Поэма о неудачнице

Её манили облики прохожих,
Душа чего-то с трепетом ждала,
Она, быть может, не была хорошей,
Но вот плохою точно не была.
Ей улыбались все, без исключенья,
Старушки звали «внученькой» её,
Светилась счастьем с самого рожденья,
И круг семьи вращался для неё.
Её все звали маленькой артисткой
И певчей птичкой, звонкой голоском,
Она мечтала: станет пианисткой,
Все мысли были только об одном.
Все позабудь. Жестоки аргументы.
Семья разбила детские мечты:
Идешь ты в школу. Новые моменты
Она подарит. И сожгли мосты.
Смирилась с этим. Горе позабылось,
Теперь уж пела только для себя,
Устав страдать, в учебу погрузилась,
Старалась жить, судьбу свою любя.
Лишь в дневнике украдкой записала:
Сегодня я немножко умерла,
Но никому об этом не сказала,
Я б это сделать просто не смогла.
А время дальше, дальше уносилось,
Учеба – блеск, с науками – беда,
И как она отчаянно не билась,
Была напрасна жесткая борьба.
Учителя её не понимали,
Лентяйкой звали (чаще за глаза),
Ах, если б знали…если б только знали
Её стремленья. Так, увы, нельзя.
Восьмой же класс добавил огорчений –
Её сын мэра выбрал для забав,
Она таких не жаждала влечений
И отказалась, прямо все сказав.
С того же дня она про Ад узнала
Не понаслышке. Адом стало все,
Её вся школа грязью забросала,
Крутилось долго это колесо.
Четыре года пыток, унижений,
Они не знали, чем её добить.
Она горда. Не встала на колени,
И не смогли враги её сломить.
На выпускном осталась без партнера,
Он как герой просиживал в кустах,
Не ощущая совести укора,
Пошла одна, не пав в своих глазах.
И никому обид не показала,
Смеялась всем невзгодам вопреки,
Лишь дневнику под вечер рассказала:
Второй уж раз мертва я от тоски.
Любовь пуста, она приносит горе,
Я от неё подальше быть хочу,
Я не войду ни разу в это море
И не отдамся в руки палачу.
Пришла пора мечтать об институте,
Её готовы принять на бюджет,
Ей рисовали разные маршруты
Да пели в уши: «Гений ты, поэт»…
Но все слова звучали как насмешка,
Хотелось сделать все наоборот,
Со школьных лет она была лишь пешкой,
Смиряясь с кличкой «Дурочка», «Урод».
Мала, худа, еще и близорука,
Запугана, застенчива, робка,
Она на всех навеет только скуку,
А ведь от дома слишком далека.
И выбор сделан: станет медсестрою,
Там лишь девчонки, места нет любви.
Кричала мама: «Думай головою!
Потом меня на помощь не зови»!
Так, вопреки родительским запретам
Надела гордо белый свой халат,
А все мечты оставила секретом,
Стихов решила больше не писать.
Но даже здесь её не понимали,
Она казалась странной и смешной.
- А есть ли парень?- долго вопрошали,-
Не целовалась даже? Что с тобой?
А может быть, ты просто лесбиянка?
Так и скажи, признайся, все свои…
Иль просто дура? Дорогая, встань-ка,
От нас подальше лучше ты плыви.
И вновь одна. За что? Она не знала,
Лишь на контрольных каждая звала,
Она за всех заданья выполняла,
Девчонок тайны свято берегла.
Как сложно быть «какой-то не такою»,
Серее мыши, меньше воробья,
Бродить во тьме с израненной душою,
Светить другим, дотла, порой, горя.
В работе легче станет, непременно –
Она диплом с надеждою несла.
Слепа надежда, истина нетленна,
Но не того, увы, она ждала.
Старалась очень, труд свой полюбила,
К ней потянулись все: и стар, и млад,
Она на помощь каждому спешила,
Носила гордо белый свой халат.
А за спиною сплетни полетели:
Она забава главного врача,
В глаза сказать все это ей не смели,
Но меж собой судили, хохоча.
Над ней не раз шутили неумело,
Стараясь словом ранить побольней,
Ведь все равно ответить не посмела б –
Слаба…слаба…а слабых бьют сильней.
Лишь пациенты днями и ночами
О ней одной молили небеса,
Прозвали феей с ясными глазами,
Казалось, взлетной стала полоса…
Увы…увы…синичка не взлетела,
Недолгим было счастье у неё,
Чужая злоба душу ей разъела,
Вонзила в сердце острое копье.
Зачахла птичка в огненной неволе,
Как тяжело быть странной и смешной.
Одна…одна…Зачем  же столько боли?
За что ей рок безжалостный такой?
На страх, на боль нагрянули болезни,
Она, порой, подняться не могла
И понимала: лучше ей исчезнуть,
Но поднималась, вновь по жизни шла.
Сменив работу, стала чуть мудрее
И обрела негаданно друзей,
Дорога стала легче и светлее,
Стремились все на свет её огней.
Менялись дни, опаздывали ночи,
Она жила, надеялась, ждала,
Нелегкий путь судьбою напророчен,
Пришла война и душу ей сожгла.
Поверить было просто невозможно,
Пока с работы гнать их не пришли.
Как было сложно…несказанно сложно
Осознавать, что недруги пришли.
Два дня как век в сыреющем подвале,
Потом в калитку кто-то застучал,
Участок…люди…бабушки позвали…
Она пошла, о страхе умолчав.
Из всех снарядов недруги палили,
Стучали пули, рядышком ложась,
Кольцом огня их город окружили,
И мир, и честь затаптывая в грязь.
Палило солнце, ветер клубы пыли
Бросал в лицо. Дышала смерть в глаза.
За ней солдаты стражами ходили,
Шальною пулей девушке грозя.
С ней оббежали храбрые мальчишки
Участок весь, стучали в каждый дом.
Нужна ли помощь? Есть ли кто в домишке?
Пришли за каждым, каждым старичком.
Их двадцать шесть, несчастных, одиноких,
Бежали внуки, дети отреклись,
В военных буднях серых и жестоких
Их сны кошмаром огненным сбылись.
Душа за всех отчаянно болела,
Ну, как же так? За что такое зло?
Она поверить в это не успела.
А все надежды ветром унесло.
О, этот ветер, этот жаркий ветер,
Впитавший запах крови и смертей,
Как вестник краха в огненной карете
Безмолвно гасит тысячи свечей.
И день, и ночь смешались воедино,
Был каждый шаг опасен как кинжал,
Одна лишь вера в сердце неделима,
Надежды голос за собою звал.
Она, порой, бежала по растяжкам,
Её «святой» прозвала ребятня,
Да, иногда сей груз казался тяжким,
Но у неё на сердце есть броня.
Бралась за все дела, без исключенья,
И громко пела, отгоняя страх,
Война дала ей новое рожденье,
Посеяв боль в безоблачных глазах.
Как не хотелось верить в мерзость жизни,
Но вкус её остался на губах,
Страдали старцы. Правнуки Отчизны
Бежали быстро, в юных их ногах
Так много силы. А на сердце – страха,
Душа с рожденья подлости полна,
Бросали близких, даже не заплакав.
Кому война, а им, знать, мать родна.
Но не беда. Все стали вдруг родными,
Беда связала всех одним узлом,
Да, распрощались с буднями цветными,
Так пусть война останется лишь сном.
Потом звонок: нам бабушку верните,
Мы не доедем. Здесь идет обстрел.
Найдите силы…Мост…Сюда…Ведите…
Связь оборвалась. И мобильный сел.
Сомненья прочь! -  Идемте, баба Маша,
Нам предстоит опаснейший маршрут,
Вас внучка ждет. Вернулась внучка ваша,
Мы к ней пойдем. Отрезали ей путь.
- А как Дружок? А как же кошка Манька?
Она два дня на дереве сидит.
Нет, не поеду, милая, отстань-ка,
Уже и смерть в окошко мне глядит.
- Достану кошку, уведем собаку,
Вы не волнуйтесь, Вас там очень ждут,
Повсюду ад, бойцы идут в атаку.
Они назад уже не повернут.
Ушли…ушли…молчала кошка Манька,
И попятам понуро брел Дружок,
А за спиною выстрелы из танка,
Менял обойму опытный стрелок.
Была жара, пылало ярко лето,
Пылало сердце злобою в груди,
Донбасс в огне, разменная монета,
И неизвестность только впереди.
Они прошли двенадцать километров,
Но добрались, смертям всем вопреки,
Она привыкла жить без сентиментов,
Пусть эти люди стали ей близки.
Что дальше было? Грозные обстрелы,
Походы в город рано поутру.
Мириться с правдой этой не хотела,
Да только путь отрезали добру.
Повсюду трупы, мухи, лужи крови,
И кто к такому может быть готов?
Война жестока, будни так суровы,
Ей не сбежать из огненных оков.
Она обиды в сердце не хранила,
Носила воду, ночи не спала,
О всех болезнях гордо позабыла,
Нашла свой путь и это поняла.
Пускай измята буднями одежда.
И расплелась под ветрами коса,
В её душе огнем горит надежда,
Она спешит людей своих спасать.
Минуло все, погнали «супостатов»,
И отгремели «Грады» за спиной,
Остались живы старцы и ребята,
Вернулся к ним утерянный покой.
Но от беды, увы, не отмахнуться,
Она настигла каждого сполна,
В больнице крах, нельзя туда вернуться,
Все изломала клешнями война.
Без лишних споров все туда тянулись,
Смывая след кровавых липких луж,
Ломило спины, руки плохо гнулись –
Семь этажей на десять слабых душ.
Восстановили. Справились с напастью,
Есть три врача и пара медсестер,
Работа есть, воротится и счастье,
Сплетаясь в новый красочный узор.
Она забыла обо всем на свете,
И вскоре счастье стукнуло ей в дверь,
Любовь поймала быстро в свои сети.
И сердце громко крикнуло: «Поверь»!
Он говорил: «Ты светишь, словно солнце,
Твоя невинность – драгоценный дар,
Ты для меня. Твоё сердечко бьётся
В душе моей…в душе горит пожар…»
Всему поверить девочка готова,
Он не смеётся, ценит, бережет,
Он о постели не сказал ни слова,
От всех  забот  укроет и спасёт.
И лишь подруга счастье омрачила:
- В тебя влюбился кое-кто другой…
Ему ты крепко голову вскружила,
Он словно пёс стремится за тобой.
Её слова ударили больнее,
Чем сто пощёчин, сбив невольно с ног,
Больнее ранить парня не посмеет,
Не переступит больше тот порог.
Друзей оставив, сделала свой выбор,
Долою с глаз – из сердца выйдет вон,
С души сорвалась каменная глыба,
Не нанесёт она любви урон.
А время быстро, быстро полетело,
Уж скоро свадьба. Счастьем полон дом,
Она смеялась, сердце звонко пело:
Да, мы нашлись, мы вместе, мы вдвоём!
Но вот однажды к ней пришёл тот самый,
Что полюбил её без лишних слов.
И оказалось, что смирился малый,
Что подавил запретную любовь.
Работу ищет, стал теперь семейным,
Сынок родится вскоре у него,
Он ей казался очень откровенным…
Ну, как оставить можно одного?
- Я подпишу сама твои бумаги,
Иди скорей к беременной жене.
А он ответил : «Пожелай отваги,
Она теперь нужнее мне вдвойне».
Окинул взглядом: «Ты не изменилась,
Вот только взгляд такой…как никогда…
В Андрея крепко, видимо, влюбилась,
Да не смущайся. Свадьба-то когда»?
Потом вздохнул: «Не нужно мне ответа,
Ну, я пойду…Ты, если что, прости»…
Она ж не стала спрашивать совета,
Чтоб не свернуть с искомого пути.
За полчаса подписаны бумаги,
Домой спешила так, как никогда –
Андрей вернется вскорости из Праги,
И полетят счастливые года.
Февраль казался легким теплым летом,
Когда она помчалась в новый дом,
Маячит свадьба красочным сюжетом,
И все вокруг – манящий сладкий сон.
Начистив стекла, вешать занавески
Она с досадой легкой начала,
Труды прервались писком СМС-ки:
«Я подошел. Бумаги ты взяла»?
Напрасно дверь доверчиво открыла,
Свою погибель в комнату впустив,
Она ему о чем-то говорила,
А он, не слыша, в спальню заходил.
Там, на кровати, свадебное платье
Легло роскошным ворохом шелков,
Его фата взяла в свои объятья,
Он был увидеть это не готов.
- Так, значит, скоро… Что же ты молчала?
Хотя…Зачем мне нужен твой ответ…
Смотрел в упор, она же лишь молчала,
Как объяснить: надежды больше нет.
Едва за ним угрюмо дверь закрылась,
За занавески вновь она взялась,
Так увлеклась, в работу погрузилась,
А дверь скрипела, тихо отворяясь.
Вернулся он, не вынес, не смирился
И на неё смотрел как дикий зверь,
А пульс с висках отчаянно забился,
Кричало сердце: «Кто же ты теперь»?!
Он налетел подобно урагану,
Её схватил, сжимая кулаки,
Весь мир вокруг окутало туманом,
Со здравым смыслом мысли не близки.
Она бежать пыталась, но не вышло,
Лишь обозлила, силы придала,
А крик звучал все тише…тише…тише…
С ударом новым словно уплыла.
Он избивал безжалостно ногами,
Затем швырнул на свадебный убор:
- Теперь все ясно станет между нами,
Не отвернешь ты более свой взор!
За полчаса разбита жизнь на части,
Унес с собою он её мечты,
Убил надежду, призрачное счастье,
Осколки сбросив камнем с высоты.
Не принимая тяжкую повинность,
Всю злость свою на девочку излил,
Он не наивность крал и не невинность,
Он целый мир беспечно погубил.
В крови осталось свадебное платье,
Пришла подруга, слишком опоздав,
Она ему послала все проклятья,
Но он об этом так и не узнал.
Что было дальше? Снова униженье,
Осмотр врачей, больничный, пустота,
Она пугалась даже сновидений,
Жить начиная с грязного листа.
Жених отрекся: «Мало ль с кем таскалась?
Забудь меня, мне шлюха не нужна».
И мать его немало постаралась:
- Не то, что замуж, жить ты не должна!
Прошли кошмаром целых три недели,
С каким трудом давался каждый шаг!
Но синяки сошли, и встав с постели,
Она на ватных двигалась ногах.
И никому в позоре не призналась,
Зачем же сердце близким разбивать?
С бедой своей она одна осталась,
Лишь дневнику решилась рассказать:
- Я умерла, теперь уж несомненно,
Я ничего не чувствую, совсем…
Мой дневничок, была я откровенна,
Зачем меня убил он? Ну, зачем?
Зачем хранила я свою невинность?
Зачем любви я с трепетом ждала?
Все погубила эта одержимость,
Я честь свою, увы, не сберегла.
Мой дневничок, Андрей уже женился,
Должно быть, он меня и не любил,
Назвал гулящей, очень разозлился
И очень быстро обо мне забыл.
Перечеркнула чистые страницы,
Дневник сокрыла от случайных глаз,
Теперь ей ночью слишком плохо спится,
Весь жар души навечно в ней угас.
Лишь через месяц резко пробудилась –
Ей две полоски пятый выдал тест,
Жестоко так судьба распорядилась,
На жизнь её накладывая крест.
Аборт. Аборт. И в этом нет сомнений,
Хотя бы так избавиться от мук…
Но не смогла. В тумане откровений
Не подняла на плод насилья рук.
Что было дальше? Споры, осужденья
И крики «шлюха» в спину и в лицо,
Её винили в страшном преступленье,
Вокруг сжималось плотное кольцо.
Она смирилась, ни о чем не споря,
Неся свой крест с поникшей головой,
Душа полна слезами, словно море,
Но ей удастся справиться с душой.
Тьма отступила с первым шевеленьем,
Ушли обиды, нежность расцвела,
И ей казалось: страшным сновиденьем
Вся жизнь её до этого была.
Пусть никогда не свяжется с мужчиной,
Пусть навсегда останется одна,
Её дитя – вот главная причина,
Чтоб дальше жить. Она ему нужна.
В ноябрьский день, прижав к груди младенца,
Так гордо шла, врагам в лицо смеясь,
Шептала сыну, заглушая сердце:
- С тобою я из пепла родилась…