Чистосердечное признание

Ты не один на белом свете,
о чём тебе напоминают
живущие кругом соседи
разнообразными шумами.
Сам «бухал, словно в бочку» в зале
на самом интересном месте,
себе и прочим досаждая,
вдвойне страдая делом чести!

В стране жестокого террора,
стихии от добра и толка,
натура сторожа и вора
образовала овцеволка!
Феноменально преломлялся
страх дружный пафосом восторга,
и жертвы честно поклонялись
вождям, властителям жестоким….

Борюсь привычно с состояньем,
когда ко сну немного тянет,
пока не наступает ясность
с поддержкой папирос и чая!
«Но против лома нет приёма»,
и через годы-расстоянья
стыд прожигает до облома
чистосердечного признанья!
          ______________

С такой экспрессией счастливой,
присущей только виртуозам,
экзотики сметая взрывом
отстойники бесцветной прозы,
как он врывался в души наши,
с внезапностью порыва ветра
распахивая ставни настежь
экспромтом и экспериментом!

Пусть эту музыку начала
накачивает допотопно
«лягушка» с вонью величавой,
так называемая помпа!
Откуда и чего качали,
но и резиновые шланги
болотной жижей набухали,
как вен узлы у работяги!

Страшусь за аккордеониста,
хормейстера и дирижёра,
учителя, но и артиста,
и композитора немножко!
Ах, как горел он на работе,
и открывал в отвалах местных
мальчишек и девчонок, годных
к эстраде, пению с оркестром!

Послал он Пахмутовой песню
и вызвал благосклонный отклик:
«свежо, мол, крайне интересно,
спасибо Дальнему Востоку»!
А мне сказал, что стать солистом
с моими данными не светит, –
не хуже было футболистом,
кем хочешь, только не поэтом!

Да, не Шаляпин, не Карузо….
Но Моцарт или Паганини
мне заявляет от искусства,
что пенье не моя стихия?!
И был он роста небольшого
энтузиастом несомненным
с настроем  пафосного толка –
любимой жертвой от системы!

Ушёл поэтому так рано,
скончавшись от болезни редкой,
традиционно добирая
свободы, воздуха и света!
Шестидесятые в начале,
и мы, счастливчики эпохи,
опьянены ещё мечтами,
как никогда, ни до, ни после.