Гость Иосиф Джугашвили

                УТРО

Озябший розовый бутон
К фиалке голубой приник.
И тотчас ветром пробужден
Очнулся ландыш — и поник.

И жаворонок в синь летел,
Звенел, взмывая к облакам.
А соловей рассветный пел
О неземной любви цветам.

                Луне

Плыви в пространстве величаво
Над скрытой бездною земной.
Развей серебряным сияньем
Туман угрюмый, мрак густой.

Склонись к земле, во сне лежащей,
С улыбкой нежною склонись.
Спой колыбельную Казбеку,
Чьи льды, светясь, стремятся ввысь.

Но твердо знай, кто был однажды
Унижен и повергнут в прах.
Еще с Мтацминдой станет вровень
И веру возродит в сердцах.

Цари на темном небосводе!
Играй лучами и цари…
И край родимый тихим светом,
Небесным светом озари.

Я душу всю тебе открою.
Я руку протяну тебе!..
Сияй, Луна — душа Вселенной!
Сияй, Луна, в моей судьбе!

                * * *

              Поэту, певцу крестьянского труда,
              князю Рафаэлу Эристави

Когда-то гнет крестьянской доли
Тебя, певец, потряс до слез.
Но, Боже, сколько зла и боли
С тех пор увидеть довелось.

Но родиной всю жизнь хранимый,
Ты песни не забыл свои.
С ее мечтой всю жизнь единый,
Ты снова молод от любви.

Певца отчизны труд упорный
Еще вознаградит народ.
Уже пустило семя корни,
И жатва тяжкая грядет.

Не зря таких, как Эристави,
Мой край любимый породил,
И что тебе земная слава?..
Ты вечность песней покорил.

                * * *

Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет дольний мир,
И тень ее за дальней далью
Исходит синевой в эфир.

Когда над рощей безмятежной
Взмывает песней соловей,
И саламури голос нежный
Звучит всю ночь в душе моей.

Когда, переведя дыханье.
Вновь родниковый ключ звенит,
Когда в тревожном ожиданье
Бессонный лес в ночи молчит.

Когда герой, гонимый тьмою,
Вновь навестит свой скорбный край.
И в час ненастный над собою
Увидит солнце невзначай.

Тогда гнетущий сумрак бездны
Развеется в родном краю.
И сердцу голосом небесным
Подаст надежда весть свою.

Я знаю, что надежда эта
В моей душе навек чиста.
Стремится ввысь душа поэта —
И в сердце зреет красота.

                * * *

Шел он от дома к дому,
В двери чужие стучал.
Под старый дубовый пандури
Нехитрый напев звучал.

В напеве его и в песне,
Как солнечный луч, чиста,
Жила великая правда —
Божественная мечта.

Сердца, превращенные в камень,
Будил одинокий напев.
Дремавший в потемках пламень
Взметался выше дерев.

Но люди, забывшие Бога,
Хранящие в сердце тьму,
Вместо вина отраву
Налили в чашу ему.

Сказали ему: «Будь проклят!
Чашу испей до дна!..
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»

                Перевел с грузинского Лев Котюков

________________________________
Особенно красноречив тот факт, что не кто-нибудь, а живой классик грузинской
литературы Илья Чавчавадзе выделил Иосифа Джугашвили из сонма поэтов, юношу «со
взором горящим», и включил его произведения в школьные хрестоматии.
Кто из нынешних молодых и немолодых стихотворцев может похвастаться столь ранним
феерическим признанием?