Чужой. Комета

Я спал в своем старом доме.
Вдруг монотонные

удары часов
           «дон-дон-дон»

вселили в меня ужас:
            я был разбужен
                чередой странных звуков.

*

Ничего не понимая,
я спрыгнул с кровати.

«Дон-дон» звучало всё угрожающе,
                но звук этот издавали

не часы! а встроенная в стену сигнализация,
                предупреждавшая об опасности.
*

Я подбежал к окну: ночной  переулок,
а над ним сиял яркий, зубчатый

хвост кометы.
Внизу группа людей, одетая

старомодно и неряшливо:
мужчины в нелепых шляпах,

женщины, юные и старухи.
Они только что выбежали на улицу,

и теперь толпа гудела испуганно-возбужденно.
До меня донеслось: «Чужой снова в городе».


*             Чужой. В противоречивой гармонии внешнего

Обернувшись, я увидел Чужого в своей комнате.
Выпрыгнуть в окно? но ноги были словно прикованы

к полу. Очень медленно
Чужой поднял глаза: они горели

и, расширяясь,
          приобретали

угрожающе-жуткое выражение.
Однако, в тот самый момент,

когда их пламень и величина стали невыносимы,
они...   вдруг лопнули! и рассыпались
                искрами:

так падают пылающие угли сквозь колосник.
Остались лишь чёрные впадины выжженных глазниц

абсолютного Ничто, скрытого за вуалью ужаса...
Тут меня  одолела скука,

и я начал листать книжку.
Моё, прерываемое огненными вспышками,

чтение зазвучало неким побочным голосом
                в противоречивой гармонии
               
с внешними событиями.


* Чужой. Я лежал раненый, безвольный в лазарете

Когда я листал книжку,
моё спутанное, прерываемое вспышками

огней сознание
зазвучало

неким побочным голосом
в противоречивой гармонии

с внешними событиями.
Мне удалось в этой книге

прочесть лишь несколько глав,
как пришёл  приказ атаковать...

и уже к заходу солнца
я лежал раненый, безвольный

в лазарете...
а всё, что произошло "между",

в промежутке между этими событиями
осталось непрочитанной частью книги
              обладающей особой духовной силой.


Надо вновь подхватить нить повествования!
чтобы узнать что было в промежутке между частями

этой книги,
обладающей особой духовной силой.


*  Бедный Йорик

Мне дали высокую дозу морфия,
и чтение продолжилось

то наяву, то в полусне.
Лишённый строгой геометрии текст

с тысячами закоулочек и переулков
                стал ещё более запутанным.

С лихорадкой я боролся с помощью кодеина:
                тут были
             
обстрел и бомбежка наших позиций,
а когда войска отступили, то забыли

о моем существовании.
Единственное, что сохранилось в памяти —

это какие-то дико-сентиментальные
возбуждения и  переживания,

после которых
я не удивился бы извержению Йеллоустоун,
                а бедный Йорик

стал самым близким и обаятельным.
При таких торжественных обстоятельствах
                я вступил в тайный орден космодесантов

с плохой репутацией штундиста,
но верность ордену мной хранится

по сей день.