Рождественский сочельник

Пусть всё поругано веками преступлений,
пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
но совести укор сильнее всех сомнений,
и не погаснет то, что раз в душе зажглось.
Великое не тщетно совершилось;
не даром средь людей явился Бог;
к земле недаром Небо преклонилось,
и распахнулся вечности чертог…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Владимир Соловьёв "Ночь на Рождество")



Лебяжий пух, летящий с неба,
Пречистой Девы покрова́, —
он словно белый мякиш хлеба
в священной чаше Рождества.
Волшебным спо́лохом неона
внутри кристаллов изо льда
лучится в дымке небосклона
багрянцем первая звезда...
Ведёт тропа в дремучий ельник,
там без существенных помех
отметим мы Христов сочельник — 
канун рождественских утех.
И россыпью огней бенгальских
при свете праздничных свечей,
в лесных удобствах маломальских,
нам я́влен миг, что нет святе́й!

Под сенью  Бога Всеблаго́го
мы встретим сказочную ночь, –
от ярких чувств пережито́го
сдержать нам радости невмочь!
Младенца Девы Непорочной
нам дарит сумрак январей, –
насыплем мы кусочки сочней
для красногрудых снегирей.
Оставим корки мандаринов
для резвых зайцев-беляков,
любителям чуто́к попрыгать
под мерный звон колоколов…
И побредём неспешно к дому
с почтеньем праздник отмечать, –
нас ждёт на кухне по-любому
с мочёной клюквой вкусный чай!





Post scriptum:
Георгий Иванов "Сочельник"

Вечер гаснет морозный и мирный,
всё темнее хрусталь синевы.
Скоро с ладаном, златом и смирной
выйдут встретить Младенца волхвы.
Обойдут задремавшую землю
с тихим пением три короля,
и, напеву священному внемля,
кровь и ужас забудет земля.
И в окопах усталые люди
на мгновенье поверят мечте
о нетленном и благостном чуде,
о сошедшем на землю Христе.
Может быть, замолчит канонада
в эту ночь и притихнет война.
Словно в кущах Господнего сада
очарует сердца́ тишина.
Ясным Миром, нетленной Любовью
над смятенной повеет землёй,
и поля, окроплённые кровью,
лёгкий снег запуши́т белизной!