Я, Анна, лежала желанная - 61

Сорок восьмая глава. Вахтерам.*

«Из твоих ладошек – хоть яд приму» - сказал ей Иван.

Поэтому, когда к Гале пришла новая любовь, она приняла её спокойно и с благодарностью.

Он сказал ей: "ты с ума сошла, что я дома скажу...", а потом: "я ей расскажу про тебя", а Галя не отвечала, только молча-понимающе смотрела, в ней происходила трансформация


Решив, что любим, мы ожидаем, чтоб человек стал осчастливливать нас. И тоскуем, и томимся в таком ожидании, и сердимся на него за промедление и непонимание.

- Да я же не всегда в таком приятном настроении, иногда же и огорчаюсь. Но по крайней мере я не создаю нарочно угрюмый вид. Нет, конечно, я идя на работу, настраиваюсь. Здесь другое пространство, другая атмосфера. Другие люди, и личное не имеет к ним отношения. Я иду и думаю, что вот это разные люди, и каждый прекрасен по-своему и хорош, и нет причины не быть им приветливой и довольной. Нет причин защищаться от них.
Но такое состояние не постоянно, оно меняется. На спокойное, ровное. На угрюмое, злое. И если кто-то не готов принимать меня во всех состояниях, то этот кто-то не принимает меня и не любит меня. Менять. Меня менять. Обмен. Об-ман. Оба-...мануты. Ман. Манить. Об-мани. Лучше так - об-ними. Оба-нам, оба-ним, оба-нимб, объ-я-тие, объ-ять, обаять.

Он её пригласил на вальс, и она жутко стеснялась, противилась, «я не умею», он не уступил, «я поведу», шепнул он, и они закружили, так прекрасно и легко, что никто Галю не узнал в этом танце, ей потом рассказывали про какую-то Золушку, в простом, но изумительном платье, про её кавалера, про то, как скользили они, словно пара лебедей – лебедь Чёрный, лебедь Белый… Галя, заходясь восторгом, открывала им: «Да это же мы с Иваном!», на неё смотрели, как на дикую, как на больную, сомневались – не пьяна ли? Не в жару ль? Она отстала, радость потускнела…
- Ванечка, ты наступил мне на пальцы, - улыбалась она, не имея сил выдернуть свою маленькую ступню из-под его по-мужски большого ботинка.
- Твои пальчики у меня в руке, - он в ответ поцеловал ей пальцы от большого до мизинца, нежно обнимая и кружа, не сбиваясь с ритма, больше не давя её ног, предупреждая неловкости, помогая, подсказывая движением – тела, рук и глаз, и с нежностью, неизмеримой, и заботой, сколько было б ей не вынести одной…

Мы ненавидим в людях те черты и качества, что глубоко спрятаны в нас самих.

Галя предала и эту любовь. Как – она не понимала, только знала, что всё кончено.
Ничего нельзя поправить и вернуть.
«Господи, - взмолилась Галя. – Для чего нам эта мука – для чего нам их любовь?! Почему так несамодостаточен человек, что он вечно ищет в ком-то другом? А потом, не найдя, разочаровавшись, или найдя, но потом потеряв это, он уже ненавидит того другого – к чему это всё? Пусть я больше не полюблю!»

«Злейшим врагом моим сделался единственный человек, которого я могла любить.»**

*Бумбокс.
**Анна Австрийская (Людовика 16 супруга)