Ромарио

                ***
          Ладиоли с её содержимым оказалась самым специфическим подарком на свадьбе Маши и Саши. Даже небольшой особнячок, подаренный родителями жениха, отошёл на второй план.

         - Ладиоли – с торжественным пафосом произнёс управляющий фирмой,в одном из отделов которой работали Саша с отцом. Медленно разворачивая подарок, он наслаждался недоумением гостей, усилившимся при виде большой объёмной голубой сумки, – переноска для кошек и… –  осторожно извлёк из сумки и передал невесте, – Ромарио.

         - Какая прелесть!!! – Маша взяла обеими руками и подняла над головой.

         - Красавец!

         - Игрушечка!

         - Ничего себе котяра!

         - Не котяра, а четырёхмесячный котик! – хозяин подарка,  довольный произведённым эффектом, продолжил позёрство. – Породы «регдолл»,  в переводе с английского – тряпичная кукла.  В хороших условиях и при правильном уходе эти кошки живут от пятнадцати до двадцати лет, и вес набирают приличный: отец Ромарию – двадцать килограммов. Котята у всех подклассов рождаются белыми, меняют окрас к двум-трём годам. Этот будет мастью «тёмный и светлый шоколад».  Вот документы, в родословной пять чемпионов!


                ***
         Ромарию был любимцем не только домочадцев, но и соседей. Туловище, окрасом  «Кофе с молоком»,  изумительно сочеталось с тёмно-коричневыми закруглёнными ушами, хвостом и передними лапами в белых «перчаточках». Длинные белые усы и розовый носик вкупе с большими, овальными голубыми глазами придавали мордочке игрушечный вид. Флегматичность характера проявлялась во всём – кота можно было гладить против пушистой шёрстки, укладывать в определённые позы, надевать штанишки, кофточки и шапочки, чтобы сфотографировать. Фотосессии превратились в хобби Ромарио – позировал не хуже профессиональной фотомодели, показывая статность и гибкость. Он, в своё удовольствие, приносил тапочки Маше, ходил на задних лапках под музыку, изображая танец, но дрессировке не подчинялся.  Выполнял просьбы только Маринки.

С первого дня, как девочку принесли из роддома, она стала для кота кумиром – пискнуть не давал, не то, что плакать. Как это ему удавалось, и кто для кого был игрушкой, не понять, но нянька не понадобилась. До трёх лет он спал вместе с ней в кроватке. Попытки отучить не увенчались успехом, сам решил, когда понял, что тесно.               

         В росте и весе Ромарио прибавлял с завидной арифметической прогрессией: по килограмму двести граммов в год. Тогда и купили ему диванчик с голубой велюровой обивкой. Он, поняв, что это его частная собственность, бережёт, ни разу коготки не воткнул, на всей остальной мягкой мебели имеются отметины его царапок.

         На уменьшительно-ласкательное «Ромик»  кот отзывался неохотно, а после приезда в гости Машиного племянника Ромы, семилетнего капризного, избалованного ребёнка, перестал совсем. Мальчик  старше Маринки на год, но рядом с ней кажется хлюпиком.  Ромарио он не понравился, но особо раздражало то, что Рому тоже называли Ромиком, и что Рома вставал на Маринкину табуреточку  и пел тоненьким писклявым голосом.  Кот с такого концерта  демонстративно выходил из дома.

                ***
           В последнюю неделю июня каждый день шли дожди. Жара сменилась прохладой: столбик в термометре не поднимался выше пятнадцати градусов.
А в воскресенье, словно стараясь всё выжать из туч, дождь зарядил с утра, переходя из проливного в моросящий и обратно.

           Маша, готовя на кухне обед, услышала, что кто-то жалобно пищит у дома. Открыв дверь, она чуть не расплакалась от жалости: на крыльце сидел, с
промокшей до кожи шкуркой, трясущийся от холода котёнок. Женщина взяла его на руки, внесла на кухню и завернула в махровое полотенце.

           - Откуда ты взялся, Кисик? Тощий, как век тебя не кормили! – Маша
осмотрела котёнка, налила в блюдечко молока. – Давай-ка подкрепись, как раз остыло, тёпленькое, как мамкино.

         Уговаривать котёнка не пришлось, он торопливо лакал, захлёбываясь при этом.

          - Да не спеши ты! На вот ещё мяска. – Женщина выбрала в сковороде кусочек помельче  и поднесла котёнку к носу. Он сразу прекратил лакать и заурчал, вцепившись зубами в мясо. – Ну, ты просто зверь настоящий!

          - Это кто? – Маринка вошла в кухню, посмотреть: с кем тут мама разговаривает.

          - Кисик. – Маша взяла ещё кусочек и подсунула котёнку. На этот раз он не заурчал, но взяв в рот мясо, попятился под стол.

         - Он что у нас будет жить? – девочка подошла к котёнку, он опять зарычал. – Ой, какой сердитый! Такой худенький!

         - Ничего, отъестся, растолстеет не хуже Ромарио.

                ***
         Кличку котёнку и придумывать не стали. На «Кисик» он сразу начал отзываться.  Светло серый, в тёмную полоску, короткошёрстный, с большими треугольными ушками, котёнок явно «не тянул на породистого», но смотрелся мило. Довольно смышлёный, весёлый и игривый он сразу пришёлся по душе всему семейству. Особенно всех умиляло, когда он забирался к кому-нибудь на плечо и, потираясь мордочкой о подбородок,  хыркал, да так громко, как мотор у трактора. Только Ромарио его полностью игнорировал, но не обижал.

        После очередного приезда Ромика,  Кисик с трудом забравшись на табуретку, встал на задние лапки и замурлыкал громко да напевно, как будто песню пел. Все в очередной раз умилились на котёнка.

        - О, да ты у нас ещё и певец! – Маринка взяла его на руки и поцеловала в мордочку. 

        Для Ромарио это стало последней каплей  в его показном терпении. Он
два дня,  не слезая,  лежал на диванчике.  Отказ от любимых наггетсов* из-за отсутствия аппетита обострил и так скверное настроение. Раздражали даже ласки Маринки,  прикосновения рук которой всегда приводили его в блаженное состояние. Но самым отвратительным было осознание  ревности, не знакомого ранее чувства за все десять лет, прожитых в этом доме.   
 
                ***
        В субботу приехали бабушка с дедушкой,  Вера с мужем и сыном. Ромарио демонстративно развалился на своём диванчике, выражая безразличие.

        - Пока Маша стол накрывает, – Вера взяла Маринкину табуреточку и поставила в центре комнаты, – послушаем Ромика, он новую песню выучил.

        Мальчик встал на табуретку, пропел один куплет и замолчал, забыл слова.
Мама ему подсказала сначала шёпотом, потом громко, но Ромик надул губы, спустился  и сел на пол. Бабушка подошла, присела рядом и стала его утешать. В это время Кисик залез на табуретку, встал на задние лапки и замяукал, точь-в-точь повторив мелодию Ромкиной песни. Все захлопали в ладоши, даже Ромик. Бабушка погладила котёнка по голове, а он, как всегда, продолжил: хырк-хырк.

        Этого Ромарио перетерпеть не смог, спрыгнул с диванчика,  встал на задние лапы на табуретку,  тоже правильно промяукал мотив и, не дожидаясь, когда его погладят, собрался, как Кисик похыркать, но у него получилось хрю-хрю.

        - Поросёнок! – Запрыгал вокруг табуретки Ромик. – Он, как поросёнок хрюкает!

        Все засмеялись. Кто такой поросёнок, Ромарио не знал, но понял, что это что-то обидное. Он соскочил с табуретки и выбежал во двор.

                ***
        После завтрака все стали собирается в лес: женщины по ягоды, мужчины на рыбалку. Маринка с вечера приготовила одежду и маленькую берестяную корзиночку, собирать малину.
 
        - Маша, пусть Маринка с Ромиком останется, – Вера взяла у девочки корзинку, – ему нельзя в лес, комары накусают, весь в пятнах будет, а завтра конкурс. Мама, ты повтори с ним слова несколько раз.

        Маринка чуть не заплакала от обиды, но спорить не стала – всё равно будет так, как хочет тётя Вера.

        Дети поиграли сначала в доме, потом вышли во двор. День выдался жарким, и бабушка разрешила им купаться в бассейне. «Вдвоём, конечно, веселее», подумала Маринка, брызгая Ромика, плавающего в игрушечном спасательном  круге. Набаловавшись вдоволь, они с удовольствием съели, вынесенный бабушкой на веранду обед и легли отдохнуть в гамак, привязанный к двум яблоням. Кисик вскарабкался по дереву и, как канатоходец, перебрался к ним, устроился на груди у девочки.

                ***
         Маринка проснулась от громкого разговора входивших в дом вернувшихся  из леса взрослых. Она резко поднялась, и Кисик, свалившись на землю, с испуга выгнул спинку и распушил хвост.

        - Страшилка, страшилка! – Закричал, тоже проснувшийся,  Ромик.

        И тут Маринка вспомнила, что целый день не видела Ромарио.  Она стала звать кота,  обошла вокруг дома, заглянула под крыльцо,  в предбанник, гараж,  в кусты смородины, ещё раз обошла вокруг дома – нет нигде. Девочка села на крыльцо и заплакала, Кисик забрался ей на колени и пытался успокоить. На плач девочки вышли Маша и бабушка, тоже стали искать кота.
               
        Ромарио услышал, что Маринка плачет, не вытерпел и вылез из своего укрытия.  Он сразу вспомнил, как утешал её маленькую в кроватке и ускорил бег, ласково мяукая. Девочка увидела Ромарио и заплакала ещё громче. Она собралась встать и бежать к нему, но кот в один прыжок добрался до Маринки, поставил передние лапы на её колени и начал слизывать слёзы.

        Радостные, что кот нашёлся, все пошли в дом. Ромарио запрыгнул на свой диванчик и с довольным видом развалился в любимой позе: на спине, с раскинутыми в разные стороны лапами.

        Все собрались около Ромарио, ласкали его, хвалили. Кисик одиноко сидел у входной двери, на него никто не обращал внимания. Посмотрев в его сторону, Ромарио увернулся от протянутой руки Маринки и прыгнул к Кисику, взял его зубами за шкирку, как делают кошки-мамы,  перенёс на свой диванчик и лёг рядом, положив лапу на котёнка.

        С этого момента началась их, «не разлей-вода»,  дружба, что всему семейству доставило огромную радость.