Николай Якушев

НИКОЛАЙ ЯКУШЕВ
(1916 – 1983)

Чернила – не кровь,
а строка – не душа,
но есть исключительный случай,
когда замираешь,
почти не дыша,
в предчувствии редких созвучий.
В такую минуту,
над словом склонясь
в сплошном отрицанье покоя,
поймёшь ты,
что с временем держится связь
одной, неизбежной строкою.
Когда эту строчку ты все же настиг
и ей уже некуда деться,
то трудно понять,
где кончается стих
и где начинается сердце.

***

В окно вагона,
словно в прошлое,
глядеть приказывает память.
Кружит, кружит
снежинок крошево,
не зная —
падать иль не падать.
Да все равно!
Найти не просто мне
знакомый домик на заставе
и те затоптанные росстани,
где я тебя
тогда оставил.
Как много лет
легло на плечи нам,
пожалуй, тяжестью двойною —
ведь наша жизнь
была помечена
разлукой, временем, войною.
Бродила смерть
вокруг да около.
Над полкой,
где пылились книжки,
как часто беспричинно трогала
ты фотографию мальчишки.
Как часто ты
сквозь сон нарушенный
приподнималась на постели,
к моим шагам
в ночи прислушиваясь…
А это листья шелестели.
Как часто,
отстраняя плечи
тебе мешающих прохожих,
ты вдруг бросалась
мне навстречу…
А это был солдат похожий.
А жизнь уже была измерена.
Но ты гнала,
гнала усталость.
Ты все надеялась и верила,
когда и полчаса осталось,
когда уже дыханья не было,
упав лицом в подушки синие,
ты свой последний
выдох сделала
моим невысказанным именем…
Навеки в памяти останутся
снежинки,
вкрапленные в вечер.
Напрасно поезд ищет станцию,
где ты бы вышла
мне навстречу.

***

Я плохо верю в дружбу тех,
кто от удач ослеп,
кому легко даётся смех
и достаётся хлеб.
Я не могу поверить в вас,
без скидок и всерьёз,
кто не хлебнул, хотя бы раз,
горячего до слёз.
Кто не изведал никогда
аврала жаркий пот,
когда нежданная беда
в обрезок рельса бьёт.
Кто не слыхал металла хруст,
промёрзшего насквозь,
кому носить тяжёлый груз
ни разу не пришлось.
И, кончив день, как трудный бой,
не раздеваясь, лечь,
чтоб даже ночью снилась боль
уставших за день плеч.
Надёжной дружбой дорожа,
я крепко верю в тех,
чья раскрывается душа
от добрых слов «на всех».
На всех – костёр,
на всех – вода
и ужин, пусть он скуп…
Окурок друга никогда
не обжигает губ.
Пусть ветер бьёт и крутит снег
свирепых декабрей,
сквозь них прошедший человек —
правдивей и добрей.

***

Мысль входит в мир
любыми формами,
лишь бы восприняли
и поняли:
спрессованная
в виде формулы,
развёрнутая до симфонии.
Неважно, как она изложится:
строкой певучего гекзаметра,
металлом
выльется в изложницу
или бетоном
ляжет намертво.