Лариса Тараканова

ЛАРИСА ТАРАКАНОВА
(род. в 1947 г.)

Отныне будет сладкий дым
Пронизывать эфир.
Кто хочет вечно молодым
Покинуть этот мир?
Я не хочу его бросать,
Хотя (по чьей вине?)
Мне больше нечего сказать
О здешней стороне.
Она не та, не та, не та!
Хотя кругом пиры.
Опять ютится нищета
Под спудом мишуры.
Чтоб где-то пили за столом,
Не смея отдыхать,
Должна работница кайлом
Без удержу махать.
И милосердная сестра,
И все вокруг должны
Следить, как ширится дыра
Изрезанной страны.

РУССКИЙ

Кто во мгле библиотек
Книжку тощую мусолит –
Это русский человек
Спорить с Гегелем изволит.
Кто толчётся у пивной,
Трояки в кармане шаря, –
Наш пропойца родной,
Обличитель государя.
Этот строит. Тот язвит.
Третий в космосе летает.
И у всех несчастный вид.
И чего им не хватает?
Есть поля и воды рек,
В недрах золото клокочет.
Царствуй, русский человек!
Нет, не царствует. Не хочет.
Он с пришельцем говорит.
И, светясь натурой всею,
Или космос материт,
Или плачет за Рассею.
Иль в сарае где-нибудь
С маху выдумает «штуку» –
Чтобы вдруг перевернуть
Всем известную науку.
А потом сидит весь век,
Хохоча, рыдая, ноя, –
Страшно русский человек.
И не кто-нибудь иное.

СЕЛО

В мечтах о добром урожае
Лежало русское село.
Сгущались тучи, угрожая
Развеять всё, что зацвело.
И, глядя в сумрачные дали,
Крестьянин никнет головой:
Ну что ж, мы всякое видали,
Нам эти грозы не впервой!
И вдруг ударили в набаты,
И снова, Господи, прости, –
Гремят в парламентах дебаты
О том, как Родину спасти.
Пошли друг с дружкою бодаться
Теперь враги, вчера друзья.
Куда ж крестьянину податься,
В какие светлые края?
Он нужен собственному полю,
Живому лесу и ручью.
И эту сумрачную долю
Не поменяет ни на чью.
Он будет вскармливать телёнка
И на горбу таскать корма,
Ведь кой-какая есть силёнка
И голова не без ума.
И тем умом соображая,
У солнца, неба и дождя
Он молит вновь – не урожая,
Но лишь толкового вождя.

* * *

Стихи о том, как женщину не любят.
Берут силком – и губят, губят, губят.
Легка походка, талия тонка,
И губы наподобие цветка,
И верит в настоящую любовь?
Содрать, содрать, содрать с неё шелка!

Её клеймят начальники и воры.
Малюют стены в лифтах и заборы.
И холодно взирают облака:
Не каждая из давки подвенечной
Опомнится на станции конечной.

Традиции такие. А пока...

Мать-одиночка ходит по земле
С младенцем Иисусом в подоле.

ЛЮДМИЛА

Людмила скинула халат
И босиком идёт к запруде…
В деревне темень, люди спят.
Никто не думает о чуде.
Людмила трогает ногой
Парную ласковую воду.
Луна цыганскою серьгой
Горит, скользя по небосводу.
Каких причуд на поводу
Простая, светлая рассудком,
Людмила плавает в пруду,
Мешая лилиям и уткам?
Не страшно женщине одной
Дышать и плыть меж берегами,
Блистая мокрою спиной,
Сверкая ровными ногами!
Страшнее – вовсе никогда
Не знать свободного паренья
В тисках всеобщего труда,
Во мгле всеобщего боренья.

ПОРТРЕТ

В писательском доме, в подвале,
Включив ослепительный свет,
Фотограф сказал мне: «Едва ли
Получится славный портрет.
Вас гложут дела и заботы,
У вас в волосах седина,
Учтите, для броского фото
Вы слишком грустна и бледна.
Чтоб вы получились как надо,
Красавица жгучих кровей,
Причёска нужна и помада,
И платье чуть-чуть поновей…»
Плечами пожала. Вздохнула.
Укоры смогла перенесть.
Но в чёрную точку взглянула:
«Снимайте такою, как есть!
Зачем эта вся проволочка?
Прошу, приступайте скорей.
Душе не нужна оболочка
Из платьев, помад и кудрей.
Душа – это то, что от Бога.
Она неуклюже-темна,
И стонет, когда её много,
И всем, кто захочет, видна».
Фотограф ответил: «Ну что же!»
И щёлкнул четырнадцать раз.
Я вышла довольно похожа
Сама на себя. Без прикрас.