вас по бумагам проведут, как положено. А потом Рите сама скажешь, что к ней на помощь.
   Иваныч глянул на бумаги, и обратился ко мне:
- Та-ак, теперь с вами. Про вас мы мало знаем, только то, что Сергей с поста о вас по телефону сказал. Вы очень быстро добрались сюда от поста. Так быстро еще никто не добирался. Обычно охранников уже привозят, вместе с бумагами. Вообще, конечно, эти бумаги, - он махнул рукой, - толку от них. Тут и без бумаг все ясно уже через пару недель, но положено оформлять. Давайте пока так поговорим. Вы куда хотите попасть?
- Когда я здесь оказался, я шел на пляж. В Москве. И хотел попасть на пляж.
- Здесь нет такого пляжа, куда вы шли.
- Я уже понял. Но я даже не знаю, где я. И никто не знает и ничего не говорит. Сергей – охранник – сказал, чтобы я шел на пляж. Он сказал: раз шел на пляж, так и иди. Я и пошел.
- Понятно. Он вам ничего и посоветовать не мог.
- Так где же я? Где Москва?
- Москвы здесь нет.
- А где же она?
- Здесь ее нет.
- Что же это за место?
   Иваныч посмотрел на меня, помолчал, и ответил:
- Земля. Только другая.
- А как назад вернуться?
- Никак. Невозможно.
- Невозможно?
- Да. Невозможно. Ищите здесь место, где жить, где понравится работа. Мы здесь навсегда.
   Я, собственно, подозревал что-то подобное, но Иваныч окончательно лишил меня последней надежды на возвращение домой. А он продолжил:
- Здесь не так уж и плохо. Даже лучше, чем там было, вы сами увидите. Давайте теперь про вас поговорим. Сейчас подберем вам работу по душе, осмотритесь. Условия здесь отличные, степь, правда, но кто-то же должен здесь работать? Отпуск есть, сами знаете, клуб, библиотека. Шахматный кружок есть, в клубе биллиард. Стадион. Столовая отличная. Магазинов, правда, нет, но так можно все на складе выписать, а если у нас нет, то по заказу привезут.
   Я молчал, переваривая эту информацию. А Иваныч продолжил:
- Вы кто по специальности?
- Программист.
- Это что-то со станками? С ЧПУ?
- Нет, это компьютерные программы.
- Это что такое?
   Иваныч не знал, что такое компьютеры. Неудивительно, он, судя по всему, был из того же времени, что и машины на базе. Как же назывались компьютеры в том далеком времени?
- Это маленькие ЭВМ. Электронно – вычислительные машины. Я пишу для них программное обеспечение.
- Ничего не понял, ну да ладно. У нас у бухгалтеров есть такие машинки, они на них считают. Но больше по старинке, на счетах. А вы где учились?
- Мехмат. Механико-математический факультет.
- А-а, так вы математик! Теперь понятно. Вы могли бы в конторе работать, бухгалтером, или нормировщиком. Там еще есть другие службы, где можно с математикой работать. Учета очень много. Видели, сколько складов?
- Да. А с электроникой связанное, что-то есть?
- У нас есть такой Илья Трофимов, телефонист. Он все время что-то изобретает, паяет чего-то. Ему сколько с приемок старых телевизоров и приемников перевозили, не счесть. Он их на запчасти разбирает. Я это не очень хорошо знаю, но ты можешь к нему сходить и поговорить. А больше ничего такого нет.
- Понятно, спасибо. Обязательно к нему зайду.
- Ему тоже помощник нужен. Он на коммутаторе работает, он, и еще телефонистка. Вдвоем. А коммутатор нельзя оставить, получается, они по двенадцать часов в день работают, без выходных. Он даже домой не уходит, прямо возле коммутатора спит. Конечно, ночью почти никто не звонит, но все равно, это не дело. Вот, помог бы ему?
- Я подумаю.
- Вот и хорошо! Пойдемте, отведу вас в отдел кадров, там бумаги заполнят.
   Он поднялся из-за стола, и направился к выходу. Мы встали и пошли за ним. В дверях он остановился, и, повернувшись к нам, добавил:
- Вот еще что. Если что-то надумаете, или передумаете, зайдите, скажите мне. Или, если меня не будет, попросите передать кого-нибудь. Ну, мало ли, определитесь с работой, или захотите уйти обратно на приемку, или на озеро купаться. Просто, чтобы я в курсе был, где кто. Лады?
-Да, конечно. – Ответил я.
   Мы вышли в коридор, Иваныч провел нас к двери с надписью «Отдел кадров», открыл ее и завел нас внутрь. В кабинете за столом, на котором было множество аккуратно разложенных бумаг, пресс-папье, чернильница, перекидной календарь, телефон, и еще множество необходимых в конторском деле вещей, находившихся в идеальном порядке, сидела довольно молодая женщина со строгим лицом. Она тоже была в идеальном порядке – как солдат на параде – белая блузка, строгий серый жакет. Пепельная блондинка, волосы заплетены в идеальную, довольно длинную, косу, лицо открытое и красивое холодной красотой, с колкими серыми глазами. Я оглядел ее кабинет – везде такой же идеальный строгий порядок.
    Иваныч представил нам ее:
- Это у нас начальник отдела кадров, Татьяна Сергеевна. – И обратился к ней. – А  это Константин и Машка;на. Оформи, как положено. Они вчера вечером к нам пришли, с семьдесят первой  приемки.
   Татьяна Сергеевна сдержанно кивнула:
- Да, сейчас оформлю.
   Иваныч кивнул ей, и пошел к выходу. Уже в двери обернулся:
- Это, Тань. У нас на Константина, - он кивнул на меня, - еще документы не пришли. Они у Сергея Князева, на посту. Это потому, что Константин очень быстро до нас добрался. Ты пока основное запиши, и ладно. Потом заполнишь.
   Татьяна Сергеевна опять кивнула:
- Хорошо.
   Иваныч ушел, Татьяна Сергеевна предложила нам сесть на стулья, и началось действо. Она так же, как Сергей-охранник меня, тщательно выпытывала Машку, что, где и когда, заполняла анкеты, писала бумаги и прочее, прочее. Сама при этом сидела почти не шевелясь, с прямой спиной и расправленными плечами, всем своим существом излучая строгость и порядок.
   Между тем, между моим оформлением и оформлением Машки была разница. Если на меня вообще ничего не было у Сергея, то на Машку довольно много бумаг уже было готовых. Интересно, почему так. Взял, и спросил, почему так. Татьяна Сергеевна подняла на меня свои серые глаза, помолчала несколько секунд, ответила:
- Не знаю. – И опять углубилась в Машкины бумаги.
   Часа через полтора она, наконец, закончила, и обратилась ко мне:
- Константин, с вами мы позднее оформим, как Алексей Иванович сказал. Когда ваши бумаги придут. А с работой, как определитесь, зайдите, скажите мне. Вы тоже. – Она посмотрела на Машку. Машка кивнула. Мы попрощались и вышли из кабинета.

   5. База – День
   Ну вот, мы и стали законными обитателями Базы номер семь. Эта бюрократическая волокита навевала на меня тоску, настроение как-то испортилось. На приемке было проще: Здрасте, можно к вам? – и все. А здесь какие-то бумаги, тонны бумаг. Стоило попасть в параллельный мир, чтобы вот так вот оформляться, словно я собираюсь в спецназ ГРУ. А ведь я даже не знал, останусь ли здесь!
   Перед глазами пронеслись все мои приключения в этом мире: пустыня, стена, охранник, свалка, Танька, стирающая белье, Водяная площадь, ночевка в берлоге, трактористы, приемка, озеро Теплое, и, наконец, База. На самом деле, жалеть не о чем: самое милое место из тех, что мне встретились до сих пор, конечно, приемка. Уютно, девушки красивые. Но сколько бы я там выдержал, живя в вагончике с Мариной, занимаясь сортировкой мусора и прочим подобным? И слушая бесконечное обсуждение сериалов? Нет уж, ушел, и ушел. Здесь лучше. Кстати, девушек здесь тоже хватает, правда, они не сидят голышом перед телевизором, а чем-то занимаются. Вот Аня – вышивает день и ночь. Интересно, а у Татьяны Сергеевны есть хобби? Очень уж правильная, может, у нее хобби всегда быть в идеальном порядке? Я представил, как она утром, полуодетая, гладит воротничок своей блузки, и стряхивает прилепившийся волос с серого жакета, одевается, и идет к восьми часам на работу, в свой отдел кадров, а потом весь день сидит за столом, заполняя бумаги, с прямой спиной  и расправленными плечами, время от времени поднимая свои колкие серые глаза на посетителей.
   Красивая, аккуратная и холодная. Говорит только по существу, в лазах льдинки. Равнодушная. Или это только к нам? Новеньким?
   А-а, какое мне дело. Посмотрел на Машку – мы брели неторопливо по тропинке – похоже, она тоже не в восторге: задумалась, смотрит вниз.
- Маш, ну как тебе здесь?
- Непривычно. Я к приемке привыкла, там все по-другому. Но я привыкну!
- Да, на приемке попроще. Ну, а ты довольна, что пришла сюда?
- Да! – Она подняла на меня глаза – в глазах светилась радость. – Здесь лучше. Людей много. Может быть, отправят меня учиться.
   Я ошибся, что она была не в восторге: Машка выглядела очень даже довольной. Ну и хорошо. А вот про себя я не был уверен, что доволен. Ладно, осмотрюсь пока. Чего мне жаловаться – у меня есть, где жить, меня кормят-поят, дали время осмотреться. Этим и займусь.
   Потому что, если не здесь – то куда идти? И что там дальше, кроме бесконечной унылой  степи?
- Костя, а ты сейчас к телефонистам пойдешь? – Машка посмотрела на меня, в глазах мелькнула грусть – похоже, она не хотела расставаться со мной. Честно говоря, мне тоже не хотелось расставаться. Со вчерашнего утра мы не провели друг без друга и пяти минут.
- Да, наверное. А куда еще? А ты в столовую,  к Рите?
- Да, Иваныч же просил. – Она еще немного погрустнела. Я пришел ей на помощь:
- Пойдем, я тебя провожу. А потом на обед приду, увидимся. А вечером погуляем по степи, хочешь?
- Хочу! – Она заметно повеселела, и сделала движение, словно хотела обнять меня, но сдержалась. Тогда я сам обнял ее, и чмокнул в лоб. Радость ее стала почти осязаемой, она словно искрилась. Я отпустил ее, и мы пошли к столовой.
***
   Проводив Машку, я не сразу отправился искать телефониста Илью. Мне хотелось посидеть где-нибудь и подумать. В свою комнату возвращаться не хотелось, и я пошел на стадион.
   На стадионе никого не было – ничего удивительного, рабочий день был в разгаре. Я прошел к лавочкам для болельщиков, и уселся, забравшись на самый верхний ряд. Сам стадион был большой, я уже описывал его – футбольное поле, волейбольная и баскетбольная площадки, два теннисных корта. Еще была беговая дорожка вокруг футбольного поля, и отдельно стоящие спортивные снаряды – брусья, бревно, турник и еще чего-то. А за стадионом начиналась бесконечная степь, на которую я и хотел посмотреть, забравшись на самый верх. Горизонт отодвинулся, конечно, но ничего нового я не увидел – все та же серая бесконечная степь. Никаких сооружений, ничего – песок и жухлая трава. База была, как какой-нибудь огромный корабль посреди океана – вокруг со всех сторон на сотни миль только вода, разве что вместо воды здесь был песок.
   Кроме собственно Базы, я знал о существовании еще всего нескольких объектов – если не считать самой свалки с приемками и площадками – это город Высоково с одной стороны, в шестистах километрах, и дома отдыха «Утес» с другой, в пятистах. И еще по дороге на Утес были две Базы – третья и пятая. В Высоково есть лес и река, на Утесе – горы и океан. А между ними – тыща километров степи, а посередине – наша База №7. Вот такие географические познания.
   Опять перед глазами встали мои похождения здесь: пустыня, стена, свалка и Водяная площадь, приемка и площадки, озеро Теплое и, наконец, База. Невесело было мне – потому что все эти виды заслонила моя прежняя жизнь – забитые машинами улицы Москвы, метро, Мак Дональдс, куда я иногда заходил перекусить, мой офис и мое рабочее место, сотрудники и коллеги, миленькая квартира и машина на стоянке. Я привык к большому городу, по другому и жить не представлял как, все вокруг должно кипеть и бурлить, все должны куда-то спешить – и я тоже. Очень часто приходилось решать вопросы по работе на ходу – где-нибудь в поезде метро по смартфону. Весь день был занят под завязку, и даже вечером, во время милого трепа в соцсетях регулярно прорывались какие-то рабочие моменты. Может, потому я добрался так быстро до Базы, что привык не откладывать свои дела до лучших времен – не зря же Иваныч сказал, что я очень быстро сюда добрался,  что никто еще так быстро не добирался. Я сам-то знал, почему так – потому что привык ставить задачи и максимально быстро их выполнять. Да и распределить работу среди подчиненных сложнее, чем поставить себе задачу, например, найти дорогу на пляж, или добраться до Базы.
   Итак, до Базы я добрался. Что теперь? Посетить телефонистов, узнать что-то у них – только я не верил, что это что-то мне даст. Ладно, посещу, но, похоже, мой дальнейший путь – это Высоково. Город есть город, какой бы он не был. И куда мне, выросшему в городском муравейнике, стремиться, как не в город?
   А еще Иваныч сказал, что узнает, нельзя ли Машку отправить в Высоково, чтобы учиться. Неплохо бы, вдвоем поехать – все повеселее. Согласитесь, всегда вдвоем путешествовать лучше, чем одному. Двое – это двое. Что бы я сейчас делал здесь, на Базе, если бы пришел сюда один? Ведь словом не с кем перекинуться. Конечно, я бы познакомился с кем-то со временем, но это все потом. Это и так произойдет, если здесь задержимся… наверное. Вот Лена – не смогла ни с кем подружиться, уехала обратно на приемку. Или вот Татьяна Сергеевна, начальник отдела кадров – есть у нее друзья или подруги? А у Ани-кастелянши? Вчера вечером она сидела одна у себя в комнате и вышивала. Иваныч сидел один в своем кабинете и читал книгу. Может, здесь все давно друг другу надоели, и сидят поодиночке? Кроме Дениса и Риты, конечно.
   Да, вдвоем – это вдвоем. Как легко все оказалось с Машкой. К тому же, никаких обязательств ни у меня перед ней, ни у нее передо мной, нет. Так что, как получится – с ней, или без нее, все равно теперь надо попасть в Высоково. Но с ней было бы лучше. Да и девушка хорошая, нравится мне.
   Вспомнилась детская песенка, не то из мультфильма, не то еще откуда:
   «Вместе весело шагать»
   Вся песня полностью всплыла в голове. Песня конечно, детская, но я с удовольствием вспоминал слова:
      «Нам счастливую тропинку выбрать надобно,
Раз дождинка, два дождинка - будет радуга,
Раз дощечка, два дощечка - будет лесенка,
Раз словечко, два словечко - будет песенка.

Вместе весело шагать по просторам,
По просторам, по просторам,
И, конечно, припевать лучше хором,
Лучше хором, лучше хором»
   Тут я представил себя с Машкой в виде мультяшных героев, бредущих вдвоем по степи. Это меня очень развеселило, тоска улетучилась. Степь, так степь, База, так База. План у меня наметился, ну а пока нужно идти к телефонисту Илье и поговорить с ним. 

   6. База – Телефонисты

   Вернувшись со стадиона, я пошел искать телефонистов. Мне навстречу шел мужчина средних лет, в старомодном парусиновом костюме и шляпе, с такой же старомодной папкой под мышкой. На вопрос, где телефонный коммутатор, он молча указал мне на модуль за моей спиной, и, ни слова не говоря, пошел дальше. Я крикнул ему в спину – «спасибо!», он, не оборачиваясь, кивнул, я же пошел в этот модуль. Там был такой же коридор, как и везде, с дверями друг против друга. На одной из дверей была табличка: «Коммутатор», и под ней – «Посторонним вход запрещен». Ну, я-то не посторонний, меня сюда сам Иваныч отправил, поэтому я постучал в дверь и попытался ее толкнуть – дверь была заперта. Изнутри послышался вопрос:
 -Кто?
- Меня Алексей Иванович послал.
   За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и дверь открылась. Передо мной стоял долговязый длинноволосый парень в очках лет тридцати. Бегло осмотрев меня, отошел в сторону и бросил:
-Заходи. Мне Иваныч звонил.
   Я зашел в комнату и огляделся. Комната была довольно большая, прямоугольная, примерно четыре метра на семь. На передней стене было три окна с решетками, возле правой стены стояла ширма, отгораживающая небольшой закуток.  Перед ширмой стоял самодельный стеллаж до потолка, почти закрывающий ширму. Стеллаж был покрашен зеленой краской, и заставлен старинной радиоаппаратурой – приемниками, проигрывателями, магнитофонами и телевизорами. Против стеллажа и ширмы, у задней стены, стоял кухонный стол с плиткой и электрическим чайником.  Рядом со столом стоял такой же зеленый самодельный стеллаж до потолка, так же заваленный радиоаппаратурой. Ближе стеллажа была настенная вешалка, с висящей одеждой, в основном – рабочие синие халаты. Далее была дверь, через которую я вошел, а у левой стены все такой же стеллаж, заваленный книгами, журналами и какими-то радиотехническими устройствами, в основном без корпусов, так, что вся их начинка была видна. Далее, вдоль стены, стоял огромный лабораторный стол со стойкой для радиоизмерительной аппаратуры, весь заставленный какими-то приборами – из знакомого я признал только включенный осциллограф. Всего таких устройств было около пятнадцати – каждый со множеством переключателей и стрелочными индикаторами. Снизу стояло несколько боксов с маленькими ящичками для радиодеталей. Все это было буквально опутано проводами, к каждому из приборов что-то было подключено. На самом столе тоже все было завалено какой-то распотрошенной радиотехникой. Перед осциллографом было побольше свободного места, на столе лежал разобранный старинный радиоприемник, рядом – включенный паяльник, от которого поднимался легкий дымок, и древний мультиметр в черном эбонитовом корпусе.
 А посередине комнаты, боком к окну, стоял старинный телефонный коммутатор, с сидящей перед ним телефонисткой. Коммутатор представлял из себя весьма суровое устройство, напоминающее деревянный ящик, стоящий на столе. Причем из стола торчали какие-то штекеры, штук тридцать-пятьдесят, еще множество тумблеров или переключателей. Справа от них находился обыкновенный круглый номернабиратель. На вертикальной части было множество гнезд для штекеров, над каждым – лампочка, еще какие-то черные штучки, даже не знаю, как их назвать. Очень много всего. Шириной это устройство было с метр, высотой –  немного выше полутора метров. Откуда-то снизу выходил довольно толстый черный провод, который шел к наушникам – черным эбонитовым, от которых вперед выдвигался микрофон – и какой! Огромный, диаметром сантиметров пять, явно угольный, с длинными прорезями сверху – этому микрофону лет семьдесят, если не сто.
   Наушники были одеты на телефонистку, внимательно смотрящую на меня. Честно говоря, коммутатор меня заинтересовал больше, чем телефонистка – впрочем, зря, она была довольно хорошенькая, под стать своему коммутатору – таких девушек можно увидеть в старых фильмах. Ретро-прическа кудряшками, которые прижимали наушники, и синее платье, с круглым кружевным воротником и белыми манжетами. На ногах – туфельки с круглыми носами.
   Я поздоровался с ней, она кивнула в ответ.
   Тем временем Илья закрыл и запер дверь, протянул мне руку, и официально представился:
- Илья.
- Константин. – Я пожал протянутую руку.
- А это Лиза. – Он посмотрел на телефонистку. Она еще раз кивнула мне.
- Ты к нам на коммутатор?
- Пока не знаю. Мы только вчера приехали сюда. Просто поговорить хотел.
- Ну, пойдем. – Он прошел к своему столу с паяльником, выдвинул мне табуретку, уселся сам и сказал мне: - садись.
   Я уселся на табуретку вполоборота, так, чтобы видеть и Илью, и Лизу – очень мне было интересно, как этот коммутатор работает – и спросил Илью:
- Я вообще хотел узнать, есть ли здесь компьютеры.
   Илья, взявшийся было за паяльник, положил его обратно на подставку и поднял глаза на меня:
- Компьютеры? Это персональные ЭВМ? А тебе зачем?
- Для работы. Я программист.
   Хорошо, хотя бы он знал, что это такое. Иваныч вот и слово-то такое не слышал. А Илья коротко мотнул головой:
- Программист! Ты тут первый, раньше не было.
- Да я уж и смотрю. А компьютеры?
- Нет. – Он помолчал. – Может, где и есть, а на наших приемках ни разу не находили.
- А что, вся техника только со свалки?
- Ну да. А откуда еще? – Он обвел рукой полки с приемниками и телевизорами. – Привозят сюда, я их ремонтирую, потом, кому надо, берут.
- Это что, по всей Базе?
- Да везде. И на приемках, и на площадках, где свет есть. Где нет – приемники на батарейках.
- А я думал, это из Высоково привозят.
- Да могут и привезти, если заказать. А зачем? Тут и так хватает. Мы еще и сами отправляем им, если что лишнее есть.
- Еще и лишнее есть?
- Дофига.
- Это ты сам все делаешь? Один?
- Ну да. А кто еще?
- И сколько же ты починил всего?
   Он пожал плечами:
- Да… много. А куда это все, здесь хранить? Или обратно на свалку отправлять?
   Я промычал в ответ что-то невнятное. Надо же, вся радиоаппаратура здесь найдена на свалке и починена одним человеком. Ну и ну. Оставалось спросить про видеомагнитофон.
- Илья, а вот на приемке, куда я пришел на второй день, там у девушек был видеомагнитофон.
   Он кивнул:
- На семьдесят первой приемке. Лена очень просила починить. Она здесь какое-то время проработала, в бухгалтерии, что ли.
- Да, она так и сказала, что ты починил. Они на нем там какие-то сериалы смотрят.
   Илья опять кивнул:
- «Поющие в терновнике». Где-то на площадках нашли целую коробку видеокассет, они себе оставили.
- Вот я и хочу узнать: если у них видеомагнитофон есть, то и компьютеры где-то должны быть.
- Говорю же – у нас пока не было. А видеомагнитофон – его один всего нашли. В нем ерунда была, тиристор в блоке питания сгорел. Если бы что серьезное, и не починил бы – деталей нет. Там микросхемы очень редкие, больше никуда не идут. Он вообще очень сложный, как космический корабль, - он ухмыльнулся, - а у меня даже схемы нет от него.
- Илья, а ты сюда из какого времени попал?
   Он передернул плечами и повернулся к своему разобранному приемнику. Можно было и не спрашивать – он из семидесятых. Из конца семидесятых – знает, что такое компьютер, называет его персональной ЭВМ – тогда так и говорили в СССР – в противовес буржуазному наименованию «компьютер». Он этих видеомагнитофонов и не видел, они позднее появились. Если мне не изменяет память, первый советский видеомагнитофон Электроника ВМ-12, который использовал видеокассеты, начали выпускать небольшими партиями в 82 году. До него были только бобинные видеомагнитофоны, эти выпускались с конца шестидесятых, хотя и были очень редки. «Малахит» и разные модели «Электроник». Вот их он, наверное, и знал. Починил же этот ВМ-12 только своим наитием и чутьем. Все правильно -  в нем использовались импортные микросхемы, много цифровых. Ни в каком ламповом, а хоть и полупроводниковом, телевизоре таких нет и в помине.
   У меня появилась мысль, требующая уточнения. Илья не стал говорить мне, из какого он времени, но наличие, а точнее отсутствие некоторых видов техники показалось странным. Или…
- Илья, а ты катушечные видеомагнитофоны встречал?
- Конечно. Ну, они редкие, конечно, но описания были в журналах «Радио». И схемы. А так их в магазинах продавали, но магнитных лент взять было негде. Одна в комплекте. И куда это – полфильма записать? Или с видеокамеры один час? За две тысячи рублей?
- А это много?
   Илья посмотрел на меня, как на идиота. Я, конечно, знал, что в СССР деньги другие были, но как-то не очень представлял себе, сколько это. А он ответил:
- Ну ни хрена себе, полмашины купить можно.
- Какой машины?
- Зепор три с половиной тысячи стоит. Так это машина. А тут чего – купил и на тумбочку поставил, чтобы пыль стирать?
   Вот это да! Это сейчас будет тысяч четыреста, не меньше – с возможностью записать один час чего-нибудь. Пусть даже три часа. Да ладно, пусть десять. Понятно, почему их особо и не покупали. Разве какие-то высшие чиновники могли себе такое позволить. Но я не это хотел спросить.
- Ну и ну. Понятно. Я вот что хочу спросить – получается, чего в Союзе мало выпускали, этого и здесь мало? А то, что массово выпускали, этого и здесь полно?
   Илья опять глянул на меня, как на идиота:
- Ну да, а чего тут непонятного?
   Все это время Лиза сидела, повернувшись к нам, и слушая нашу беседу. Но тут звякнул коммутатор, она отвернулась от нас и официальным тоном сказала:
- Седьмая база. – Помолчала пару секунд, ответила: - Минуту. – И вытянув с нижней части коммутатора штекер с проводом, воткнула в одно из гнезд на передней панели, перед которым загорелась лампочка.
   А Илья глянул на большие электронные часы в деревянном корпусе, подозрительно напоминающем самодельный, и сказал:
- Я на обед. Ты пойдешь?
- Да, конечно.
   Илья поднялся, и пошел к двери, кивком головы позвав меня с собой. Я встал и пошел. Он отпер дверь