Басня про семнадцатый этаж

… А мы ведем свой репортаж…
Для опоздавших – вкратце:
вот тут семнадцатый этаж
над номером шестнадцать,
картина маслом – лепота,
открывшаяся взорам,
и (на минутку!) высота
не только в разговорах
о дуализме языка,
и сразу две одышки:
не старого, но индюка,
и старой, но мартышки.
И все мы видим как важна
проблема–суть их спора:
кого из них кормить должна
скудеющая флора?

Индюк сказал: «Я голова!
И не в пример мартышке
я отвечаю за слова,
написанные в книжке,
поскольку мудрость мира в ней,
и я ее приемлю!
Поэтому мне с ней видней
вокруг родные земли!
И значит все вокруг мое:
и горы, и долины,
и пропитанье, и питье,
и соль, и мандарины».

Мартышка, ухо почесав,
не стала торопиться,
спросила только: «Ты–то сам,
ответчик, что за птица?
И птица ли? Да, я сперва,
по слогану встречая,
сказала, что за все слова
свои не отвечаю.
А ты, мол, в перьях красоты,
при корме, и на страже
имеешь право есть! А ты!...
Ты не летаешь даже!!!
А как залез на этажи –
то разговор отдельный.
Но если птица – докажи,
что паспорт неподдельный…»

Итак, семнадцатый этаж
над номером шестнадцать,
и мы ведем свой репортаж
не с целью разобраться,
кто отвечает за слова
как в общем, так и в целом.

Мораль сей басни такова:
индюк сказал – и сделал!
Всегда высокий пилотаж –
в полете кувыркаться.
Всегда семнадцатый этаж
над номером шестнадцать.