по олеше

Он умирал, и вещи тихо отступали,
Вернее, отступал от них он сам,
Привычные предметы подло поступали,
Гуляя, как придется, по чужим рукам.

Простой билет в трамвай или автобус
Теперь был для него недостижим,
Все так же бешено вертелся глобус,
Но у него теперь постельный был режим.

Всё, что считал своим — всё ускользало:
Парк под окном, вино, ботинки, магазин,
Киоск, журнал, вокзал — вещей осталось мало,
Когда он сел на свой последний карантин.

Названия предметов стали забываться,
Имен ненужных не удержишь в голове.
В беспамятстве лежать, слезами обливаться
Еще два месяца? Неделю? Ночи две?

В соседней комнате бежит вещам навстречу,
Их открывая, как впервые в мире, имена,
Ребенок, вечный первооткрыватель речи.
Дитя и деда разделяет тонкая стена.

И получается, что внук слова ворует
И заберет предметы скоро все до одного.
Но мертвеца такие вещи больше не волнуют.
Там будет всё. Или не будет ничего.