Пурга

Как изменилось все вокруг –
до миллиграмма, миллиметра…
Пурга.
С пургой тебя, мой друг,
с порывом ветра!

До этого такая мреть
была в душе,
такая серость,
когда,
не то, чтоб пить и петь,-
жить не хотелось!

И в это время назло всем
раскрылось небо абрикосом…
И было шесть,
и было семь,
и стало восемь.

Часам поближе к девяти
я прошептал: «Метель,мети!»
Мети, метель моя, мети
во все дороги, во все пути.

Тогда,
дорогу посветив
себе фонариком карманным,
где вьюга нудный лейтмотив
вела скрипачкою коварной,-
я вышел в ночь,
и я пошел,
и стал мне другом - капюшон.

Я шел меж белых, белых сел-
незаселенный новосел,
и мимо диких деревень –
домов без окон и дверей.

И в этой грозной белизне,
равно и чуждой и приватной
цветоделенье жизни мне
являлось четче и понятней.

Где отделение цветов
чистейших от вуально-мутных,
как отделение врагов
от тех,
кто в сердце поминутно.

И было белое – бело,
и серое - серым-серо,
и черное – черным черно.

…Приговоренные к снегам –
в стихии ищут упоенье.
Приговоренные к сердцам-
в любви найдут успокоенье.

Как изменилось все вокруг,
какое строгое искусство
пурга.
С пургой тебя, мой друг,
с порывом чувства!
 
…И я все шел, все шел и шел,
откинув напрочь капюшон.