Кафка

Кто-то переводит дух
и находит Специю…
и тройной кульбит на двух
медленно трапециях
то ли крутит голодарь,
то ль гимнаст,  то ль фея,
то ли Кафка,  то ли царь
Древней Иудеи…
               
                Кафка грезил, говорил :               
                " Борься из последних сил ! "               
               
                Кафка грезил,  говорил :
                “ Бодрствуй из последних сил ! “–
               
                - нет,  тебе в твоих сюжетах
                с хвойным запахом тайги
                разве что приснился где-то               
                `утром,  в алой мгле рассвета -               
                в лютой мгле,  в дыму пурги
                Землемер с компасом зги.

                Кафка грезил, говорил :
                " Борься из последних сил ! "-

                - нет,  по лютой мглы компасу
                ввязь по леденящим грудам,
                вдрожь, крадясь,  ещё ни разу
                ты не находил откуда
                `так - из-за твоей тоски,
                `так - сквозь вихри, вой метели,
                дюны снега,  `так на деле,
                `так чадят душевики, –
                что тебе в твоих сюжетах
                без начала и конца
                Землемер приснился с этой
                Верой смертного лица !

                Кафка грезил,  говорил :
                “ Бойся  из последних сил ! “–

                - нет,  тебе приснился этот
                без начала и конца
                с графом Вествестом в сюжете
                Ужас смертного лица !

                Кафка грезил,  говорил :
                “ Вырвись  из последних сил
                до предела вне предела
                смерти собственного тела –
                тела,  снятого с креста, –
                до предела в невесо-
                мости-ка или моста
                между Замком и высо-
                кой-кой всех твоих Пейзажей ! “ –

- из трясины прототипов
кафкианских персонажей
полувыплыв,  полувыпив
что покрепче – жаждешь стражи
кафкианской  от бессилья.

Невесом, мертвецки гол, но
`как хотя б на тела чёлне
воспарить на Мостик - силы
нет ! - тебе приснился Голос !

Ты встаёшь – и чёрный волос
оседает на будильник… –

                - Реалист ! – он близко где-то ! –
                может,  с комнаты, что рядом,
                где окно открыто ветром,
                где окно разбито градом,
                занесло обрывок пряди
                с парикмахерской,  маэстро               
                спутал,  подстригаясь где,
                под широкой Влтавы всплески

                процедуру,  время,  место,
                отраженье на воде,
                галерею пражских лиц

                с иллюзорностью границ,
                с Тайной Страсти,  переплётшей
                хаос с разумом высоким,
                власть  и чистую любовь,
                бред  и ясный свет сознанья…

                - брадобрей свистит и ропщет               
                на цирюльников жестоких, -
                он и сам пустил бы кровь –
                но клиент хранит молчанье, –

                глядя в зеркало на стрижку
                может быть  или на вышки,
                башни замка Вышеград
                в колыханьи на воде
                Влтавы, с лебедями где
                плавал он тому назад
                лет так сто – тому ты тоже
                был законченным брюнетом
               
                и от слишком белой прозы
                - `не от господина К. –
                от тебя, быть может,  эта
                слишком чёрная строка !

                Слишком чёрная  строка
                уцелела в тучах чёрных.

В тучах чёрных скрылся ворон
и Творец навек забылся
в беспредельности Творенья.

Ты ужель с Творцом простился.?!

Нет ! --- в излуках сновиденья
снится снится снится , что
эдельвейсов по плато
ты  гуляешь,  говоришь
с ним,  как будто сам с собой,
но иной иной иной...

Ты встаёшь – и лишь молчишь.
Ты встаёшь – иль не проснулся –
на тебя лишь оглянулся,
в чёрных тучах  засветился
белый ворон  близко где-то
и  Художник превратился
-  как в жука  Грегор Замза –
в безглагольных звёзд просветы
в тучах,  держащихся за
слишком острые глаза,
за сквозь время тонкий слух,
медленный липучий пух
тополей… –  он умер от
в сорок лет туберкулёза –

                - нет ! Поэт ещё живёт ! : –
                ты встаёшь – и видишь слёзы
                в прожигательных глазах..!
                тот же в чувственных чертах
                абрис рта..!

                Наяву с тобой он полу-
                грезит,  полуговорит,
                что уже не мучит голод
                и в груди уж не болит… –
                в лабиринте подземелья
                он куда-то там свернул… –
                … вздох спустя – где был он ? – в теле
                Гость твой вышел и вздохнул.

И тебе приснилось как
в подземелье Вышеграда
в эту чувственность  когда-то,
в этот рот прокрался враг !

И тебе приснилось как,
как убежищем для трупных
был червей у Кафки крупный
тот же чуть с горбинкой нос,
та же ночь  густых волос –
нимба тайного агат,
тот давно познавший ад
взгляд.
                *** *** ***
                Он давно  уже не снится
                как не снятся летом грозы,
                как уже не автор прозы
                загорает он,  томится
                днём под солнцем ;
                ночью в склепе
                сторожит усопших горцев
                точно редких самоцветов,
                прикоснувшихся лазури…

                И порой с небес фигура
                проступающей Милены
                подземелья бросить стены
                Кафку слёзно умоляет,
                своего на небо Франца
                в даль синичную на Танец
                обречённо приглашает…

                Но не грезит Обручённый,
                ничего не говорит.

                Чёрных  туч и шумных крон он
                Лета медленный рапид
                созерцает грозовой…

                Опустившись на Градчаны
                с летним громом и грозой,---
                Кафка  слишком много знает
                и стареет слишком рано –
                он лишь ангел и любой
                старый ангел не летает.