Алексей Пляхин

АЛЕКСЕЙ ПЛЯХИН
(1918 - 2006)

ПУШКИНСКИЙ ТОМИК
Г. Г. Лагунову

В блиндаже, вблизи передовой,
Пред лампадкой гильзовой настенной
Бережно из сумки полевой
Достаю я томик драгоценный.

В нем - родной, знакомый с детских лет
Мальчика курчавого портрет
И стихи, знакомые до боли...
Помнится над Вислою рассвет,
Холодок по коже перед боем.

Ты стоишь у танковой брони,
Под пилоткой - белый круг повязки,
Говоря: «В знак дружбы сохрани», -
Подаёшь мне пушкинские сказки.

Как хранил я томик, как берег!
Смело шел в сражение любое,
Словно знал, что враг меня не мог
Ни убить, ни вывести из боя,

Потому что был со мною он,
Всем своим врагам назло живущий,
Будто я от смерти заслонен
Был его бессмертием всемогущим.

Он ли был, поэт, тому виной, -
Я не знаю. И не в этом дело.
Важен факт: покончил я с войной,
А она со мною - не сумела!

ОПЯТЬ НЕ СПИТСЯ

Бой прогремел. Но хмуро на душе.
Заходит сердце горечью знакомой.
Опять не спится. Душно в блиндаже.
И мышь возню заводит под соломой.

Уснуть нельзя. Покоя не даёт
Раздумий рой. Идет четвертый год!
Четвертый год несут нас эти ноги
Тропой, болотом, снегом, лесом, вброд,
Сквозь непогоди злые и тревоги.

На фронт мы нашу юность принесли,
Но стали в двадцать пять немолодыми.
И счастье, что до этих дней смогли
Натрыжно докарабкаться живыми.

И быть ещё - надолго ли! - в живых,
Тоскующих по радости и ласке...
Но не вместить в убогий этот стих
Живое море горечей солдатских.

И хватит! Глупо это ворошить.
А друг мой спит.
Счастливых снов, союзник!
А мышь снопом соломенным шуршит
Да по небу стрекочет «кукурузник».

НАШ ДОМИК

Уже в земле по пояс милый домик.
И серая на окнах пелена
Глядит в глаза мне. Но меня не помнит.
А ты попробуй вспомнить, старина!

Глазами затуманившихся створок,
Вглядись в меня, сравни с тем огольцом,
Который, уходя в далекий город,
За мамой семенил и за отцом.

Была крутой дорога и убродной,
Но где бы я ни мерил белый свет, -
Везде и всюду в сумяти походной
Твоей был давней лаской обогрет.

Мой день былой из радости был соткан -
Из неба, солнца, озера и зорь;
Их мне твои показывали окна
И обнесенный пряслицами двор,

Да и крыльца нахохленная вышка.
С неё я раз быстрей, чем надо, слез,
Ко мне метнулись мама и братишка
И с ремешком приблизился отец.

Я плакал перед ними виновато,
Что пренебрег ступеньками крыльца...
Сегодня нет со мною рядом брата,
Ни мамы нет сегодня, ни отца...

Я потому тебя и беспокою
И всматриваюсь в бревнышки твои,
Что нас с тобой сегодня - только двое,
Лишь двое нас осталось от семьи.

В ТОМ БЕРЛИНЕ
«Здание бывшего рейхстага в Берлине отремонтировано.
Во время ремонта с него снесли купол, над которым
в 1945 году развевался стяг нашей Победы».
Из газетных сообщений

Мы шли сюда гремящей бурей,
Чтоб выжечь и перемолоть
Всё, что вдолбил треклятый фюрер
В его готическую плоть.

И вот лежит Берлин. Слетела
Вчера ярившаяся спесь,
И мы, как Родина велела,
Войну заканчиваем здесь.

А в жилах – пламя, будто брага,
И слезы душат оттого,
Что мы – под сводами рейхстага,
Наш стяг – над куполом его.

И что война отголосила,
Что перед нами, как во сне,
Горят автографы России
На изрешеч;енной стене!..

Так это было. И доныне
Все это помнится мне так.
А нынче в Западном Берлине
Отремонтирован рейхстаг.

Не видно росписи настенной –
Затерты наши письмена.
И ждет рейхстаг, немой, надменный,
Не повторятся ль времена!

И не маячит над рейхстагом
Крутого купола каркас,
Чтоб на него с победным стягом
Россия вновь не поднялась.

Но мы, сыны, отцы и деды,
Коли нужда возникнет в том,
Куда поставить стяг Победы,
И кроме купола найдем!