ШЕРРИ-БРЕНДИ
«Все лишь бредни, шерри-бренди, ангел мой».
О. Мандельштам
О чем, о ком ты замечтался, – боже мой! –
что с места сдвинуться не можешь на мгновенье?
На парковом мосту, над стылою водой,
с ее тяжелым и медлительным теченьем.
Какая разница – о чем или о ком?
Узор ограды и чугунные перила,
снежок ли мелкий – чем сейчас ты так влеком?
Какая мысль тебя в пути остановила?
Дела житейские? И думать не хочу!
Груз прошлых лет, ошибки, промахи? Пустое.
В снежинках, россыпью прибившихся к плечу,
есть чувство сказочное счастья и покоя.
Ты, как на привязи, на продувном мосту,
меж миром низости и неба возвышеньем.
Прими пространства остроту и прямоту,
как легкий обморок, минутное забвенье.
Вот так из времени вдруг выпасть и пропасть.
Так в эту паузу войти, принять, как схиму.
Транс, забытье, гипноз, беспамятство – их власть
необъяснима и уму непостижима.
Нет, это бредни, как сказал тебе поэт.
В причудах грезы пей коктейли, ангел Мери.
Нет больше смерти. Но и жизни больше нет.
Забудь провалы, упущенья и потери.
На парковом мосту, над зимнею рекой,
находят миражи вне мира лжи и фальши.
Все это бредни, шерри-бренди, ангел мой.
Забвенья миг пройдет, и зашагаешь дальше.
Шерри-бренди
© Copyright: Николай Левитов, 2021
Свидетельство о публикации №121120202149
Свидетельство о публикации №121120202149
Рецензии
Доброго Вам вечера, Николай Павлович.
Пишу Вам снова, пока есть такая возможность. И очень прошу Вас не переживать, если у Вас не будет возможности ответить.
Я вчера прочла впервые это стихотворение, как-то я умудрилась пропустить его два года назад, а ведь бродила по этой Вашей папке. Но, удивительным образом, всё складывается вовремя, тогда я плохо умела видеть детали. (Я и сейчас только учусь, и это с Вашей помощью, Николай Павлович.)
По сравнению со «Снежным», на которое откликалась вчера, тональность этих 28-ми строк иная. Лишь одна фраза в третьем катрене будто делает кивок в сторону благодатной снегопадной радости и не более того, движенье тут остановлено или замедлено, как физическое, так и движение мыслей ЛГ. Для подтверждения выводов приведу Ваши эпитеты тяжёлое, медленное, это о течении реки. Или вот, сравнение остановки на мосту с привязью, а мост, вдобавок, «продувной» и становится зябко и совсем неуютно. И как точно подобрана характеристика – продувной, – Николай Павлович, вместо описания ощущений героя всего одно слово, и сразу понятно, каково ему на этом мосту. Я сделаю небольшое отвлечение, чтобы объяснить Вам, почему меня так слово это восхитило. В школе мне нравилась математика своей ясностью, точностью, обусловленностью результата конкретными действиями. А в искусстве я долгое время не замечала умом художественных приёмов, которыми достигается определённое впечатление, воздействие. Чувствовала, но не осмысливала. А благодаря Вам стала потихоньку замечать и, знаете, Николай Павлович, оказалось, что это тоже доставляет наслаждение, интеллектуальное наслаждение. Это так хорошо с возрастом, когда другие виды радости становятся недоступны.
Вернёмся же к Вашим стихам, к герою, зависшему «меж миром низости и неба возвышеньем» в незащищённости от остроты и прямоты пространства. (Тут, возможно, ещё одна отсылка к Осипу Эмильевичу: «Я скажу тебе с последней прямотой…») Герой во власти забытья, странной остановки, как если бы движение жизни поставили на паузу, но Вы об этом ещё лучше сказали: «вот так из времени вдруг выпасть и пропасть». А дальше образ принятия схимы, вызвавший у меня полный восторг своей глубиной. Схима – не просто удаление, отречение от мирских забот, это своего рода обручение с вечностью, а потому прошлые «провалы, упущенья и потери», действительно, лишь «шерри-бренди», ерунда, пустое. Видите, Николай Павлович, я опять цитирую, потому что лучше не скажешь. И, наверное, есть неоднозначность, что именно назвать пустым. Можно прошлые потери, а можно миражи надежд, читатель видит то, что ему ближе. Герой горько замечает, что «и жизни больше нет», автор же оставляет возможность зашагать дальше.
Мне ещё одна деталь приметилась – омофоничная игра слов «миражи» и «мира лжи» (кстати, а как такое называется?).
Николай Павлович, я не буду тормошить Вашего героя лишними разговорами и непрошеными советами. Рядом постою в своих сочувственных мыслях, можно?
Ника Марич 09.02.2025 20:34 • Заявить о нарушении
Пишу Вам снова, пока есть такая возможность. И очень прошу Вас не переживать, если у Вас не будет возможности ответить.
Я вчера прочла впервые это стихотворение, как-то я умудрилась пропустить его два года назад, а ведь бродила по этой Вашей папке. Но, удивительным образом, всё складывается вовремя, тогда я плохо умела видеть детали. (Я и сейчас только учусь, и это с Вашей помощью, Николай Павлович.)
По сравнению со «Снежным», на которое откликалась вчера, тональность этих 28-ми строк иная. Лишь одна фраза в третьем катрене будто делает кивок в сторону благодатной снегопадной радости и не более того, движенье тут остановлено или замедлено, как физическое, так и движение мыслей ЛГ. Для подтверждения выводов приведу Ваши эпитеты тяжёлое, медленное, это о течении реки. Или вот, сравнение остановки на мосту с привязью, а мост, вдобавок, «продувной» и становится зябко и совсем неуютно. И как точно подобрана характеристика – продувной, – Николай Павлович, вместо описания ощущений героя всего одно слово, и сразу понятно, каково ему на этом мосту. Я сделаю небольшое отвлечение, чтобы объяснить Вам, почему меня так слово это восхитило. В школе мне нравилась математика своей ясностью, точностью, обусловленностью результата конкретными действиями. А в искусстве я долгое время не замечала умом художественных приёмов, которыми достигается определённое впечатление, воздействие. Чувствовала, но не осмысливала. А благодаря Вам стала потихоньку замечать и, знаете, Николай Павлович, оказалось, что это тоже доставляет наслаждение, интеллектуальное наслаждение. Это так хорошо с возрастом, когда другие виды радости становятся недоступны.
Вернёмся же к Вашим стихам, к герою, зависшему «меж миром низости и неба возвышеньем» в незащищённости от остроты и прямоты пространства. (Тут, возможно, ещё одна отсылка к Осипу Эмильевичу: «Я скажу тебе с последней прямотой…») Герой во власти забытья, странной остановки, как если бы движение жизни поставили на паузу, но Вы об этом ещё лучше сказали: «вот так из времени вдруг выпасть и пропасть». А дальше образ принятия схимы, вызвавший у меня полный восторг своей глубиной. Схима – не просто удаление, отречение от мирских забот, это своего рода обручение с вечностью, а потому прошлые «провалы, упущенья и потери», действительно, лишь «шерри-бренди», ерунда, пустое. Видите, Николай Павлович, я опять цитирую, потому что лучше не скажешь. И, наверное, есть неоднозначность, что именно назвать пустым. Можно прошлые потери, а можно миражи надежд, читатель видит то, что ему ближе. Герой горько замечает, что «и жизни больше нет», автор же оставляет возможность зашагать дальше.
Мне ещё одна деталь приметилась – омофоничная игра слов «миражи» и «мира лжи» (кстати, а как такое называется?).
Николай Павлович, я не буду тормошить Вашего героя лишними разговорами и непрошеными советами. Рядом постою в своих сочувственных мыслях, можно?
Ника Марич 09.02.2025 20:34 • Заявить о нарушении
Дорогая Ника, для меня весьма и примечательно, и приятно, что для отзыва Вы выбрали именно этот стишок.
Но как в свое время Вы умудрились пропустить его, когда, по Вашему признанию, бродили по этой моей папке, я никак понять не могу. Как можно было пропустить? Загадка, не иначе.
Помню, когда учился в университете, от студентов требовали все пропущенные лекции отрабатывать. Т.е. на экзамене к вопросам, имеющимся в билетах, нужно было дополнительно предоставить пред очи строгих преподавателей конспект пропущенной в ходе учебного года лекции и пересказать ее содержание. Тяжко приходилось тем, кто пропустили не одну лекцию.
Потом пришли либеральные времена, и эта строгость как-то сама собой исчезла.
Но не волнуйтесь, этот Ваш, Ника, вполне конструктивный отзыв можно засчитать в качестве прекрасной отработки пропущенного материала, т.е. стишка. Смеюсь, если что.
Вы, конечно, понимаете, что для жанра подобных стихов ни присутствие Кенгуру, ни присутствие Белого Кролика, а равно и веселых канареек, не требуется. Да они, честно признаться, в тот момент даже рядом не стояли с лирическим героем повествования. И не потому, что боялись подхватить простуду на продувном мосту, а потому что не хотели мешать его серьезным размышлениям, для которых требовалось полное уединение.
Нет, в этих размышлениях ЛГ нет ничего мегаэпичного, пафосного и концептуального. Он даже не может быть, как случается в такие моменты задумчивости, убийственно серьезен ни к миру, ни к себе, да и вообще готов на все махнуть рукой по известному принципу, что все вокруг происходящее – это лишь бредни, шерри-бренди и больше ничего.
Здесь важен сам факт задумчивости. Временной остановки, выпадения из привычного ритма, отрешенности от рутинных дневных дел и проблем и погружения в некое состояние, когда приходит ясное осознание важности или неважности всего происходящего в жизни. Его словно настиг и крепко приковал к перилам моста над рекой некий экзистенциальный вызов, потребовавший вот этих самых размышлений, длящихся, быть может, не больше минуты.
А теперь по поводу Вашего вопроса: «Мне ещё одна деталь приметилась – омофоничная игра слов «миражи» и «мира лжи» (кстати, а как такое называется?)»
Вы, конечно, понимаете, что эта игра слов возникла неспроста. Это как бы перекличка с поэтом, слова которого вынесены в эпиграф. У него «бредни – бренди», у меня «миражи – мира лжи».
Такая игра слов (бывает, что игра рифм) чаще всего возникает в стихах шуточных и называется каламбуром, построенным на омонимических словах, или на их сочетаниях, или на составных омонимах, где, скажем, два слова могут читаться, как одно, но с другим значением (например, стихи я – стихия). Каламбурные рифмы могут строиться на анноминации. Это такая фигура речи, где имеется образное сближение слов, близких по морфемному составу или только по звучанию.
В середине ХIХ века жил такой известный на то время поэт-сатирик и переводчик Дмитрий Минаев. Вот он славился такими каламбурными рифмами. Процитирую Вам, Ника, его строки:
«Область рифм – моя стихия,
И легко пишу стихи я,
Без раздумья, без отсрочки
Я бегу к строке от строчки,
Даже к финским скалам бурым
Обращаюсь с каламбуром».
Или вот еще у него:
«Ценят золото по весу,
А по шалостям — повесу».
Или такое:
«Он двадцать лет был нерадив,
Единой строчки не родив».
Спасибо, Ника, что постояли на мосту рядом с моим героем.
И спасибо, что не просто постояли, а в своих сочувственных мыслях.
Николай Левитов 10.02.2025 00:35 Заявить о нарушении
Но как в свое время Вы умудрились пропустить его, когда, по Вашему признанию, бродили по этой моей папке, я никак понять не могу. Как можно было пропустить? Загадка, не иначе.
Помню, когда учился в университете, от студентов требовали все пропущенные лекции отрабатывать. Т.е. на экзамене к вопросам, имеющимся в билетах, нужно было дополнительно предоставить пред очи строгих преподавателей конспект пропущенной в ходе учебного года лекции и пересказать ее содержание. Тяжко приходилось тем, кто пропустили не одну лекцию.
Потом пришли либеральные времена, и эта строгость как-то сама собой исчезла.
Но не волнуйтесь, этот Ваш, Ника, вполне конструктивный отзыв можно засчитать в качестве прекрасной отработки пропущенного материала, т.е. стишка. Смеюсь, если что.
Вы, конечно, понимаете, что для жанра подобных стихов ни присутствие Кенгуру, ни присутствие Белого Кролика, а равно и веселых канареек, не требуется. Да они, честно признаться, в тот момент даже рядом не стояли с лирическим героем повествования. И не потому, что боялись подхватить простуду на продувном мосту, а потому что не хотели мешать его серьезным размышлениям, для которых требовалось полное уединение.
Нет, в этих размышлениях ЛГ нет ничего мегаэпичного, пафосного и концептуального. Он даже не может быть, как случается в такие моменты задумчивости, убийственно серьезен ни к миру, ни к себе, да и вообще готов на все махнуть рукой по известному принципу, что все вокруг происходящее – это лишь бредни, шерри-бренди и больше ничего.
Здесь важен сам факт задумчивости. Временной остановки, выпадения из привычного ритма, отрешенности от рутинных дневных дел и проблем и погружения в некое состояние, когда приходит ясное осознание важности или неважности всего происходящего в жизни. Его словно настиг и крепко приковал к перилам моста над рекой некий экзистенциальный вызов, потребовавший вот этих самых размышлений, длящихся, быть может, не больше минуты.
А теперь по поводу Вашего вопроса: «Мне ещё одна деталь приметилась – омофоничная игра слов «миражи» и «мира лжи» (кстати, а как такое называется?)»
Вы, конечно, понимаете, что эта игра слов возникла неспроста. Это как бы перекличка с поэтом, слова которого вынесены в эпиграф. У него «бредни – бренди», у меня «миражи – мира лжи».
Такая игра слов (бывает, что игра рифм) чаще всего возникает в стихах шуточных и называется каламбуром, построенным на омонимических словах, или на их сочетаниях, или на составных омонимах, где, скажем, два слова могут читаться, как одно, но с другим значением (например, стихи я – стихия). Каламбурные рифмы могут строиться на анноминации. Это такая фигура речи, где имеется образное сближение слов, близких по морфемному составу или только по звучанию.
В середине ХIХ века жил такой известный на то время поэт-сатирик и переводчик Дмитрий Минаев. Вот он славился такими каламбурными рифмами. Процитирую Вам, Ника, его строки:
«Область рифм – моя стихия,
И легко пишу стихи я,
Без раздумья, без отсрочки
Я бегу к строке от строчки,
Даже к финским скалам бурым
Обращаюсь с каламбуром».
Или вот еще у него:
«Ценят золото по весу,
А по шалостям — повесу».
Или такое:
«Он двадцать лет был нерадив,
Единой строчки не родив».
Спасибо, Ника, что постояли на мосту рядом с моим героем.
И спасибо, что не просто постояли, а в своих сочувственных мыслях.
Николай Левитов 10.02.2025 00:35 Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.