Томас Лав Пикок 1785 1866 Цветок Любви

Да, роза всё ж цветок любовный,
Румянец, множество шипов;
Зима морозит хладнокровно, 
Но нет в ней свежих лепестков.
Младой Любви благая роза
Сникает к Старости на грудь,
Хотя и вянет от мороза,
Но запах не исчез ничуть.

Но скрытым тем благоуханьем
В порыве скорбной доброты
Она украсит с состраданьем
Лишь склеп цветов и красоты.
Ведь если лепестки увяли,
Потух румянец навсегда,
Их запах – это вздох печали,
Что дарит Память все года

Что ж амаранту Страсть не рада,
Коль он не вянет, без шипов?*
Увы! в нём  также нет услады,
А жизнь Любви – услады зов.
Сплетая розу с амарантом,
Любовь их принимает власть:
Венок чело охватит кантом,
В нём и цветение, и сласть.

Из журнала «La Belle assembl;e: или привлекательное и модное собрание Белла» (Лондон, 1817)

Амарант - с древнегреческого буквально означает «неувядающий цветок».


Thomas Love Peacock (1785–1866)

The Flower of Love

'Tis said the rose is Love's own flower,
 Its blush so bright, its thorns so many;
 And winter on its bloom has power,
 But has not on its sweetness any.
 For though young Love's ethereal rose
 Will droop on Age's wintry bosom,
 Yet still its faded leaves disclose
 The fragrance of their earliest blossom.

 But ah! the fragrance lingering there
 Is like the sweets that mournful duty
 Bestows with sadly-soothing care,
 To deck the grave of bloom and beauty.
 For when its leaves are shrunk and dry,
 Its blush extinct, to kindle never,
 That fragrance is but Memory's sigh,
 That breathes of pleasures past for ever.

 Why did not Love the amaranth choose,
 That bears no thorns, and cannot perish ?
 Alas! no sweets its flowers diffuse,
 And only sweets Love's life can cherish.
 But be the rose and amaranth twined,
 And Love, their mingled powers assuming,
 Shall round his brows a chaplet bind,
 For ever sweet, for ever blooming.


La Belle assembl;e: or, Bell's court and fashionable magazine (Лондон, 1817)