дума дождя

немое слово говорит - но где его
плоды, где его заклинание? стог сена -
это отец, он собирает имена в возглас.
пепел - это ряженый человек, пропадающий
в своем возгласе. голос отодвигает стену
для поцелуя, и время плавно переходит
в диковинку мзды. снег - это плод добра,
возглас нельзя. из снега рождается
музыка имени. я кричу, я истязаюсь
немолчным именем. имя - это тварь,
что обретает форму запрета. запрещены
равно и снег, и вода, и из их проповеди выходят
кристаллы попечения. прозябание в иждивении -
вот итог трилогии снега. я ловлю зубы,
я их состригаю немыми очами. немые очи  -
это память, она пропадает в наречении.
как только что-то наречено - оно уже забыто
вместе со своим именем. имя остается наедине
со своим объектом, имя падает в безумие
наименования.
так из стали рождается дитя - шелковая утварь
снега, зимородок отчаяния. вместе со снегом и лед
становится недостижим. снег лежит,
он увядает в отчаянии своего имени, которое дано
ему до времени. снег падает во время.
из времени выходят подносы с настоящим,
и я ем с погоста, как с дождя, я лью свое существо,
и месяц почти един с небом,
и солнце отражает стекло,
даль оно поглощает своим бессловесным оком.
даль - это конечно же, женщина,
такая же недостижимая, как вода дикого океана.
в дали растворяется все ничтожное,
и раб приходит за своим обедом.
раб поглощает чрево дождя,
и чрево растет,
оно забавляется своим именем.
пепел - это крик, он протягивает свою руку и обнимает
ветер. вместе с ветром пепел растворяется в вышинЕ,
и я почти не думаю, когда говорю - пепел, например,
или небо, или земля пепельного стога.
стог - это отец дождя, отец дали,
отец пепла. он растворим в затмении,
серое заклинание ждет его у пророчества за
пазухой. живот - это дума дождя, я - это крик,
что тянется вдоль воды.