Сергей Викулов

СЕРГЕЙ ВИКУЛОВ
(1922 - 2006)

Стихи мои о деревне,
и радость моя, и боль!
Кто зову земли не внемлет,
едва ль вас возьмёт с собой
в дорогу - развеять дрёму…
Глухому к земле, ему
стихи про Фому-Ерёму,
сермяжные, ни к чему.
Томов со стихами - груда.
А в тех, говорят, томах
что ни страница - чудо,
что ни куплет, то ах!
Новаторские, блестящие,
строка о строку звенят.
А вы, мои работящие,
в пыли с головы до пят.
Не очень-то вы нарядны
и - где уж там! - не модны.
Вы будничны, не парадны…
И всё-таки вы нужны,
я верю тому, кто в поле
упрямо растит зерно,
чьи с коих-то пор мозоли
в стихах поминать грешно…
Старо и неблагозвучно!
Да полноте, остряки!
А ваши-то белы ручки
не потому ль мягки,
что эти не в меру каменны -
не руки, а жернова!
В мозолях все, как в окалине…
Нужны ли ещё слова!
Добры, горячи по-русски
и грубы на первый взгляд,
корявые эти руки,
красивые эти руки
и впрямь чудеса творят!
Держите ж голову гордо,
стихи мои! Мы и впредь
о них, не жалея горла,
по-своему будем петь!

От крылечка

Да, я стартовал от крылечка!
И этим, мой недруг, горжусь!
Крылечко,
да русская печка,
да сани, да в бляшках уздечка -
сама изначальная Русь.

Расправив могутные плечи
и смутных желаний полна,
на небо и землю
с крылечек
веками глядела она.
Поскольку была избяною
и сплошь земляною
была,
поскольку, добавлю,
иною
пока она быть не могла.

Замученной ей, но живучей,
как сын,
загляну в старину,
ни лапти её, ни онучи
вовек не поставлю в вину!

Напротив,
я буду всё боле
дивиться, - изыдь, сатана! -
как в этой жестокой недоле
душой не зачахла она.
Как в ней совместились счастливо -
и в этом её высота! -
незлобивость
и совестливость,
достоинство и прямота!
Земля, над которою
вместе
с конягой пластался мужик,
его не учила ни лести
(пусть лучше отсохнет язык!),
ни лжи, ни торгашеству…
Не был
он мастер купить и продать.
Умел он - свидетелем небо -
насытиться квасом да хлебом
и нищему корку подать.

Забитого,
долготерпеньем
корить ты его погоди.
Запомни, что точка кипенья
высокая в русской груди!

И право, тебе забывать бы
не след, говоря о былом,
кто рушил с Емелькой усадьбы,
со Стенькою шёл напролом.
Кто, чашу терпения выпив,
по Зимнему вдарил плечом…
И гнев тот
октябрьский
Великим
историей был наречён!
И рухнуло рабство!
И с треском
кругом послетали замки…

И к гневу тому, как известно,
причастны в лаптях мужики!
Громили они супостата,
рубили, оставив дела…

Выходит,
крылечко для старта -
площадка не так уж мала…
Не так и плоха она, к слову
(как ты мне о том напевал!):
мой тёзка русоголовый -
Есенин -
с неё ж стартовал!

Голос

Не трать словесного заряда,
Поэт, коль спит душа! Изволь
помедлить, брат, покуда радость
её наполнит или боль.
Попридержи к бумаге рвенье,
напрасно бисер не мечи:
пусть Мысль, а может быть, Прозренье
сверкнут, как молния в ночи!
Тогда зажги огонь отваги
и, приравняв перо к штыку,
на поле белое бумаги
неспешно выведи строку.
И враг ей встретится ли, друг ли,
она должна звенеть, лишь тронь.
И жечься так, как жгутся угли,
положенные на ладонь!
А без того - зачем же надо
её выдумывать, писать
и бегать с нею по эстрадам?..
Чтоб воздух только сотрясать?

В городе на Волге

Как трудно было умирать
солдатам, помнящим о долге,
в том самом городе на Волге -
глаза навеки закрывать.
Как страшно было умирать:
давно оставлена граница,
а огневая колесница
войны
ещё ни шагу вспять…
Как горько было умирать:
«Чем ты подкошена, Россия?
Чужою силой иль бессильем
своим?» - им так хотелось знать.
А пуще им хотелось знать,
солдатам, помнящим о долге,
чем битва кончится на Волге,
чтоб легче было умирать…

***

Нелёгкую ты выбрала мне долю -
дала бумагу мне, перо дала...
О Русь моя, колосья по подолу,
и синь в глазах, и солнце у чела!

Ты вечная, моложе век от века!
Тебе, моя великая страна,
ни позолота лести человека,
ни пудра фраз красивых не нужна.

И ты, великодушная на диво,
казни меня забвеньем, коль солгу...
И без меня ты можешь быть счастливой -
я без тебя, Россия, не могу.