История ночного звонка. Глава 4

– Лёлька! Природа вся приветствует рождение Оксанки. Океан радуется рождению внучки.
– Какой океан? Мариш? С чего ты взяла? – Спросила Ольга, она ещё ничего не осознавала. Тело её немного вибрировало, и чувствовала, как с неё сползала, уходила, а может быть растворялась усталость от пережитых эмоций боли и страха. И она сама наполнялась силой и радостью.

– Не знаю, но знаю, это так. –
Ответила удивлённая Марина, восторженно смотрела на Оксанку, протянула к ней руки, взяла на руки, насколько позволяла пуповина, продолжила. –
Крестница моя, солнышко наше, вот так крещение. Обалдеть! Лёлечка, как это всё назвать?

– Не знаю, Мариш, не знаю, но у меня прошли все страхи, мне радостно, правда не знаю ещё, что дальше будет, но я счастлива. Мариш, если этот миг счастье, то я счастлива. и все слёзы и страдания забыты, их нет.

– Лёля, верь мне, всё будет у нас хорошо. Мы будем счастливы, верь.
– Я верю, Мариш, верю. Спасибо тебе Маришенька.
– Вот оно наше счастье, видишь, как сияет. Видишь, Лёля? Не просто так солнечный шар освятил и окрестил её. –

Марина приподняла ещё чуть выше, над Ольгой и воскликнула.  –
Да, она улыбается, Лёлька, наша Ксюшенька улыбается.

И тут уже очнулись остальные, весь персонал и заговорили все разом.

– Что это было? Что за явление? Это шаровая молния?

Но никто не знал, как назвать это явление, никому не известно, что это было. И полностью ли видели все действия золотого шара, или же видели только лишь сам шар. Не известно. У Марины отобрали девочку.

– Пуповина ещё не отрезана. – Вскричала врач. – Мыслимо ли это так?
– Так видать, должно быть. Это же надо! Сам Бог приходил. Вот счастливая!
Произнесла пожилая нянечка, перекрестившись.

И вот сейчас сидела на валуне качала дочь и пела ей песенку.

– Веет ветер борей в наше пространство, тучки лохматые солнышко затягивают. Ветер дует в паруса, нашего кораблика Ты кораблик наш плыви, путь достойный нам, по звёздам выбери, по волнам большой любви, счастье наше сотвори. Звездочки сверкают, малышка посмотри, сквозь ясное солнышко радостные звёзды! Доченька, доченька, солнышко небесное, как люблю тебя, ты моя, прелестная. Много радости несут звёздочки ясные, за собою в путь зовут, нас с тобой, ты моя прекрасная. Море, море, океян, где-то остров есть Буян, там нас ждёт родной любимый, хочет, чтобы мы к нему приплыли.

И вдруг подул ветер сильней, волны заплескались у её ног, словно норовят подхватить её вместе с Оксаночкой и утащить в самое море.
Она отбежала от моря, но над нею зашелестел вихрь свистящим звуком. И резко заканчивая свист, словно нота «Ми» прозвучала в пространстве тонким, но железным звуком. В движении воздуха появились руки и забрали у неё Оксанку, подняли её вверх. Ольга в испуге закричала диким криком.
Ольга кричала, смотрела в небо, и тут же услышала тихий нежный мужской голос приятного бархатистого тембра.

– Тише, Лёленька, тише, доченьку разбудишь.

И через какой-то миг получила дочь назад. Она прижала к себе девочку, та даже и не проснулась, спокойно спала, а у Ольги сердце стучало, что тебе набат. Откуда-то шли слова, Ольга так и не могла понять, внутри неё они говорились, или снаружи.

– Ты ушла в не похожий мир. Он наш и в то же время он стал иной. Тебе естественно родной. Пришла спасать и помогать, но для чего взяла на себя те обязательства, а в них одни страдания, как знамо и я ещё тебе их добавил, по не осторожности своей. Что было, и о чём успели мечтать, то летит на орлиных крыльях во внутреннем пылающем рассвете. А рядом с нами наш свидетель Дух, исток любви, пересмотрел он время, и доля смертной стала участью безсмертной.

Земную жизнь, проживая в ожидании, где идут и испытания, словно изгнанница из своего родного дома в счастье. Саму себя и от себя и даже от того кого всегда любила, скрывала человеческой судьбой. Вспомни и помни, ты божественна и становишься ещё более великою звездою. Твоё израненное сердце согреваю своим сердцем. В отчаянии твоей души ни  стона не прорвалось, ни зова помощи, и тайну своей боли так и не рассказала никому. Сердце в спокойствии страдало и боролось, а в смелости безмолвной помни о космической силе. Помни любовь вселенской Матери всегда любовь. В созвездии побывав, ты сказала:

«Пусть созвездие живёт своей жизнью, нам всё равно не понять этого».

Да нам с тобою не надо было понимать, мы знали цель жизни. И это мираж.  Твоя душа поднялась, бросая вызов всем, и наступит день, когда мы встретимся. Верь, мы встретимся, время быстро пройдёт, верь, я люблю тебя вечно.
Очередной урок и он расширит жизненный опыт, полыхающим синим огнём июльского снега. Помни.

Ольга отступила подальше на берег от волны, что ударялась о валуны, взбивая пенные брызги, которые летели на Ольгу и девочку, сердце вновь забилось от услышанных слов, про июльские синие снега.

Эти синие снега всплыли в памяти картинкой откуда-то издалека, словно дротик в сердце метнули.
Острые искристые переливы синего цвета сияли в вышине, и Ольга увидела себя в них, стоящей в красивом бальном пышном  платье, рядом с ней высокий силуэт мужчины. Кто он – не разглядеть.
Синее сияние сменилось на голубое сияние, затем сменился бело-розовым сиянием.  Колыхался воздушный балдахин над огромным ложем, освещённое сиянием. И когда соединились противоположные полюса магнитов, женского и мужского, произошёл взрыв.  Взрыв во встрече инь и янь. Взрыв на всю вселенную в идеальном соединении всех участков тел, положительных и отрицательных, и энергия потекла по кругу, создавая новую жизнь. Две парные части одного целого дополнили друг друга, слились в полное целое с большим потоком энергии, это  ослепительный танец в пространстве

Дочка проснулась, протянула руки к Ольгиным волосам, ухватила за прядь, потянула, хитро улыбаясь.

– Солнышко, маме больно. –
Ласково произнесла Ольга, и посмотрела в её глазки. В её изумрудных глазах мелькнули синие снега и созвездие вверху над горами. Вновь в сердце кольнуло, словно острые пики дротиков впились, до сильной боли.
Она почувствовала, что она, как бы выброшена из того взрыва наслаждения творением в настоящее, где пусто. Но почувствовала, хоть и не осознала, как это всё происходит, энергия её соединённая с его энергией продолжает идти, и как-то восполнятся. Круг не разрывный продолжал действовать.

Сердце Ольги взвилось вверх, и уже не дочь видела она, а себя и лежащей в кровати, болело горло, болели глаза, жар не спадал, а она плакала, никто к ней не подходил. Мама куда-то ушла и не приходит. Долго плакала, хотелось, и пить, и кушать, но никого нет. Стоящий стакан на столике давно был пуст.

Ей постоянно мерещилась маленькая чашечка из осины, ажурной резьбы и наружная стороны украшены цветами. Откуда она знала, что эта маленькая чаша, вырезанная из осины, не знала. Но ей даже аромат мерещился, чувствовала аромат осины и ключевой воды. А рядом стояла чаша большего размера, наполненная лесною ягодой с ароматом земляники. Она тянулась рукой, но руки не могли взять это, и она плакала, и плакала. Уходила в забытье и вновь пробуждалась и безрезультатно тянулась к столу возле кровати. Сколько это продолжалось, не знала

И вдруг её взял кто-то на руки. Она почувствовала ласковое объятие. Ольга с трудом открыла слипшие, гноящие глаза и увидела возле себя нежно-искрящие глаза незнакомого дяди, ласковую улыбку. И сам-то он был каким-то сияющим. Незнакомый дядя взял её на руки.

В голове маленькой Оли неслось, откуда-то она его знает. Знает и всё. Что-то родное проникло ей в сердечко. А дядя  произнёс.

– Аки выросла моя дочушка. Пошто скрыли от солнышка дочушку?

Вынес её на улицу, и высоко поднял на вытянутых руках, подставляя её солнцу. Ольга почувствовала, как в неё проникало само солнце. И от крепких рук исходило тепло, а он одной рукой её держал, а ей тогда было пять-шесть лет, а другой умывал её, приговаривая.

– Ополоснём светом солнечным, дабы было сердце крепким, стойким, дабы хвори все растаяли и Живаны не касались.

Маленькая Оля, в буквальном смысле летала, после того, как он умыл её, так подкидывать вверх стал. А у неё и горло прошло, и голос появился, и она в восторге произнесла.

– Батюшка, а я тебя помню, батюшка.
– Знамо, помнишь, родная кровь никогда не забудет. Помни Живана, помни
– Меня Лёлей зовут.
– Ты есть вельми Живана, сохрани имя своё, но побудь в эту пору, Ольгой.
– Чё?
– Великая Живана, знай.

И подкинул её так высоко, что сердце подскочило так, словно захлебнулось в восторге.

– А-а-а-а-ах-х! – Закричала Ольга и проснулась.

Ольга села на кровати, сердце учащённо билось, дыхание не успокаивалось. Так и захлёбывалась при вздохе, и спросила себя.

– Что же это такое происходит? Фух, сердце-то, как колотится. С Оксаночкой ничего вроде не должно случиться, батюшка обещал лишь благодать. Со мной? А, что со мной может случиться?
Он просил помыслить о радужных небесах, просил, погрузись в любовь радужных небес. А как? Если я ничего не помню? Как вспомнить?
Ольга ударила кулаками по постели.
Как? Может, таким образом, память откроется? Во снах? Мне, что во сне идут воспоминания? Как он во сне меня назвал? Великой Живаной? Это что за имя? От имени богини Жива?

Усмирив дыхание, хотела посмотреть на часы, спать ей уже не хотелось, а часы в другой комнате пробили пять часов. Утро наступало. Старинные часы с боем, и если поставить на какой либо час будильник-мелодию, то прозвучит мелодия.

Эти часы ей достались от прежних жильцов. Дом ей достался от управления их городка. Очень старались ей помочь  знакомые с участием Елены Сергеевны и Риммы. Родной дом родители, как отказались от неё, продали и уехали из этого маленького городка в неизвестном направлении. И Ольга была рада этому дому, такому старому и древнему, но как ни странно, был в хорошем состоянии. А когда пришли с Маришей смотреть дом, часы уже висели и красиво встретили их боем.

Ольга встала, сердце её уже успокоилось, отчего-то было уже в радости. И она пошла в движении танца, делая непроизвольные телодвижения, протанцевал в гостиную, включила музыку. Электричество не стала включать, так свет уличного фонаря свободно проникал в два больших окна этого старинного дома, и было светло. Да ещё в эту зимнюю ночь луна осветила, величаво плывёт в небесах, светло и в доме.
Откуда у неё эта система телодвижений  такого танца она не знала. Каждый раз она менялась в зависимости от настроения.

Как говорила ей вся её внутренняя суть?

– Этот танец – разговор с Богом с самим Всевышним Истоком Любви.
– Разве бог не един? –  Спрашивала она своё внутреннее, душу, дух, сознание, ещё очень давно, этот танец она танцевала с раннего детства, и ей был ответ.

– Бог един, и множественен, не разделяй. Вспомни и помни. Всё, что мы видим вокруг, это малая часть Всевышнего. Ты разговариваешь танцем с ним. Ему нравится танцевать с тобой.

– Внученька, не плачь, а танцуй. Таким танцем ты выведешь любую душу в свет, взращивай сад любви. – Часто слышался в ней чей-то голос, когда ей было нетерпимо больно от обид и наказаний родителями.
Чей это голос, она не знала, но явно не Сергия. И он-то называл её всегда доченькой, а не внученькой. А почему я не спрашивала настоящее имя батюшки? Странно.
Ольга остановила танец, задумалась, мысли её неслись в ускоренном темпе, она и не старалась их остановить. Как-то привыкла, нужный ответ сам придёт, а если он не придёт, значит и утруждать себя об ответе думами не стоит.

Она вздохнула свободно, и уже в её мыслях мелькнуло мысль, «нет, так нет», произвела движение в танце, продолжила пируэт, как ответ пришёл. Пришёл и главное голосом батюшки.

«Сергий было и есть моё имя, дочушка. Изначально существует и смысл его знать по сему, видишь. Посчитай  Утро, от яс Д"Арийского, Сергий, но оно глубже будет, явится случай, проникай, вспомнишь. Там, в миру при воплощении был наречён родителями Варфоломеем, опослеть вернул своё имя».

А ведь и правда, его я помнила, хоть смутно, но ещё и не знала о нём, как о Радонежском. И в книжице моей, он просто Сергий. Сергий, почтенный витязь воин. Солнечный воин, могучий и великий.
В своё время он поднимал Россию, поднимал и религию выравнивал её в свете. В его время всё звучало в этом мире. Сколько их, таких, как батюшка, приходило помочь людям, державе, поднять вибрации, и сейчас приходят и помогают. Зримо и не зримо, помогают.

И она продолжила жить дальше. Радуясь каждому новому дню, веря в лучшие времена. Ещё с рождением Оксаночки, после разговора с батюшкой, уяснила себе очень важное правило.

«А может не правило, а заповедь моей жизни. – Подумала Ольга. –
Но обязательно нужно любить себя, ценить себя и окружающих вокруг себя. Жить в гармонии с самой собой. Так и слышу голос батюшки.

– Только в этом случае всё сложится в твоей жизни, её широкие дороги и чудесные, хоть узкие тропинки, лежат на карте пред тобой. От яркой безоблачной солнечной страны твоего становления души взросления, и синих гор в парящей юности твоей. Во взрыве сладостной любви до радости плода любви в последнем повороте спуска с небес. Приходит час, когда высшее божественное «Я», что строит внутреннее твоё «Я» способно стереть искажённую линию в без численных жизнях. Начало затерялось, а сюжет раскрылся и приготовил судьбу сегодняшнего дня. И пойдёт литься счастливый мотив, без зависти, без злобы и обиды, без угрызений совести. Ведь когда ты находишься в ладах с собой, в душе твоей будет царить покой и умиротворение. Умиротворение в дочери. Лишь в этом случае ты будешь сильной, и тебя никому не сломить. А вокруг тебя будут ангелы. И первый ангелочек – твоя дочь.

И продолжала Ольга жить размеренной жизнью. Радовалась дочери, хоть представления не имела, как вспомнить то, что случилось, и как появилась в ней Оксаночка. Те мелькания прошлого, порою принимала за выдумку ума, за  сказку. Уж слишком сказочно всё рисовалось ей, как в прекрасном фильме. А может затерявшийся в сознании эпизод её жизни. Принц, настоящий принц.

– А я кто, золушка? Но не теряла я туфельки, хотя всё растаяло так же, как и в кино.
Вот, как в это поверить? Как вытеснить могуществом Души все следы преграды воспоминания прошлого?

Ведь была любовь, она есть и сейчас, только вспомнить бы, разум вот бы раскрылся. Ведь чувствую, порой вспоминается, так что кружится голова, и есть кое-какие доказательства, что Оксаночка от любви родилась, уж точно не от насилия. Насилий я не чувствовала, а лишь любовь.
У любви есть точка опоры, ох, эта точка, она порой уносит, что трудно приземлится, ведь заполнена я, чем-то величественным, возвышенным. Даже назвать не знаю это как. Не зря Мариша часто говорила, когда я отказывалась знакомиться с мужчинами.

«В тебе запас, что ли стратегический навечно он внедрил?»

Возможно, хоть я и хохотала над её словами, но не могу даже подумать, что рядом со мной будет чужой мужчина и без любви. Брр!
Ольга вздрогнула и передёрнула плечами.

Оксанка серьёзная девочка и Ольге всегда казалось, что доченька её знает, что она оказалась в этом мире не случайно. Как и её, Ольгу, всегда преследовала мысль, что здесь в этом мире также не, случайна. И появления батюшки тоже, не случайны. Ведь именно он её батюшка ещё оттуда из Азъ мира, моей вселенной. Сущее, вечное, сокровенное цы.

О чём это я?

И что в голову сейчас мне лезет? Причём здесь «цы» причём?
Как там, в книжице батюшкиной? Знание это дар, чтобы свет постичь, дерзай и вникай.

Дерзаю, батюшка, стараюсь вникнуть, но мало, что пока вспоминается.
А мы нужны друг другу, это ясно. Оксаночка и я, а остальное и знать ни к чему. Так, мимо проходила. Вот только, где проходила, совсем не вспомнить.
Ольга рассмеялась. –
Где-то всё-таки проходила, маршируя к собственной судьбе, одна средь множества.

Перед глазами вновь мелькнула картина, где она сама в красивом платье. Мелькнула и пропала, даже рассмотреть не успела, вроде бы как венчание.

И, что не было ни одного свидетеля?
Ольга задала сама себе вопрос, и тут же ответила.
Не может быть! А боги? А батюшка? А матушка? Вспоминаются многие лица, но они там высоко. В Полихе.

Полих? Я вспомнила Полих!!!?

Умм, там роскошная жизнь повидимо. Как же мне всё вспомнить? А эти отрывки в последнее время во снах и перед глазами явные, лишь только докучают, и воспоминаний не добавляют. И как, и о чём подумать?

Когда-нибудь я вновь туда вернусь, а пока и здесь, нам с Оксаночкой не плохо, вот скорее бы она приехала, а то как-то энергия освобождающей необходимости плетёт не ту основу жизни нам, надо переиначить. Но раз батюшка здесь был, значит переиначил. И отягощающую массу нужд узкого потока освободил, возможно, удалил, это чувствуется, свободней стало. Наполненность земли, пространства, ярче стало, но, как будто бы новое, что-то появилось.

Словно золотой проход во времени проявился. Может, это батюшки проход? Или кого-то всё же, он ещё  впустил? А может, это новые энергии хлынули на землю?  Земную скучную рутину пора превратить в восторг?

А я бы погуляла по миру, домой бы заглянула, вспомнила всех, повидалась и бабушку Миру повидала.
О-о-о! Я вспомнила бабушку? Вот это да! Что память будет раскрываться? Да? А мне так хочется повидаться. Повидалась бы и возвратилась назад.

Мне здесь нравится, и отказываться от земной жизни уж не стану. Нет, нет, не променяю, если жить с природой в гармонии, в унисон с нею дышать, то всё будет прекрасно. Ведь для чего-то я сюда родилась.

Ох и размечталась я, а ведь к Мариночке пора идти. Пристала со своей Снегурочкой, надо сценарий почитать. Что она там новое добавила? Ведь не интересен старый будет, всем известен уж. А праздник, всё же праздник. Радоваться надо.

 «Загляни любви своей в глаза, и ты увидишь в них чудеса».
Услышала она, идя по снежной улице, и в морозных, покрытых искрящем инеем елей, в конце улицы мелькнула спина знакомого не знакомца.

– К чему мне эти слова постоянно произносит батюшка? Что они значат? Какой любви? Мне здесь, в нашем городке, никто не нравится и не нравился никогда. Да и вообще, не помню, чтобы кто-то мне понравился. Ни в школе, и даже в дет садике никто не нравился. Не все конечно, как Сашенька тёти Сони, но по душе никого нет, всё как-то мимо. Да и зачем мне всё это? Ведь в душе ответа нет. А просто так, зачем? И главное для чего разбивать сердце и своё и другим?

Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.