Рассказ 21. Новая метла по-новому метёт

      Лето 1956 года было каким-то тревожным. Я не понимал почему. По радио целыми днями выступал Хрущев, я не прислушивался, но иногда заставал у радиоприемника маму. Она стояла и, казалось, очень внимательно слушала, не замечая ничего вокруг. И, когда я ее дёргал за реку, она как будто бы просыпалась, и на вопрос: - «Мама, ты чего? Что-то по радио сказали?», она отвечала:  - «Да ничего, сынок, просто задумалась». И ещё я запомнил, что тем летом многие взрослые, тихо разговаривая, часто упоминали  Сталина и Хрущёва, а когда подходил к ним, кто-то посторонний, сразу умолкали или переводили разговор на другую тему. О происходящем тем летом я догадался немного позже. А пока было теплое лето, каникулы.
 
      Вряд ли среди моих сверстников в то время нашлись бы те, кто живо интересовался политикой. В каникулы у нас были абсолютно другие заботы. Тем более, каникулы  заканчивались, и хотелось наверстать что-то упущенное. У меня появилось больше свободного времени.  Илья подрос, ему уже шёл седьмой год, и я не был так к нему привязан. Этот беззаботный сорванец, предоставленный сам себе, целыми днями пропадал на улице со своими сверстниками. Я же, выполнив все поручения мамы: сходить в магазин за хлебом, принести воды из родника или что-то ещё, мог заниматься своими делами.

      А дел у меня было много.  Одно из главных – это сходить в библиотеку. В то время я закончил читать исторический роман «Айвенго» Вальтера Скотта. Это была первая, прочитанная мной книга, исторического плана. Меня увлекли   события конца XII века, когда Англией правил король Ричард Львиное Сердце. Неожиданно мне понравилась историческая тема, и мне хотелось успеть прочитать ещё что-то подобное до начала учебного года.

      Тем летом я долгое время собирал разный хлам, в ожидании старьевщика. По нашим улицам, в то время, ездил усатый татарин на старой лошади, запряжённой в большую повозку, и собирал всякий хлам, в обмен на детские игрушки, леденцы на палочках, свистульки, трещотки, разные ленты, расчески, гребешки и прочую мелочь от иголок до крючочков. У нас его почему-то называли «грушельником». То ли от того, что у него было очень много игрушек, то ли когда-то, возможно, он принимал старьё в обмен на груши. История об этом умалчивает.

      Примерно раз, а то и два раза в месяц можно было  услышать крики на улице: «Грушельник, грушельник едет!». А затем был слышен и его надрывный басистый голос: «Старьё берём! Тряпьё, старые кастрюли, самовары – меняем на сладости! Мясо съели – кости мы заберем, за это подарки даём!». И к нему навстречу выходили все от мала до велика, кто приготовил разное старьё в обмен на нужные вещи. «Грушельник»  осматривал всё, что ему приносили, как бы взвешивая на руках, хотя у него были большие весы с гирями, но он ими не пользовался, сказывался его профессиональный навык определять вес на глазок. Затем он открывал свой заветный сундук, в виде огромного чемодана,  который привлекал ребятню яркими игрушками, девочек бижутерией и прочей мелочью и выдавал всё, что тебе приглянулось, но по норме, известной только ему.

      Женщины обычно обменивали свой хлам на заколки, атласные ленты всех цветов, нитки для вышивки, гребенки, расчески, булавки, иголки, спицы и прочую мелочь. Я больше месяца собирал разное тряпье, мослы и крупные кости животных, очищал от грязи и прятал от посторонних глаз и от дождя, так как сырое тряпьё «грушельник» не принимал.

      В этот раз исполнилась моя мечта, я получил всё, о чём тайно мечтал: акварельные краски, набор кисточек, коробку цветных карандашей и альбом для рисования. Довольный своим приобретением и уже направился домой, но добрый старьёвщик меня остановил:
   - Подожди, парень. Возьми вот для матери штопальную иголку, крючок для вязания, пяльцы и нитки для вышивки. Она заказывала прошлый раз. И вот тебе ещё коробка леденцов. Это за то, что ты обменял своё тряпьё не на безделицу, не на сладости, а на нужные для тебя вещи.

      Я так обрадовался круглой жестяной коробочке с леденцами, что забыл сказать спасибо. Но когда забежал домой и, показал маме все свои приобретения, она произнесла:
   - А спасибо ты, конечно, не сказал. Вот горячие пирожки с капустой, отнеси их старьёвщику и не забудь поблагодарить, - и подала мне бумажный кулёк с пирожками.

      Я догнал уже отъехавшую телегу, отдал пирожки, крикнул «спасибо», и поспешил домой, где меня ждали акварельные краски. Мне очень хотелось попробовать рисовать акварельными красками после того, как я увидел студентов художественного училища за подобным занятием. Однажды их привел старый учитель на берег нашей речки, и я, как зачарованный смотрел, как из-под кисти рождается  пейзажная картинка. Краски очень точно передавали зеленовато-голубые блики воды, зелень листвы старой березы на берегу и белые огромные облака в голубом небе. Вот тогда у меня и зародилось желание приобрести краски и попробовать рисовать.
 
      Первый «блин», как говорят, был «комом». Да и не только первый. Краски растекались и расплывались, бумага намокала и коробилась. Я понял, что это дело не простое и надо взять у кого-то первые уроки. Среди студентов-художников я тогда увидел знакомое лицо, я встречал того парня раньше и ни один раз. Он жил где-то в Терновке, вот только встретить бы его ещё раз, и тогда я попросил бы его помочь мне. Но до начала учебного года я его так и не встретил. А в начале учебного года Евдокия Васильевна, узнав о моём желании рисовать, отвела меня в кружок рисования, который я стал посещать два раза в неделю.
 
      К школе у меня всё было готово, учебники куплены и мною всё прочитано. Мало того, у меня в то время зародилась дурная привычка – выполнять задания из учебников летом до начала учёбы. И к началу учебного года я прочитал всю «Родную речь» - учебник по чтению для второго класса, решил более половины задач из учебника по арифметике и много письменных заданий по русскому языку. Эта дурная привычка – «бежать впереди паровоза», сыграла со мной злую шутку в четвертом классе, в результате чего я перестал быть круглым отличником.

      Чувствуя себя на уроках всезнайкой, я не очень-то слушал учительницу, дома я быстренько делал письменные работы и принимался за чтение книг. И вот в четвертом классе я обнаружил у себя целые провалы в знаниях правил русского языка, так как на уроке прослушал, а дома даже их не читал, тем более  не привык что-то зубрить. Однажды на уроке чтения учительница, видя, что я не слушаю, как читает вслух мой одноклассник, она подняла меня со словами:
   - А дальше продолжит Витя Пузарин.

      Я вскочил, стал листать учебник, не зная, что мне продолжать. Ко мне повернулась Наташа Кудряшова и ткнула пальцем в книгу. Я начал читать, запинаясь, а все почему-то засмеялись.
   - Девочки, не надо шутить, покажите, что надо читать, - произнесла Евдокия Васильевна.
      Лида Горячкина взяла мой учебник, перевернула несколько страниц и указала на нужный абзац. Дрожащими руками я взял в руки книгу и начал читать вслух, чего уже не делал года два до четвертого класса. Я вдруг с ужасом почувствовал, что я не понимаю, о чем читаю, стал запинаться, произносить слова с отставанием от того, что читали мои глаза.
   - Вот что бывает с теми, кто на уроке занят не тем, чем надо. – Остановила меня учительница, - Садись и больше не отвлекайся.

      Дома я пытался понять, что со мной случилось. Я взял книгу, стал читать вслух и поймал себя на том, что пока я произносил начало прочитанной фразы, мысленно прочитал уже всю строчку и язык просто отставал, глаза убегали дальше и язык начинал заплетаться, теряя смысл прочитанного. Я понял – это от того, что я уже давно все читаю быстро, молча, про себя - я просто разучился читать вслух.

      В то время я поглощал книги с большой скоростью, бегал в библиотеку по два раза в неделю и приносил каждый раз по паре книг, которые были, как некоторыми считалось, не по возрасту.
      Однажды в библиотеке появилась практикантка, и, когда я положил ей на стол выбранные книги, для записи в формуляр, она, вдруг, заявила:
   - Жорж Санд? Поставь на место, этот писатель тебе не по зубам, пока еще рана его тебе читать.
Меня просто ошарашила эта девчонка-практикантка, и я набрался наглости:
   - Это вам, наверное, рано, поэтому вы и не читали?
   - Не груби! Я этого писателя почти всего прочитала. – Заявила студентка.
   - Если бы читали, то знали бы, что это не писатель, а французская писательница и мужское имя Жорж Санд – это её псевдоним, – парировал я.
В это время вышла старая библиотекарша, она стояла рядом, за стеллажом, и с улыбкой произнесла:
   - Валя, отпусти, ты нашего старейшего читателя, - улыбнулась библиотекарша.
   - Но ему еще рано это читать.
   -Читать никогда не бывает рано и никогда не бывает поздно, главное готовность человека к восприятию прочитанного. А он, у нас уже перечитал все, что есть для его возраста и давно читает книги для взрослых.

      Я гордо посмотрел на практикантку и, для убедительности, положил ей на стол ещё толстенный роман «Пётр. Первый»  Алексея Толстого, со словами: - «Запишите и это».
   - Но это слишком много! Ты же не прочитаешь всё за десять дней.
   - Если не прочитаю, продлю.
   - Записывай, записывай. – Сказала библиотекарша.
      С видом победителя, пару раз оглянувшись на поверженную практикантку, я вышел из библиотеки. Это было позже, когда я учился уже в четвертом классе, а пока я с гордо поднятым носом ходил во второй класс.
 
      Однажды в декабре 1956 года на уроке труда (были такие уроки в наше время), где мы вырезали снежинки к Новому году и с помощью мыла наклеивали их на окна, Евдокия Васильевна, вдруг дает следующее задание:
   - Ребята, достаньте учебники по чтению «Родную речь» и откройте  страницу 97 с портретом Ленина и Сталина. Все открыли? А теперь каждый должен заклеить на этой фотографии Сталина чистым листом бумаги. Надо аккуратно вырезать полоску бумаги размером на половину данной фотографии.  Клеить пока не надо, я посмотрю, как вы вырежете.

      Кто-то набрался смелости и спросил: - «А зачем надо заклеивать Сталина?»
   - Это распоряжение Райкома партии, и давайте не будем рассуждать, а делать то, что я сказала. – И учительница стала ходить по классу и подсказывать, как вырезать правильно.
   - Ну, вот все подготовили листочки, а теперь смажьте их клеем и заклейте на фотографии Сталина. Пусть клей подсыхает, а вы возьмите черный карандаш и зачеркните под фотографией часть надписи «и И.В. Сталин», чтобы читалось только «В.И. Ленин в Горках, 1922 год». – И вновь Евдокия Васильевна прошлась по классу, проверяя выполнение задания.

   - Все справились, вот только Петрову надо аккуратнее работать с клеем. Сам весь перемазался и полстраницы напачкал клеем. А сейчас  откройте страницу 101, где портрет Сталина и рассказ о нём. Петров, ты сделаешь это позже. Пусть высохнет клей. Ребята, возьмите ножницы и аккуратно отрежьте два листа – этот  и следующий со станицей 103 под самый корешок. Вырывать нельзя, чтобы не рассыпалась вся книга. Отрезанные страницы положите на край парты, - учительница прошла по классу и собрала вырезанные из учебника страницы.
   - На этом наш урок закончен. Я прощаюсь с вами до завтра. Петров, подойди ко мне со своим учебником, я сама вырежу страницы, а то ты пожалуй раскроишь всю книгу.
Все засмеялись, нарушив гнетущую тишину в классе, которая наступила, видимо, от непонимания происходящего.
 
      Я шел домой и думал, зачем это? Почему? Ещё свежи в памяти смерть Сталина и его похороны. Скорбный плач народа, рёв серен, гудки паровозов и всех машин по всей стране в дни траура, в связи с кончиной Великого Сталина. Я хорошо помню лето и осень 1953 года – это было очень тревожное время. Мы – дети, конечно, не понимали всех перипетий московской власти, но я обращал внимание на то, как стали часто упоминаться в разговорах взрослых фамилии Булганина, Молотова, Берии, Маленкова, Микояна и Хрущёва. Я слышал, как взрослые рассуждали о том, что же теперь будет, и, как будем жить без Сталина?
 
      После смерти Сталина была только одна радостная весть – арест врага народа, английского шпиона – Лаврентия Берия. Везде слышались разговоры об этом. Сначала с оглядкой, а когда по радио стали звучать частушки «Берия, Берия вышел из доверия и товарищ Маленков надавал ему пинков…» и прошло сообщение о его расстреле, то разговоры стали открытыми и радостными, с надеждой на то, что теперь будет всё по-другому.

      Прошло два года, но по-другому ничего не стало. Весной 1956 года, когда после разоблачения культа личности Сталина на ХХ съезде КПСС, те, кто зачитывал доклад Хрущева с партийных трибун, и те, кто слушал его, с трудом понимали, как жить по-новому.  Доклад хоть и прочитан, но не опубликован в печати. Сталина вроде бы осудили, но инструкций о том, что делать с его повсеместными портретами и гениальными трудами (как было до того с Зиновьевым, Троцким, Бухариным, Тухачевским, Берией) не поступало. Одни погрузились в непростые раздумья: «кому теперь верить», другие задумывались о более конкретном: «взять кувалду и снести все бюсты и памятники Великому Кормчему!»

      В июле 1956 года было опубликовано постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий», но оно, пожалуй, только запутало всех. Уверяя граждан в том, что культ личности не нанес серьезного урона Коммунистической партии и не ставит под сомнение идеи социализма, документ ничего не говорил о том, какие же именно последствия, и главное, как их преодолеть.
 
      Можно представить какую растерянность испытывали местные власти, в первые месяцы после развенчания культа личности. Оказавшиеся без конкретных инструкций партийные и комсомольские работники, директора школ и учителя были вынуждены действовать на свой страх и риск. В одних школах портреты Сталина сняли организованно, во всех кабинетах сразу. Где-то они провисели до выноса тела «отца народов» из Мавзолея в 1961 году, и даже после этого осторожные педагоги не были уверены, как действовать правильно.

      А радио почти ежедневно транслировало речи Н.С. Хрущёва. Его антисталинские темы чередовались с темами о нововведениях в сельском хозяйстве, о внедрении повсеместно такой культуры, как кукуруза. В СССР кукуруза официально стала вторым хлебом после всесоюзного семинара по кукурузе в 1956 году. Тогда Хрущев пообещал сажать ее от Казахстана до Таймыра.

      Пытаясь угодить амбициозному вождю, кукурузу начали сеять даже в Якутии и Забайкалье. Под нее отводились лучшие земли, распахивались пастбища. Критиков кукурузной кампании, председателей колхозов и бригадиров, посмевших ослушаться, вовремя не убравших урожай или загубивших посевы, немедленно снимали с должности. На полную катушку заработал агитпроп - «Эту культуру повсюду внедряй: в каждую область и в каждый край». Подобные четверостишия тогда печатались во всех советских газетах и  на огромных плакатах, которые  красовались на видных местах.
 
      Именно тогда я услышал от моей дальновидной мамы фразу «Да, новая метла по-новому метет. Только к чему это приведет? Вот вопрос!». И только через несколько лет я понял значение этой фразы, когда с завистью смотрел на соседей Щербаковых, которые по карточкам покупали белый хлеб, а мы уже забывали его вкус, так как в нашей семье не было язвенников. В стране, восстановившей послевоенную разруху, из-за авторитарного руководства сельским хозяйством не было хлеба, и белый хлеб получали только люди с хроническими болезнями желудка.

Примечание: Все события – это воспоминания из моего детства. Имена и фамилии подлинные.
    Продолжение следует.