Любовь Никонова

ЛЮБОВЬ НИКОНОВА
(1951 – 2012)

Была бы цыганкой,
когда б не Россия, ей-богу!
Легко находить наугад
в бесконечность дорогу,
легко без пожитков,
без шмуток слоняться по шару –
по шару земному,
готовому вечно к пожару…

Легко проходить
под изменчивым сводом небесным,
земель не считая,
по странам просторным и тесным,
не ждать ни приветов,
ни писем, ни бедной открытки –
и так умереть на ходу
иль в убогой кибитке.

Но где зимовать мне, кочевнице?
Ясно, в России,
в которой сугробы огромны,
огромны и сини.
Но где проводить мне, кочевнице,
жаркое лето? –
В России, оттаявшей,
полной прозрачного света.

Что класть в изголовье мне
ночью прохладной и тусклой? –
Должно быть, поляны с цветами
земли этой русской.
Где сном засыпать мне
последним, глухим, незнакомым? –
В земле этой русской,
на кладбище русском зелёном.

БАБУШКА

«Зимний снег с меня да не стаивал.
Летний дождь с меня да не ссыхал…»
(русское причитание)

Я вижу, как в апреле или в мае,
я вижу, как осеннею порой
c корзиною она
в сыром тумане
из лесу возвращается домой.

Как вязнет, задыхаясь, по сугробам
с охапкою соломы иль сенца.
И дождь, и снег горят огнём суровым
в морщинах её доброго лица.

Давно осиротели эти вёрсты.
Давно она устала от ходьбы.
Но превращаются все зимы и все вёсны,
как прежде,
в травы,
в ягоды, в грибы…
И снег, и дождь верны ей, как и в прошлом.
Сменяясь, выбирая нужный срок,
они струятся преданно и просто
на тихий неприметный бугорок.

* * *

Над землёй неуютной,
продрогшей, сырой
подымался холодный туман луговой.
По дороге, размытой недавним дождём,
шла я к отчему дому неласковым днём.
Вдруг в разрыве тумана тотчас предо мной
появилась старушка с мешком за спиной.
И платок, и калоши, и вид её весь
говорили: «Домой?
Это здесь, это здесь…»

Странно сжалось и вскрикнуло сердце моё.
А белёсая мгла –
поглотила её…
Но опять разорвался туман впереди,
и опять от любви потеплело в груди.
И с телеги взглянул в малахае старик.
«Это здесь», – он сказал.
И исчез через миг.
И тогда,
очутившись пред самым крыльцом,
из тумана шагнув, я прижалась лицом
к косяку, узнавая рубцы на стволе,
и зарубки, и трещины в жёлтой смоле.
И дверною щеколдой я щелкнула: звяк! –
чтобы вспомнить, как было,
чтоб в точности так…

Молвил голос, с которым живу и умру:
«Неужели закрыто?
Сейчас отопру…»

* * *

Смолчать – нельзя,
Скандалить – стыдно.
А третий вариант – каков?

Душа, душа, тебя не видно
В тумане смутных облаков.

Очнись, болезная, и выйди
Из этой социальной мглы.
И осознай, в каком ты виде,
Как напряглись твои узлы.

Ты вся - вместилище ошибок,
Болячек, горечи, страстей.
Где детский свет твоих улыбок
И «тайна верности твоей»?

Тобой закон любви нарушен.
Сравни, восстав из суеты,
Как Бог к тебе великодушен –
И как неблагодарна ты.

А сердце странно замирает,
Когда, по милости Творца,
Лучистый ангел убирает
Слезинки с твоего лица…

***

Душа витает в облаках,
Но путь свой знает досконально.
Во всех пространствах и веках
Она отражена зеркально.
И видит с высоты она,
К заветной прикасаясь тайне,
Кому, как свет и хлеб, нужна,
А с кем дружить не в состоянье,
Летит к друзьям, бежит врагов.
И слышит в далях белоснежных
Зов материнских берегов
В объятьях отческих безбрежных…