Репетиция

   На сцену выползают две балерины. На потрёпанных костылях, ноги по шею в гипсе. Начинают знакомиться.
   – Ты кто?
   – Лебедь!
   – Вижу, что не павлин. А как зовут тебя, лебедь?
   – Одетта. А ты кто?
   – Одиллия.
   – Так это мы с тобой вчера в «Лебедином озере» воду мутили? Не узнала, подруга. Никак богатого продюсера подцепишь! Ох, как я тебе завидую!
   – Твои бы слова, да …. Впрочем, зачем нас вызвали, случайно не ведаешь? А то, я прямо с постели сорвалась!
   – Ведать не ведаю, а знать знаю. Репетиция. Будь она неладна! Про того, что в твоей постели, потом расскажешь, подробно.
   – Расскажу, ну, зачем снова эта репетиция? Мы же вчера премьеру отыграли!
   – Наш, мной любимый, я это подчёркиваю, продюсер, решил внести новые нюансы в прочтение этого нетленного шедевра.
   – Что, опять на сцену с парашютом прыгать? Или, как вчера, экстремальное упражнение? 
   – А, что было вчера?
   – Неужели забыла или головой сильно стукнулась?
   – Не помню.
   – Воду в бассейн только во втором акте налили, а нырять в него заставили ужу в первом!
   – А, что сегодня?
   – Понятия не имею! Он такой неугомонный придумщик!
   – Ничего, подруга. Вытерпим. Не сдадимся. Не в таких передрягах бывали!
   Медленными шажочками, прихрамывая слегка и качая во все стороны головой, входит щупленький старичок, с козлиной бородкой и тросточкой. Трико не по размеру, заправлено аккуратно в лакированные галоши. На острые плечи накинут модный непромокаемый плащ, как у только что явившегося с рыбалки довольного Бэтмана. Вокруг него юрким волчком кружится неописуемо крашеная секретарша неопределённых лет и записывает в свой блокнот каждое случайно выроненное продюсером слово.
   Продюсер артистично прокашлялся, чихнул на лебедей, высморкался и деловито, с достоинством выдал, давно заученный почти наизусть, монолог.
   – Все в сборе? Кого нет, отзовись! Что, опять чёрный лебедь запил по-чёрному? Уволю! Всех уволю к той самой бабушке! Или женюсь!
   Лебеди приободрились и вытянули тоненькие шейки.
   – На мне?
   – Уйди, у тебя ноги кривые. На мне он женится! Сама же говорила про продюсера!
   – Я пошутила. Юмор не понимаешь, селёдка на диете!
   – Зато, под шубой! А у тебя и телогрейки приличной нет! Ходишь с голым пупком нараспашку!
   – Ты мой пупок не трогай! Сходи сначала руки вымой!
   – Успокойтесь девочки, успокойтесь! И не надо пылить на сцене. Фу! Дышать нечем! К вашему сведению, у меня более достойная невеста будет, не чета вам.
   Вбегает радостная дородная уборщица со шваброй огромных размеров и малюсеньким ведёрком. Бросается обнимать и, остервенело целовать продюсера.
   – Я так и знала! Я догадывалась, что вы меня любите! Ох, шалунишка! И скрывал зачем-то! Каков гусь! Каков гусь!
   – Стоп, стоп! Только не это! Да не слюнявьте меня! Вы мне определённо не подходите?
   – Почему?
   – По весовой категории! Уберите, лучше, тут. А то эти шустрые лебеди крыльями махали-махали и изрядно напылили.
   – Всегда так, сначала обнадёжат, а потом ….
   Уборщица сплюнула. И в порыве неудовлетворённого экстаза решительно переломила через колено швабру, а, наступив на ведро, смяла его в тонкую лепёшку.
   Лебеди, выронив костыли и впитав в себя немножко набросившегося на них страха, заикаясь, продолжили с пристрастием допрос продюсера.
   – Тогда на ком же вы собираетесь жениться? Буфетчица замужем, билетёрша пол сменила! В квартире.
   – Мне, не на раз проверенная сваха, подыскивает невесту в далёких дебрях алтайских гор. Единственный экземпляр ищет, не испорченный прогрессом цивилизации! Чуете?
   – Пока ещё нет. Вроде не пахнет ничем.
   – А я чую! Всей своей возвышенной натурой чую!
   Входит сваха. Тощая, длиннющая и не в меру рыжая. На голове очень маленькая шляпка с воробьиным пёрышком.
   – Нашла уже. Красавица писаная!
   – Как писаная! Не надо! Не пугайте меня!
   – Это, в смысле, красивая очень невеста.
   – Ух, ты! И когда же она предстанет перед моими заранее влюблёнными прекрасными очами?
   – В четверг. Местный синоптик как раз дождичек обещал. Челюсть говорит, в залог любви и верности предвидению своему кладу! А он, всегда своё слово держит, если не обманет. Порядочный и щедрый человек. Не то, что вы!
   – Буду с нетерпением ждать эту радостную минуту! Сладостные мысли уже сейчас дерутся в моей черепной коробке! И слюнки текут бурным, стремительным потоком!
   Торжественно входит опрятно одетый молодой человек, с перекинутым через руку свежевыглаженным полотенцем.
   – Кушать подано!
   Лебеди вспорхнули и, гремя костылями, улетели за кулисы.
   – Это кто такой? Почему не знаю!
   Пролепетал удивлённо продюсер.
   – Практикант из театрального училища. Зелёный совсем. Вчера подослали. Репетирует то, что осталось!
   Секретарша знала, что говорила.
   Из-за кулис вернулись недовольные лебеди.
   – Не хорошо обманывать бедных калек! Уф! Злыдень!
   – Может его из списка вычеркнуть? Не велика потеря.
   Шепнула на ухо главному его подпевала.
   – Оставьте! Пусть покажет, что ещё умеет.
   Продюсер был в хорошем расположении духа.
   – Могу язык показать! Вот!
   И практикант изобразил ужасную рожицу.
   – Это банально. Покажи-ка мне, дружок, что-нибудь другое. Такое, чтобы меня глубоко поразило, как возвышенную и утончённую натуру, да и заинтересовало.
   Похлопал по плечу главный.
   – Я стесняюсь. Очень. Хотя…. Если….
   Проглотив комок слюнок, практикант расстегнул застёжку на брюках.
   – Нет, нет, нет! Не надо. Спой лучше.
   – Хорошо. Я исполню песенку про бурундука!
   – А, это из какого леса, то есть оперы?
   – Я не в курсе, просто где-то слышал.
   Молодой человек, набрал как можно больше воздуха в лёгкие. Громко запел слезливую песенку про то, как умирал в холодной степи, потерявший норку несчастный в своём горе бурундук.
          Слёзки льются, замерзаю!
          Зиму лютую ругаю.
          В стужу вышел я без шубы.
          И стучат ритмично зубы.
          Норку не могу найти я
          Дует лютая стихия.
          Ветер злой, совсем холодный.
          Мёрзну я в степи, голодный!
          Ой! Ой! Ой! Спасите несчастного!
   Все присутствующие дружно прослезились. А продюсер не на шутку разрыдался, упал на колени и принялся так звонко стучать головой об измятое ведёрко уборщицы, что его насилу остановили.
   Вытирая застиранным носовым платком слёзы, продюсер деликатно и основательно высморкался. Нежно, по-отечески, обнял практиканта и облобызал его дрожащими слюнявыми губами. Вытер губы и ещё раз облазал.
   – Какой талантище! Наш человек! На главную роль его, в следующий спектакль! Пусть поёт! Соловей наш голосистый!
   – Извините, шеф, но у нас балет!
   – Точно балет?
   – Век роли не видать!
   – А как же быть? Я слово дал. Придётся что-то придумать. Решено, пусть в прыжке поёт! А что, оригинально…. Да я, просто гений! Сегодня же приступить к репетиции!
   – Финансово не потянем. Лишний рот, лишняя ставка.
   – Ничего, выкрутимся. Будем, например, музыкантов наших в аренду сдавать. Из похоронного бюро давно просят….
   Входят двое. Она, довольно крупная дама с концертино в мощных руках. И он, низенький, хилый мужичок с огромным контрабасом и развязавшимися шнурками на ботинках. Дама сходу берёт инициативу за горло и зычным басом кричит.
   – Мы готовы, на всё готовы. Только накормите, хотя бы меня. Муж обойдётся, он привычный.
   Дама подталкивает мужичка вперёд. Тот поскальзывается и падает. Быстро вскакивает, не давая упасть контрабасу и, целует протянутую дамой ручку.
   Вбегает взъерошенная билетёрша. На носу огромные очки и застарелая бородавка, под носом элегантные усики.
   – Без билетов хотели прошмыгнуть! Я всё вижу! Жулики! Ловите их, в наручники заковать и в острог отправить!
   – Что вы, что вы, это же наши музыканты!
   – Верно. Теперь вижу. А всё равно, на жуликов похожи! И немножко на продюсера! Одна шайка-лейка!
   – Стоп машина! На сегодня с меня хватит. Да и с вас тоже! Уморили совсем! Закончена репетиция.
Все по норам! Нет, я хотел сказать по домам!
   По домам!