Я что-то потерял...

Я что-то потерял.
Я мог бы всё, что ниже опишу,
облечь на рифму,
но не хочу,
пусть будет понимающим,
что рваный получается верлибр.

Когда меня с Голодной Степи
самолетом отправили к бабушке,
к няняйке, к корпевшему над даданами
дедушке, прошедшему все войну,
меня попросили писать письма.

И я писал эти письма.
Каждые три дня.
Я смотрел на листочек письма,
и думал, что стыдно,
если моё письмо
будет меньше одной страницы.

Ходил в поля, собирал конёвник,
бабуля мешала его с кефиром,
роились пчёлы, напялил на себя
сомбреро с сеткой в два лица.

Какое же чудо было быть
над дымом главным!
Держать в руках дымарь,
(дед по другому называл,
но я не помню, я не прощу себе),
и он показывал, и говорил,
когда, куда, с какою силой,
пользовать его.

И нож, похожий на исхудавшее мачете,
нагретым обрезал печать
на рамках, и запасы пчёл
вдруг обнажив, и дед,
и я, мы были как медведи,
мы к лакомству готовы были!
О, дед, прости что редко
навещаю я твою могилу.

А бабушка ладонь на голову ложила,
и говорила, ты о всём пиши,
что через день на белых жигулях
приедут франтовые дяди,
чтобы купить тот мёд,
который с дедом ты добыл.

И вот, добыты деньги.
Заслуженно дед окунает
стакан в ведро, где медовуха.
А мы с бабулей совершаем
набег на магазин,
единственный на двадцать километров,
и километр напротив местного ДК.

Закуплен сахар, рис, и наплевать на масло,
мы сами хоть какое блин добудем,
у нас корова, тёлка, сколько-то баранов,
но бабушка печенье купит,
лучшее, пусть дорогое,
для меня.

А вечером табун приходит,
и как всегда загвоздка будет,
о, пусть она произойдет,
ведь в этом случае я встречусь
с Айгуль, и... я буду искать
телочку её, куда укажет пальчик,
пусть улыбнётся, просто так.
Она так улыбалась,
таких улыбок больше не рождают.

И был серёзный разговор
с её братом Ириком.
Я пригласил её в кино,
а Ирик был намного старше,
сидел на собственном Восходе
и так же, как всему он относился,
небрежно гладил свой майфун.

Пошёл он нахрен. Я опущу.
Она смотрела странное кино.
Я держал её руку и искоса смотрел.
И Ночью Мы Поцеловались.

И я всё это потерял.
Нет, речь не об Айгуль.
Я полюбил другую.
Её, что сына подарила.
Теперь, хоть тусклая заря -
полудень уже светел.

Я что-то потерял.
Способность что-то выделить,
из глубины, из той глубокой заводи души,
из той, откуда смог бы написать:
"Со мною вот что присходит,
ко мне мне моя младый я не ходит..."