День Генри

Чем пахнет дождь? Ни чем, а кем. Дождь пахнет Алисой. Она стоит у окна и смотрит как искрятся молнии. Точно также искрятся мои глаза, когда я вижу её в чёрном комбинезоне возле этого чёртового белоснежного окна.
Внезапно, он проснулся. Сон. Он уснул без таблеток. Неужели наконец-то они ему не нужны?
Лениво словно Ленин в КИЦ* он перевернулся набок, посмотреть который час. Пять сорок пять.
Черт, этот день только начался, а я хочу чтоб он закончился немедленно! — раздалось на всю комнату низким бурчанием.
Его звали Генри. На вид ему не больше двадцати пяти, если рассмешить — двенадцать, но спросите его о взглядах на жизнь, и вы поймёте — он ваш дед.
Генри не был стариком, но его взгляды были чопорны и мало кто знал о них. Не поймите неправильно, он был знатный красавец и совсем не чурался бесед, но хмурое, хоть и красивое, лицо внушало страх в любых собеседников, особенно девушек, а сильные руки, с вспухшими от густой крови венами, напоминали о его тяжелой, в прошлом, работе, но об этом знало ещё меньше людей, чем о его взглядах на жизнь. Поэтому мало кто решался поболтать с ним.
Генри ненавидел утро, ненавидел кофе и продажи. Поэтому его утро начиналось с двух чашек кофе, а работал он бариста.
Поворчав на кухне, под шум капсюльной кофемашины, он наконец уселся завтракать глазуньей с беконом, которым провоняла вся кухня.
Этот сон. Второй раз за неделю, такой яркий и эта девушка… Алиса?, — задумчиво произнёс он.
Прикончив то, что могло стать курицей в бульоне, но не успело даже вылупиться, Генри помчал чистить зубы.
Полный рот зубной пены и сердитая физиономия в отражении советского зеркала были готовы ко всему, кроме любви.
Прошло три года с последней встречи с ней, той самой, что разбила сердце нашего Генри, сделав его вечно хмурым красавцем. Но время не помогло. Он до сих пор помнит её небесно-голубое платье и медные волосы.
Она была его путеводной звездой, пока день не разлучил их.
Сплюнув остатки пасты в раковину, он посмотрел на часы. Шесть ноль пять.
Ненавижу эти чёртовы автобусы похожие на квадратные бананы с маслинами вместо колёс, — промелькнуло у него в голове.
Насухо вытерев лицо, пожелтевшим от времени вафельным полотенцем, он направился к выходу, прихватив своё любимое кольцо.

День был пасмурный. Постепенно приближалась полярная ночь. Генри любил ночь за её всепоглощающую пустоту, обволакивающую всё вокруг, звёзды и Северное сияние. Ничего прекраснее, кроме её глаз и Северного сияния, он не видел.
Укутавшись в чёрный пуховик с искусственным мехом на капюшоне, красавчик как  оживший гроб  на двух ножках мчался на работу. Привычка спешить, жить по плану и всегда давать конкретный ответ на любой вопрос. Этому он научился у неё, хоть она и никогда ничего не планировала и ненавидела считать.
Любовь вытворяет странные метаморфозы над сознанием людей, размышлял Генри, снимая  пуховик, и хмурясь от мысли что кофемашина, которую он ласково называл «Дедушка», снова фырчит и не держит давление. Об этом он узнал от Насти, новенькой девушки, которая работала вместе с ним.
Зазвенел колокольчик над входной дверью кофейни. Пришла Анемона.
Ей было семнадцать. Она приходила к открытию и всегда брала большой американо.
Привет, Генри, — сходу сказала она.
Как у тебя дела?
Генри всегда отвечал, что всё хорошо, но Анемону не обмануть. Она видела, что хмурится он не так.
Опять тот сон? — спросила она.
Да, — ответил Генри и улыбнулся.
Не переживай, милый. Ты же знаешь, что сны снятся далеко не всем, а тебе так повезло. Ты вспомнил как её зовут?
Алиса, — ответил Генри.
Анемона улыбнулась. Она явно знала, чуть больше Генри, хоть и не подавала виду.
Меня пригласили на вписку.
Ленни опять решил расплавить твои мозги?
Он и тебя пригласил. Сказал, что соскучился, да и Кира скучает по твоей еде. Ты же знаешь, Ленни много болтает, но готовит хуже чем тюремный повар.
Я подумаю, солнышко.
Ну же, Генри, я хочу чтоб ты приготовил оленину. Лучше тебя никто с этим не справится. Она потупила взгляд и покраснела от смущения.
Тем более это наша последняя встреча.
Почему? — сорвалось с его уст словно ему сообщили самую худшую новость тысячелетия.
Я уезжаю в Питер послезавтра.
Ты же вернёшься? Я без тебя совсем заскучаю. Да и кому Дедушка будет делать американо по утрам?
Прекрати, — оборвала его Анемона.
Я наконец-то нашла работу.
А она законная?
Вполне, — улыбаясь белыми зубками похожими на жемчужины, произнесла она.
Хорошо. Я приду и мы поболтаем об этом.
Анемона засмеялась.
Генри, если бы ты не был пасмурный как тучка я бы поцеловала тебя.
Генри засмущался.
Анемона была тем самым бесстрашным собеседником, который видел за хмурым взглядом и вспухшими венами рук Генри, тёплое мягкое создание страдающее от безответной любви.
Солнышко, я …
Привет, Генри! Два капучино с ванилью и побыстрее!
Это был Вадим. Постоялец кофейни «Розовый шёпот».
Дурацкое название. Оно больше подходит дешёвой стрипухе, чем кофейне. Впрочем хозяина это мало волнует. В прошлом он был сутенером, но его девочек отжал отбитый наглухо Томми или как его звали девочки «Папа Том».
Папа Том был добродушный старик, который давно отошёл от дел. Папа Том и хозяин были друзьями, но в смутные девяностые Том задолжал рэкетирам, за что и лишился мизинца.
Десять лет назад Папа Том и хозяин помирились, когда их повязали на митинге за свободу слова.
Ещё более дурацкая история. Вы можете себе представить сутенёров борющихся за свободу слова? Я лично с трудом.
Никто так и не рассказал зачем им это было нужно, но главное что они не хотят прикончить друг друга, а девочки ходят к нам в «Розовый шёпот».
Если бы не девочки, кофейня давно б загнулась. Они красивые, в отличии от их спутников, надменных пижонов, не оставляющих чаевых как нормальные люди.
Как-то раз один буйный пижон бросил в  Генри сотню баксов. Так нельзя. Генри разбил ему нос, приехала полиция, но хмурость Генри чудом помогла разойтись мирно. Сотню он отдал Вадиму. Толстому полицейскому, который кроме своей работы и водки, любил только свою жену Анфису. Мировая женщина. Она была из первых бабочек работавших на Папу Томми и первая из девочек, которую он отпустил. Она залетела от Вадима, так что толку от неё как и денег как с козла молока.
Вадим между тем поступил как настоящий старомодный джентельмен — женился на Анфисе.
Они зажили полной семейной жизнью обычной русской семьи — муж работяга алкоголик и жена домохозяйка. Ну, разве не идиллия?
Два капучино для моего любимого блюстителя закона! — прокричал Генри.
Не называй меня так если не хочешь сидеть в обезьяннике! — крикнул Вадим, раскрасневшись от наглости красавчика.
Как дела у Кати, Вадим?
Она учудила драку на днях.
Твоя девочка-одуванчик? — удивлённо произнёс Генри, отдавая горячий капуч.
Представь себе! Её одноклассница сказала, что я похож на свинью.
А что Катя?
Она ударила её головой об стену.
Твой одуванчик?
Не смеши меня, Генри. Из-за этой выходки у девочки сотряс.
Как ты думаешь кто заплатил за лечение?
Даже не знаю…
Я! – закричал Вадим возмущённо.
Это хорошо, что её отец на учёте.
Чёртов козёл даже не удосужился отвезти бедную Лизу в травмпункт!
Хорошо, что всё обошлось, — ответил Генри.
Вадим несмотря на свой тучный вид и скверные привычки был настоящим честным полицейским, вымирающий вид, возможно единственный в своём роде.
Но честным он был не всегда.
Папа Томми, Анфиса и Вадим знакомы с детства. Они вместе учились, вместе сбегали с уроков и у всех были отвратительные родители.
Томми всегда приходил с синяками после пьянок отца, Вадим убегал из дома, а Анфису… её отчим был мерзкий тип. Из тех самых наглых пижонов швыряющих своими деньгами и считающих, что все им должны по гроб жизни за их облёванную щедрость. Так они и проводили время вместе, пока Томми не предложил Анфисе встречаться, а потом и работать. Они были первыми в городе кто обналичил любовь, извратил и упаковал в товар с почасовой оплатой. Когда Вадим узнал об этом он был в не себя от ярости, но деньги. Деньги извратят любого. Вадим стал примерным учеником, закончил школу с отличием и поступил в Московский университет. Москва изменила его. Представьте его, милый розовощёкий пухляш и огромный человейник, готовый сожрать каждого.
Вскоре после окончания ВУЗа Вадим вернулся в Норильск и встретил Анфису. Он хотел выкупить её, но Папа Томми был непреклонен. Тогда Вадим, на тот момент рядовой Вадим Добролюбов, устроил облаву на притон. Томми задержали, но скоро выпустили. Судья был троюродным дядей Томми и души в нём не чаял. Конечно он приложил все усилия и связи чтоб отмазать своего Томми. У Анфисы и Вадима закрутился роман и вскоре Анфиса забеременела. Она долго не могла сказать об этом Томми, пока живот не начал неприлично выпирать из под её мини-юбки.
Томми всё понял. Он дал ей триста баксов и благословил. Вадим от радости напился как свинья, припёрся к Томми и они  дальше нахрюкались вместе. Оказалось, что оба много лет копили обиду друг на друга, но водка и жизнь так побили обоих, что кроме двух мужиков повидавших виды у них никого не было в этом холодном городе.
Допив кофе Вадим ушёл не попрощавшись.
Анемона всё-таки поцеловала Генри, пока он сидел и думал о своей жизни.
Больше они никогда не виделись.
Генри уволился из кофейни, и больше его никто не видел.
Он начал новую жизнь за пару дней до нового года.
Алиса больше никогда не снилась ему.
Каждый день он смотрел в зеркало, ел глазунью с беконом, которым провоняла вся чёртова кухня.