Робкий Лев. Поэма. Глава 33. Новая тактика

Свое мы поздно видим вырожденье,
Где сеем зло, чтоб злом ответил свет,
И где царит война, но победивших нет.
Д. Байрон. Паломничество Чайльд Гарольда

1
Роман увидел в коридоре:
Евстрат, Арапов и Гудков
Участвовали в разговоре.
Причём, Гудков, помимо слов,

И выразительно кривлялся,
Копируя, как видно, тех,
Кто неохотно подчинялся,
Возглавив непокорный цех.

Роман подумал безутешно:
«У тех, кто болен головой,
Руководителем, конечно,
Такой же должен быть больной».

Его уверенность росла
Ещё и по другой причине:
Он видел, как идут дела
У Васи — гладко, без усилий.

К нему ходили «на приём»
Технологи, начальник цеха,
Он мало разбирался в чём,
Но это не было помехой,

Чтоб говорить с ним о делах,
В которых он не разбирался.
Роман же, в спорах и боях,
Как в Зазеркалье оказался.

И вот настойчивость его
Дала ему благие вести,
И Королёва самого
Он, наконец, застал на месте.

Узнав суть дела, он тотчас
К себе Картуза вызвал спешно:
«Мы можем дать ему сейчас
Журнал, где данные?» — «Конечно!»

2
Борей, что нужно, получил
И думал — от него отстанут.
Когда он перечень вручил
Гордею, тот сказал Роману:

«Я это знаю без тебя!
Мне это всё неинтересно...
А сколько доблестных ребят
Там трудится, тебе известно?» —

«Гордей Петрович, вот дела!
За Королёвым я гонялся —
И это Ваша похвала?
Зачем я этим занимался?» —

«Ну-у, дело обстоит не так...
Всё это нужно, успокойся,
И цифры эти — не пустяк...
Но у меня есть беспокойство,

Что не загружены станки
И не работают в три смены,
Стандартам нашим вопреки.
Их методы несовершенны.

Не раскусить нам их нутро
Без расписания дежурства
Рабочих на станках «Zero».
Мы не потерпим самодурства!»

Роман продолжил свою роль
(Ей следуя, он делал часто:
«Что пожелаешь ты?.. Изволь!») —
Пошёл к начальнику участка.

Горелов, выслушав его,
Стал возмущённо препираться:
«Мне неизвестно ничего!
Я буду с этим разбираться!»

Роман доволен был, узнав,
Что ничего не изменилось —
Сдаваться не желал анклав
Врагам бесчисленным на милость — 

И с чистым сердцем доложил
Арапову о стычке новой.
Горелову тот позвонил:
«Распоряжение Гудкова

Ты должен строго исполнять!»
Тот начал громко возмущаться,
Арапов взялся объяснять,
Пытаясь вяло оправдаться:

«Да ладно... краски не сгущай...
Мы как-нибудь договоримся...
Ну, мне-то хоть пообещай,
Мы этим удовлетворимся...»

Сказал, закончив долгий спор,
Борею: «Мы о стену бьёмся...
Мы сами, им наперекор,
С вопросом этим разберёмся.

Ты должен будешь посидеть
Там, на участке... Присмотреться...» —
«А Картуза куда нам деть?
Гудков же знает, что есть средство...» —

«Гудкова ты сейчас не трожь...
Он в этом мало понимает...
Ты сведения соберёшь:
Круги как долго заменяют,

И сколько на одну фрезу
Уходит времени... Есть мненье:
Они пускают зря слезу,
Надеются на пополненье

Станков...» — Арапов так бубнил,
Как будто это был Онучин.
Роман за жестами следил —
Гордей был странно неуклюжим:

Он, задыхаясь, говорил,
Как будто сильно волновался,
Общаясь из последних сил,
И голос часто прерывался;

Дрожали губы у него;
С руками он не знал, что делать...
Не предвещала ничего
Хорошего дрожь его тела.

«На это всё тебе даю
Неделю! И придёшь со списком...»
Роман всё понял: речь свою
Тот строил не своим умишком —

И он, вникая в этот бред,
Негодовал от возмущенья...
Но выхода иного нет —
Он молча принял к исполненью:

«Не раскисай, Роман, держись!
И жди благоприятных знаков...»
«Ну, если ты специалист...» —
Добавил вслед ему Арапов.

3
И тут Романа прорвало
(Невмоготу терпеть уродство —
Арапов делал всё назло,
А не болел за производство):

«Гордей Петрович! Если Вы...
Раз обо мне такое мненье...
То Вы... конечно же, правы...
Готов писать я заявленье —

Не думая, в любой момент,
Когда Вы скажете мне это!» —
Такой весомый аргумент
Давал понять, что честь задета.

«Ну, речь об этом не идёт... —
Сказал Арапов, но при этом
Отвёл глаза. — Ведь целый год,
Согласно поданным анкетам,

Ты не трудился, есть пробел
В твоей практической работе...»
Роман мгновенно оробел —
Он помнил о бесплодном годе:

«Да, есть пробел...» — промямлил он,
И, ощутив его покорность,
Гордей был воодушевлён,
В нём ожила его топорность,

Он снова начал говорить,
Свалив слова в большую кучу.
Не мог их смысла уловить
Роман — так сильно был измучен.

Гордей победно заявил:
«Ну что, понятно? Или снова
Ты ничего не уяснил?»
От обращения такого

Роман очнулся, и вина
За год пропавший испарилась,
Второе, как у бегуна,
Ему дыхание открылось,

И он Арапову сказал,
В своих словах не сомневаясь:
«Вот Вы устроили аврал,
Мне помогать не собираясь...

А Вы ведь знаете, что цех
Работать с нами не охочий.
Я не надеюсь на успех —
Мне не хватает полномочий.

Но Вы могли бы мне помочь,
И, будь нормальны отношенья,
Совместно можно превозмочь
Любых врагов сопротивленье». —

«Неужто хочешь ты сказать,
Что отношенья не нормальны?» —
«Не стану я от Вас скрывать:
Они — особо экстремальны!

Вы хитро делаете вид,
Что технадзор — моя проблема,
Ваш взгляд внимательно следит:
Что ж я такое буду делать?

Привыкли Вы с людьми играть,
И поступаете бесчестно,
Меня заставив в цехе брать,
Что Вам давно уже известно.

Той, что кокеткой рождена,
Простительно играть словами,
Вам по ошибке власть дана,
Работать невозможно с Вами.

Вы требуете от меня,
Чтоб я дежурил там напрасно —
И даже ночью, будто дня
Не хватит, чтобы стало ясно,

Что это пройденный этап,
И никому не интересно!»
Роман увидел, что нахрап
Его подействовал чудесно:

Гордей держал какой-то акт,
Уста Арапова молчали,
На судорогу схожий такт
По полу ноги отбивали...

Роман немного подождал...
Не удостоившись ответа,
Как при больном, тихонько встал
И вышел вон из кабинета.

Когда он в комнату вошёл,
Навстречу выскочил Онучин.
Он по лицу его прочёл,
Что тот серьёзно озабочен.

4
Далась победа нелегко —
Роман беседой был подавлен,
Уверен был, что враг его
Лишь на мгновенье обезглавлен:

«Онучин, как всегда, найдёт
Гордею эликсир секретный,
Арапов снова оживёт,
Как сказочный Кащей Бессмертный...

Араповым я был взбешён...
Но что меня так возмутило?
Ведь я годами умудрён...
И это мне глаза застило.

Я посчитал, что не к лицу
Сидеть ночами на участке...
А это повод подлецу
Меня унизить... для острастки...

Уж если ты попал в скандал
И злишься больше всех на свете —
Ты не случайно пострадал,
Здесь явный умысел заметен.

Я сам Онучину сказал,
Что, как огня, боюсь я цеха,
И он Гордею мысль подал:
Гонять меня туда... Для смеха!

Я сам создал стереотип
И сам попал в его тенёты,
И это значит — я погиб,
Коль быстро не найду ответы

На свой вопрос: что предпринять,
Чтоб в дураках не оказаться?..
Чужие правила принять
И перестать сопротивляться —

Как в айкидо!.. Стереотип
Оставить надо для Гордея,
И свой посильный вклад внести,
Хоть и дурна его затея:

Сказал, что с нетерпеньем ждёт
Расчёта мощностей участка
«Zero», и здесь простой расчёт —
В его словах слышна острастка.

И в самом деле страшно мне:
Как взяться за такое дело?..
Но я откроюсь новизне
И соберу в кулак всю смелость!»

Роман решительно пошёл
За книгой в фонд библиотечный.
Когда он вышел в коридор,
Онучин шёл ему навстречу.

Увидев, что идёт Борей,
Он отдал честь с серьёзным видом.
Роман гадал: «Как там Гордей?..
Не стал случайно инвалидом?..

Но что же значит этот жест?
Онучин раньше улыбался
И кланялся, слащавый весь...
Так просто честью не бросался...»

Роман припомнил, что Гордей,
Пока был в отпуске Онучин,
Себя вёл просто, без затей,
Его нападки — редкий случай,

Как дань привычке без вреда...
Но вот Онучин появился —
Вернулась вместе с ним беда.
Гордей мгновенно изменился:

Он снова злобен и жесток,
Забыты мелкие нападки,
Он стал похожим на каток
Что оставляет битум гладкий.