Рогожин уходит в сумрак

И снова здравствуйте, Галина!)
Вы единственная, кто сходу догадался, что героиня моего стиха "Летние сны петербургских предместий" это именно Настасья Филипповна. (Тогда ещё мои тексты на этой странице не подразделялись на циклы, и имя Достоевского нигде не фигурировало). Это достойно уважения. Поэтому к Вашим откликам я отношусь с особым вниманием.

Постараюсь быть добросовестным в своих разъяснениях.

Стих "Рогожин уходит в сумрак" не является собственно реминисценцией в строгом смысле этого слова, хотя основой, безусловно, послужил текст великого первоисточника.

Что же до выражения "уходить в сумрак", позаимствованного мною у Сергея Лукьяненко из его "Дозоров" и обыгрываемого мною, то оно представляет собой так называемую «концептуальную метафору» (именуемой также когнитивной м-ой), создающую новую реальность (когда метафора становится частью понятийной системы, являясь фундаментом новой реальности и меняя эту систему и все представления и действия).

Интересно также заметить, что понятия "ходить в Сумрак" и "уходить в Сумрак" у Лукьяненко имеют совершенно разный смысл.
И если выражение "ходить в Сумрак" представляет собой т. наз. ориентационную метафору,
то "уходить в Сумрак" означает совсем другое и является онтологической метафорой (т.е. другим типом концептуальной метафоры.

Почему, собственно говоря, я наделяю героя Достоевского этим свойством — умением "ходить в Сумрак" (понятие «Сумрак» имеет именно лукьяненковское значение, т.е. является метафизическим и более того — сакральным, поэтому в книгах из серии о Дозорах оно пишется с прописной буквы)?
Потому что в той картине мира, которую воспроизводит Достоевский (или, по крайней мере, которую лично я воспринимаю именно таковой) все три главных персонажа: князь Лев Мышкин, Настасья Филипповна и Рогожин, — имеют АРХЕТИПИЧЕСКУЮ природу не «людей», но «И н ы х» (князь Мышкин — Светлый Иной; Рогожин — Тёмный Иной; Настасья Филипповна — неопределившаяся потенциальная Иная, которую последовательно и поочерёдно пытаются "перетащить на свою строну" и инициировать оба этих персонажа; причём делают это с такой страстью, что она буквально разрывается между Светом и Тьмой.

Касаемо собственно "хождения в Сумрак", предлагаю вспомнить эпизод, описываемым Достоевским в ч. 3, гл. VI (когда Ипполит читает собравшимся у князя гостям свою "Исповедь", в которой подробно, на нескольких страницах, рассказывается о том, как Рогожин во фраке, белом жилете и белом галстуке в первом часу ночи отворяет дверь и входит в комнату Ипполита, запертую на замок, и долго молча, сидя на стуле, часами смотрит на лежащего в постели умирающего Ипполита с внимательной усмешкой, а затем так же молча встаёт и уходит.
Ипполита мучает вопрос: САМ ЛИ ЭТО РОГОЖИН ИЛИ НЕТ? Привидение это или реальный человек?
"Как будто льдом провели по всему моему телу: я почувствовал холод в спине... В самое то мгновение, точно угадав, что я боюсь, Рогожин отклонил свою руку, на которую облокачивался,... и стал раздвигать свой рот, точно готовился смеяться; он смотрел на меня в упор".
"На другое утро... стучались в мою дверь, в десятом часу. Когда я отворил Матрёне дверь, мне тотчас представилась мысль: КАК ЖЕ МОГ ОН ВОЙТИ, КОГДА ДВЕРЬ БЫЛА ЗАПЕРТА? Я справился и убедился, что настоящему Рогожину невозможно было войти, потому что все наши двери на ночь запираются на замок".
" Я не в силах подчиняться ТЁМНОЙ СИЛЕ, принимающей вид тарантула".
(Сравните это также со спрутом, влезающим в окно терзаемого страхом Мастера у Булгакова.)

В романах Лукьяненко Иные, умеющие "ходить в Сумрак", без труда открывают в Сумраке двери, запертые вне Сумрака.
Умели запирать двери в Сумраке.
Причём двери, запертые на первом слое Сумрака, без труда распахивались на втором слое; запертые со второго слоя, оказывались незапертыми на третьем, и т.д.

А "УХОДИЛИ В СУМРАК" Иные, которые расставались с жизнью, погибая, т.е. развоплощались, аннигилировали.
Погибшие Иные (вообще Иные бессмертны, но их можно убить, уничтожить; своей смертью в обычных условиях они не умирают).
Погибшие Иные навеки поселялись на шестом слое Сумрака.

Настасья Филипповна очень походит на ламию, обольстительную сирену, чьему зову невозможно сопротивляться.
Сакральная и профаническая ипостаси архетипа фамм фаталь, роковой женщины, несущей гибель.

Что же касается упоминаемой Вами строки, в которой, по Вашему мнению, "нарушена звукопись" ("И то куда б уж было веселей"), то у меня изначально было два варианта этой строки, причём первым был другой вариант: "И то куда уж было б веселей".
Довольно долго оставались сомнения: какой из них выбрать.

Вся звукопись в данном тексте работает на образ: разухабистого, неотёсанного, неизящного, "шершавого", не знающего удержу, взрывного, довольно звероподобного, но очень интровертного по сути мужика, немногословного, отнюдь не сладкоречивого, не краснобая, не слишком уверенного в себе, с трудом подбирающего слова, очень жёсткого по своей натуре, не знающего берегов в своей ярости и своих желаниях.
Звукопись здесь должна рисовать характер неровный, спотыкающийся о бугры и кочки собственной натуры.
Она не должна быть гладкой, безупречно вылизанной.
Подумаю ещё, на каком из вариантов данной строки остановиться окончательно.))

С благодарностью за отклик, внимание и добрые слова, а также за ценные замечания,
ваш —

Авиновицкий Леонид   14.12.2021 00:16   Заявить о нарушении

Леонид, спасибо, конечно, за пространное разъяснение, но мне иногда кажется, что Достоевский столько не вкладывал в свои произведения, сколько расшифровывают его критики. Наверное, потому, что пока не нашлось равных ему. Это примерно как толковние "Библии". Множество апокрифов, а "Библия" одна.
"Суха теория, мой друг..."
На человеческом, читательском уровне я сразу поняла и Ваше стихотворение, и метафоричность "сумрака" и ухода в него. И аллегорию тоже...
А за разъяснение спасибо! Вдумаюсь в него ещё раз)

Гал Аник   14.12.2021 01:14   Заявить о нарушении

Так ведь я же и говорю: мой текст — это не реминисценция в строгом смысле.
Это именно МОЙ взгляд на вещи, сквозь призму системы образов Достоевского, мой фантазийный мир, населённый образами и архетипами.
Моё детище, мои Эдем и Аид, со своими пришельцами, эндемиками и изгоями.

Кстати, Достоевский и не мог закладывать в своё произведение отголоски мыслей и построений представителей последующих поколений))
Это скорее Лукьяненко и прочие пасутся на ниве Достоевского, Гоголя и иже с ними.
Как, например, Б. Акунин пасётся на Лескове.
Ну да Бог с ними.

Кстати, хочу добавить по поводу //"... что и Вам он нравится". // ))
Знаете, мне редко нравятся собственные тексты, особенно не с пылу с жару, а по прошествии некоторого времени, когда они "остынут".
Но этот текст меня, скажем так, удовлетворил.)

Ещё раз спасибо за беседу))

Буду искренне рад последующим встречам)

Авиновицкий Леонид   14.12.2021 03:03   Заявить о нарушении