Детство

мне семнадцать.
я простила даже прохожих, опечатками рук скользивших
вдоль детства и веры, они так искренне говорили,
что я нужна. а потом взяли и прошли. прошили. выжгли. забыли.
я простила друзей, которые оставили
и будто бы забыли позвонить. я простила, правда простила,
запечатала переломанными пальцами в руки.
жила,как устанавливала программы. "далее,далее,готово".
только пробки перегорели, а духи не кончаются, а нет закончились
и снова пахнет болью от вещей с привкусом перезрелой вишни,
забывала скандалы в бесшумных переулках.
я простила даже вывихи и бинты, переломы и гипсы
переставшие казаться метафорой,
невыносимым твёрдым  взглядом, много тонального крема. подвалы соседнего.
дак что там,мои руки? ах,да. они растекаются и сейчас,
кривятся красными полосочками, портят белую бумагу,
коверкают воздух, пересекаются, контура нет.
 вместо губ. и насильственные улыбки, скрипучие,чужие.
застывшие детством в подушку,девочки-припевочки.
на них не хватает честности. потому что слишком много зимы.
слишком много детства, оставленного кровавыми пятнами на простыни.
слишком много песочных трещинок, раненых припевов на шее.
грубые кусочки незалеченных чувств.
помнить - это привкус. когда в шесть лет понимаешь,
что ты не нужна.
и винишь себя,
стирая с тусклых ладошек
грубоватые родительские поцелуи,
понимая, что на все чувства
не хватит же ластика.
закроешь все двери и жить перехочется.
Обещаю это когда-то закончится.