Рассказ 20 Седьмая вода на киселе

     Родственные связи в моем детстве и юности, вплоть до семидесятых годов прошлого века были гораздо крепче, чем сегодня. Я думаю, что это от того, что испокон веку в России семьи были более крупными и братья, вырастая и женившись, долгое время оставались жить с родителями, поэтому их дети (внуки для главы семьи) росли вместе, как родные братья и сестры. Молодые семьи крепли, разъезжались от родителей, но близость этого родства, закрепленного с детства, сохранялась.
 
     Сегодняшние дети практически лишены живого общения со своими родственниками из-за засилья гаджетов. Компьютеры и смартфоны с интернетом заполнили всё свободное время у подростков. Общение с виртуальными героями заменили живых людей, вычеркнули из жизни дальних родственников и отдалили  ближних.
 
     Развитие телевидения также повлияло на отдаление родственных связей. Ежедневное разнообразие телепрограмм стало чаще прикреплять семьи к дивану. Я помню как в детстве, к родителям постоянно приходили наши тетушки и дядечки, различные родственники, соседи, друзья и подруги, и просто знакомые. Делились новостями, обсуждали какие-то проблемы. Нам было любопытно слушать их разговоры, рассказы о каких-то происшествиях, о новостях в семьях дальних родственников.
 
     Наверное, так мы изучали жизнь, слушая старших, и знали своих родственников почти до седьмого колена. У многих сегодняшних подростков просто нет двоюродных братьев  и сестер, да и родных тоже, поэтому они своё одиночество растворяют в соцсетях, компьютерных играх.
 
     В нашем детстве всё было по-другому. У нас в доме часто и подолгу гостили наши сверстники, двоюродные братья и сестры, во время каникул, в праздничные или выходные дни, а еще когда их родители ремонтировали или строили свои дома. Да и вообще, мы просто общались, играли вместе, одной командой родственников, соревновались в уличных спортивных или подвижных  играх. «Лапта», «Городки», «Казаки-разбойники», «Вышибалы» - эти командные игры были популярны по всей России и мало отличались своими правилами. Например, пензенские «Казаки-разбойники» отличались только тем, что у нас были пугачёвские разбойники, а в Саратове разбойники Стеньки Разина, а правила игры те же – казаки ловят разбойников, сажают их в темницу, а разбойники пытаются спасти своих друзей. Цель игры – переловить всех разбойников. Затем команды менялись местами. Казаки становились разбойниками, а те казаками и, игра повторялась. Побеждала та команда, которая быстрее справлялась со своей задачей.
 
     Еще мы любили играть в «Вышибалы», так как для этой командной игры достаточно было двух человек в команде. Но как только начиналась игра, команда прирастала новыми игроками. У этой игры, я думаю, правила были абсолютно  одинаковы по всей России из-за своей простоты. Из обозначенного круга надо выбить мячом соперников.  По правилам игры команда «вышибал», стоящая за кругом с двух противоположных сторон, должна перебрасывать мяч друг другу и в нужный момент неожиданным броском попасть в соперника в круге – он будет выбит. Но он может поймать мяч и заработает себе ещё одну «жизнь», которую использует в следующем попадании или вернуть выбитого ценного игрока. Выбитых игроков заменяют еще не игравшие (запасные) члены команды. Если мяч отскакивал от земли и попадал в игрока, это не считалось. Цель игры выбить команду соперников из круга и поменяться местами.

     Но чаще командами мы играли в войну. Игра в войну в то время была не просто популярной, а основной у всех моих сверстников. И это понятно, ведь ещё не прошло и десяти лет, после окончания не игры, а настоящей войны. Конечно, были и другие игры.

     Набегавшись «на войне» или в других подвижных играх, мы усаживались в кружок и играли в «Фанты» или в «Испорченный телефон».
«Фанты» - старая добрая игра. Расскажу, как мы играли. Ведущий собирает у всех игроков по одному личному предмету, затем первый игрок садится спиной к играющим, а ведущий, не глядя и не показывая никому, вытягивает чей-либо предмет (фант), и спрашивает: - «Что сделать этому фанту?» или, «Какое задание ты дашь этому фанту?».
 
     Человек, которому принадлежит вытащенный предмет, должен выполнить прозвучавшее задание. Задания бывали разные: от простых до сложных, от опасных до смешных, но только игрокам надо было помнить, что им самим может, придется выполнять их собственное задание. Это обстоятельство несколько ограничивало садистские замашки.

     А «Испорченный телефон» - старая и очень веселая детская игра. Выбирается водящий, который на ухо шёпотом говорит одному из игроков слово или фразу, а тот старается точно также передать это же другому игроку и так по цепочке. Последний игрок говорит вслух то, что у него получилось, и сравнивают с оригиналом. Зачастую получается очень неожиданный и смешной результат!
 
     А ещё нас объединяли праздники – и государственные, и народные, и религиозные праздники. В эти дни собирались близкие родственники, соседи, друзья у нас или у кого-то из них, и праздновали с обязательным застольем. Мы порой оставались дома одни, но чаще присутствовали на этих празднествах. Обычно играли во дворе или в другой комнате, где нам тоже накрывали праздничный стол.  В тот период всеобщего дефицита столы, конечно, не ломились от яств, как сегодня, но наполнялись всем тем, что было доступно. Нехитрые блюда из печи и погреба, картошечка и грибочки,  собственные соленья и маринады, солёное сало, винегреты и килечка в томате, и главный символ праздника – это пироги, с мясом и с капустой, с луком и яйцом и, конечно, с повидлом – это те деликатесы, которые приносились на праздничный стол всеми участниками застолья.
 
     Но в памяти моей навсегда остались не столько угощения, а то, как пели за столом наши родители и их друзья. Десятки этих песен я помню с детства. Народные, застольные, песни советских композиторов, которые с первых дней своей популярности становились народными и начинали жить и звучать в народе отдельно от авторов, не только в концертах, но и в каждом доме, во время праздничных застолий.  Любой прохожий в то время мог услышать звучание таких хоров из десятков открытых окон на каждой улице.
 
     Шло время и постепенно за столом стали петь не гости, а проигрыватели, магнитофоны, музыкальные центры. А Новый год в семьях вообще стали встречать, молча уставившись в телевизор, непрерывно поглощая напитки и всевозможные закуски. А песни.… А песен достаточно в том же телевизоре. Только их текст почему-то не запоминается и народом не поётся. А если иногда и поются, то всё те же, что и много лет назад: «Хас-Булат удалой», «Степь да степь кругом», «Миленький ты мой», «Ой, цветёт калина», «Огней так много золотых», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина» «Вот кто-то с горочки спустился», «Ой, мороз, мороз...»,  «Виновата ли я…», «Катюша», «Калина красная, калина вызрела»  и т.д. и т.п. Сегодня таких песен уже не сочиняют.
 
     Пятеро детей в семье, в те времена, не было редкостью, были семьи гораздо крупнее, особенно те, кто пережил войну. Среди наших знакомых были многодетные семьи с девятью и десятью детьми. И разница в возрасте у старших и младших братьев и сестер  была в 20 и даже 25 лет. Например, у нашей бабушке Татьяны были уже внуки, когда у неё родилась последняя дочь. Редкостью было один или два ребенка в семье, это в основном в молодых семьях созданных после войны.
 
     В нашем классе было много учеников из многодетных семей.  В то время многодетной семьей считалась семья с пятью и более детьми, это сегодня – трое детей и уже многодетная семья. У меня было огромное количество двоюродных братьев и сестер. У папы от брата и трех сестер было пятнадцать племянников и нас пятеро, то есть двадцать двоюродных братьев и сестер, а у мамы от двух сестер и брата было восемь племянников. Но это не всё. У меня были двоюродные брат и сестра, у которых дети были моими ровесниками или младше меня на один год. Это мои двоюродные племянники, которые жили буквально по соседству, с той же фамилией, что и мы. Разве это не родственники?
 
     Я не знал никого из нашего окружения, кто посещал бы детский сад, о существовании которого мы даже и не слышали, поэтому дети старше пяти лет, считались уже самостоятельными и днем были предоставлены порой сами себе. Конечно, малыши не оставались без пригляда, если были старшие дети в семье и особенно бабушки, да и соседи всегда были готовы приглядеть за детьми. С нами не нянчились, как сегодня и не гуляли за ручку. Мы просто самостоятельно играли дома или на улице, а те, кто за нами приглядывали, в течение дня забегали и проверяли – всё ли у нас в порядке и уходили по своим делам. Конечно, улицы не были тогда загружены транспортом, а в нашем частном секторе его вообще не было, за очень редким исключением, но соблазнов, которые надо предотвратить взрослым, было предостаточно. Это и спички, которыми хотелось разжечь костер там, где никто не увидит – под забором, за углом дома или сарая и украденные папиросы, для показа всем, что я уже большой и умею курить, и частые потасовки, которые превращались в настоящие драки по разным пустякам.
     А наказать за эти соблазны, и, причём больно наказать, мог любой взрослый. Мы боялись этого, ведь родителям не пожалуешься, будешь наказан еще раз и посильнее.
 
     Мне кажется, наша семья была самая гостеприимная, потому что из такого богатства родственников только у нас было домашнее хозяйство. В то, довольно бедное, время у мамы всегда находились тарелка супа да кусок хлеба с кружкой молока для племянников, родители которых днём были на работе.

     Недавно моя двоюродная сестра Шура, которой исполнилось уже восемьдесят четыре года, с благодарностью вспоминала о своей тёте – о моей маме:
- Виктор, твоя мама была удивительной женщиной. Её доброта проявлялась во всех её делах и поступках. Мы жили очень бедно, в маленькой комнате без удобств, в доме барачного типа. – Рассказывала Шура. -  Мама воспитывала нас с сестрой одна. У неё была тяжелая и малооплачиваемая работа  на кирпичном заводе. Я росла болезненной худышкой и тётя Лена, твоя мама, брала меня к себе на всё лето, как шутила сквозь слезы мама – «на откорм». Я только у вас тогда и ела вдоволь суп с мясом, яичницу и молоко. Я всю жизнь помню это и благодарна твоей маме.
 
     Во времена моего детства, кроме двоюродных, которые считались как родные братья и сестры, были еще и троюродные, это тоже близкие родственники. И вообще в старые времена о родственниках знали до седьмого колена.  Это сегодня наши дети редко общаются с двоюродными братьями и сестрами, а о троюродных многие даже и не знают. Яркий пример тому, как несколько лет назад моя внучатая племянница Катюша, двадцатилетняя внучка моей старшей сестры, завела разговор о родственниках:
     - Дядя Витя, а как вам доводится тетя Нина, которая каждый год приезжает к вам из Германии?
     - Она моя троюродная сестра.
     - А я думала она вам родня…
     - Конечно родня, так же как и твоей бабушке.
     - Разве это родня? Седьмая вода на киселе…
     - Скажи, Катя, а моя внучка Наташа тебе родня?
     - Конечно, она же ваша родная внучка, а вы брат моей бабушке и для меня дедушка.
     - Так вот, вы с Наташей троюродные сестры, как и твоя бабушка с Ниной из Германии. А близкая родня для каждого или нет,  зависит ещё и от общения. Вот мы с Ниной из Германии, как ты сказала, вроде бы уже дальние родственники, а фактически гораздо ближе, чем двоюродные. Её семья всегда жила очень далеко, но это ещё больше сближало нас.

     Я помню ее с первой встречи. Мне было всего четыре года, когда Нина с матерью приехали к нам из Алма-Аты, где они тогда жили. Это была шустрая десятилетняя девчонка с челкой до глаз. Мне запомнилось всего одно событие. Оно совсем пустяковое, но сидит в моей голове до сих пор.
 
     Помню, что я сижу на подоконнике, на кухне, поджав колени к подбородку, и повторяю вслух считалочку на казахском языке: «Бир, еки, уж, торт, бес, алты, жеты, сегыс, тогаз, он… ». Это Нина научила меня счету от одного до десяти на казахском языке, когда я узнал, что они живут очень далеко в Алма-Ате - столице Казахстана. Они ехали на поезде от Алма-Аты до Пензы более трёх суток. И там говорят не только на русском языке, но и на казахском. Она не говорит по-казахски, но знает несколько слов и считалку на казахском языке.
 
     Мне четырёхлетнему ребёнку просто не верилось, что где-то живут другие люди и говорят не так как мы. И вот, я, сидя на подоконнике, повторяю считалку, чтобы запомнить навсегда слова людей говорящих на другом языке, и смотрю, как Нина скачет на одной ноге под окном, а Таня, моя сестра, зовет ее на речку купаться. Услышав про речку, я распахнул окно, и кричу: «Я тоже хочу на речку купаться!». А Нина, показав мне язык, говорит, что я ещё маленький и они убежали.
 
     Это все, что я помню с их первого приезда к нам. Потом через много лет к нам приезжала тётя Нюра – Анна Васильевна - Нинина мать, мамина двоюродная сестра, и однажды у нас гостил дядя Вася – Нинин старший брат. Вообще наши родственники из Алма-Аты пережили целую эпопею. Об этом рассказала мне мама, когда я в пять лет написал первое письмо в Алма-Ату. Наша переписка с Алма-Атой длилась 40 лет, а потом продолжалась и после их переезда в Германию.

     Ещё в довоенное время, в середине 30-х годов, Тетя Нюра  развелась с мужем дебоширом и забрав своего десятилетнего сына Василия, сбежала от его угроз на север. Завербовалась, как тогда говорили. Они жили на каком-то острове в районе Новой земли. Там перед самой войной она встретила своего второго мужа, по имени Иосиф Репш. Это был обрусевший румын, оставшийся в России во время бело-чешского мятежа в 1918 году. Там и родилась Нина в 1942 году.

     В конце 1947 года небольшому населению острова были предоставлены отпуска для отдыха на континенте. Тетя Нюра и ее муж Иосиф, взяв трехмесячный отпуск, которым не пользовались несколько лет и, захватив все свои сбережения и пятилетнюю Нину, решили проехаться по стране и выбрать новое место для дальнейшего проживания с более теплым и сухим климатом. Смена климата была необходима в первую очередь отцу Нины. Долгая работа на севере и минувшая война серьёзно подорвали его здоровье. Старший брат Нины Василий в это время был на срочной службе в армии.
 
     На одном из полустанков в степях Казахстана их застала денежная реформа. На этом полустанке их поезд простоял по неизвестным причинам почти трое суток. Обмен сбережений на новые купюры в стране проводился в течение недели. Доехав до Алма-Аты, семья Репш оказалась нищими, так как обмен был строго ограничен и почти невозможен.
    
     На те деньги, которые они смогли обменять,  им удалось купить только землянку на окраине Алма-Аты. Землянка была вырыта на склоне холма и снаружи выглядела как небольшой деревянный домик, врытый в склон холма.  Даже на возвращение из Казахстана в Россию обменянных денег было недостаточно, тем более Иосиф тяжело заболел. Кроме накопленных болезней дали о себе знать и раны войны.

     Письма-запросы на предприятие с  заявлением об увольнении и просьбой выслать трудовые книжки долгое время оставались без ответа. В итоге, через какое-то время было получено примерно такое сообщение о том, что в результате сейсмической катастрофы данного острова больше нет, документы и архивы не сохранились. Так семья маминой двоюродной сестры осталась жить в землянке на окраине Алма-Аты без средств к существованию. Василий, вернувшись из армии, вскоре женился и поселился в доме тёщи. Иосиф с подорванным здоровьем прожил в Алма-Ате три года, почти не вставая с постели. Нина осталась с матерью одна.

     Следующий  приезд Нины из Алма-Аты к нам был в 1959 году после окончания школы на постоянное место жительство. Мать Нины очень хотела, чтобы она переселилась в Пензу навсегда. Она просто не видела перспектив дальнейшей жизни дочери в Алма-Ате. Тетя Нюра, согласовав с мамой на переезд Нины к нам, снабдила дочь ватным матрасом, чтобы было на чём спать, и отправила ее в Пензу.

     Это путешествие со своим матрасом послужило в дальнейшем постоянным шуткам со стороны мужа Нины. Как только в разговоре упоминался город Пенза, он говорил: - «А-а, это когда ты приезжала в Пензу со своим матрасом?» или – «Ну, что? В отпуск едем в Пензу? Только предупреждаю – без матраса» и так далее. Нина вначале смеялась, но с годами ее это в какой-то степени   стало злить, и она
набрасывалась на мужа с кулаками, но заканчивалось это всегда общим весельем.
 
     Жизнь в Пензе у Нины не сложилась, отсутствие специальности и интересной работы, тоска по матери сделали своё дело, и через год она вернулась в Алма-Ату. Там она закончила торгово-промышленный техникум, работала технологом на крупном швейном комбинате и вышла замуж за «русского» немца по имени Райнгольд Гаус. Мы звали его Роман. С 1970 года после их приезда на мою свадьбу, наша дружба семьями стала более крепкой, встречи стали ежегодными. Каждый год отпуск они проводили у нас, пару раз мы гостили в Алма-Ате, вместе с ними отдыхали в Киргизии, на турбазе у высокогорного озера Иссык-Куль.

     В 1994 году семья Гаус переехали в Германию на родину предков Райнгольда. Каждый год наши родные немцы приезжали к нам, но с некоторых пор их не стало, сначала, через пять лет после переезда в Германию, от лейкемии умер Роман, а еще через десять лет и Нина от тоски. В Германии остались их наследники три семьи.
     Дочь Татьяна уезжала в Германию уже с мужем и дочкой Сашенькой, сын Сергей женился уже в Германии. Сейчас Татьяна, моя троюродная племянница уже бабушка, так как Саша, ее дочь - внучка Романа и Нины, вышла замуж и тоже стала мамой. У Сергея – моего троюродного племянника уже двое детей, так что родных мне людей в Германии много. Они живут далеко, но не стали для нас дальними родственниками. Общение продолжается, в век интернета это стало проще.

Примечание: Все события – это воспоминания из моего детства. Имена и фамилии подлинные.
    Продолжение следует.