Одинцовская быль 2

                Рождение поэта
   
Неторопливо бегут дни. В детстве они кажутся такими длинными и заманчивыми, полными неожиданных встреч и открытий. Однажды Станислав, в свои пятнадцать годков, переплыв серебрянное озеро на целые день уйдет в лес. К этому времени он знал в родном лесу каждую тропку, каждый овражик и потому не побоялся зайти в чащобу дальше, чем прежде... Стена леса стояла настолько плотно, что не было видно просветов, а многочисленные поверженные деревья и без того затрудяли поиск дороги. Станислав почувствовал острое беспокойство и тревогу, ведь он впервые в своей жизни заблудился. Как не пытался он выкарабкаться отсюда, какая-то неведомая сила возвращала его вновь и вновь в этот заколдованный лес. Неожиданно что-то темное промелькнуло среди ветвей, послышался скрип дерева и где-то совсем рядом заухал филин. «Уж не леший ли играет со мной в прятки? - забеспокоился Станислав и оглянулся по сторонам. – Эй, кто там? Выходи!» - крикнул юноша, но лес ответил  глубоким молчанием. Постояв немного, юноша  двинулся наугад, туда где деревья, как ему казалось, стояли реже и намечался незначительный просвет.

Сначала он пробирался сквозь чащобу не разбирая дороги. Сподткнувшись, Станислав упал, больно ударившись при этом о подгнившие корни. Впереди показался просвет и это придало ему сил: уже скоро он вышел на изумрудно-мшистое луговое пространство. Но тут его подстерегала новая опасность. Забыв об осторожности, Станислав угодил в небольшое мутноватое зеркальце воды. Через мгновение он стоял по пояс в трясине. Сердце юноши бешенно колотилось, а чрезмерная усталость и отчаяние мутило сознание. Не соберись он с силами, болотные недра навсегда затянули бы в свои губительные объятия...
   
Юноше стоило большого труда, чтобы выбраться отсюда. Дальше Станислав продвигался с небольшой жердиной, тщательно  ощупывая место, прежде чем поставить ногу. Вскоре болото отступило и на смену трясине пришла твердая почва. Неожиданно стена леса расступилась и перед взором юноши предстала необыкновенная картина. В окаймлении зеленой стены вековых деревьев, во всей своей первобытной красе, предстало черное, как антрацит и гладкое, словно атласный шелк, лесное озеро. Ничто, кажется, не нарушало этого уедененного спокойствия, только два диких селезня, взлетевшие с его поверхности, слегка всколыхнули непроглядные воды. На темном, мерцающем водном зеркале самым непостижимым образом, ослепительно сверкая белизной, красовались многочисленные лилии. Не успел юноша в волю налюбоваться этой картиной, как сверху с небесной высоты, едва обозначив свой полет широкими крыльями, на озеро опустилась белоснежная лебедь. Горделивая птица легко скользнула по озерной глади и на глазах изумленного Станислава обернулась в красивую девушку. Девушка была одета в длинное, белое платье; голову красавицы венчал кокошник из драгоценных каменьев, а посреди венца ярким золотым огнем горела звезда; на груди красовалось жемчужное монисто, а от самой девушки исходило неземное сияние... 
   
Красавица легко, не касаясь воды, приблизилась к остолбеневшему юноше и приветливо улыбнувшись, заговорила:
  - Здравствуй! Долго же ты шел ко мне. Я исполню любое твое желание, только подумай сначала и скажи, что ты хочешь больше всего на свете?
  - Вот так дела! – произнес зачарованный Стас и между тем глубоко задумался. «Что же такого пожелать,  богатства или славы? Нет, все не то. А может это только сон?» - засомневался юноша и в это время девушка засмеялась своим звонким, похожим на журчание ручейка, голосом.
  - Ну, что герой, выбрал уже?
  - Да, я хотел бы стать мастером своего дела, - твердо ответил Стас.
  - Хорошо, я все сделаю, как ты хочешь, но ты забудешь дорогу сюда.
И девушка одарила юношу своей лучезарной улыбкой). Прощай и будь осторожен! – раздался ее звонкий голос и на глазах изумленного Станислава легко взмахнув рукой, она тотчас же обернулась в белого лебедя. Скользнув по поверхности озера, птица плавно оторвалась от воды и взмыла в небеса. Лишь легкое перышко упало с высоты, прямо к ногам Стаса.

 *  *  *
Незаметно течет река времени. Навсегда отзвучала пора беззаботного детства, а за ним и отрочества. Станислав в свои семнадцать выглядел вполне взрослым, самостоятельным человеком. За что бы он не брался, все получалось слаженно и добротно, словно всю жизнь только этим и занимался. И стали зазывать его к себе односельчане: кто послесарничать, а кто по столярному делу. Уж очень многим нравилось отношение этого паренька к своей работе: «Коль возьмется за дело, то на совесть – без изъянов! И не просто сделает, еще и приукрасит вдобавок! Хвалили Станислава земляки:
  - Вон какие наличники на окнах да на дверях смастерил! Красота, одно слово мастер! И в кого он только пошел? Вроде бы никто его плотницкому делу не обучал? - говорили одни. 
  - Да в отца он пошел, в Павла Терентьевича: тот все болезни знал и любого мог на ноги поставить. Вот так его усердие и перешло к младшему», - вторили другие.   
   
Только Станислав ко всему относился спокойно, вроде бы ни о нем беседа шла, и усмехался, когда его хвалили. Он то, конечно, лебедь ту белую позабыл и про озеро ничего не помнил, только иногда находило на него тревожное и радостное чувство: то-ли в грезах своих, то-ли во снах являлась к нему необыкновенной красоты девушка: что-то говорила своим серебристым, ласковым голосом и тут же бесследно исчезала...
   
А время шло: уже и армия не за горами. Познакомился Станислав с одной местной девушкой. Нравилась она ему да и он был ей люб. Вот только не хватало смелости подойти к синеглазой да объяснится. Скромен был, а друзья не помогли этому союзу свершится – завидывали ему: «Он и в труде знатен и среди односельчан советник, а тут еще, энту самую, ядренную красавицу увести готов! Не много ли одному?» Приметили односельчане за Станиславом одну особенность: все чаще, чем это было прежде, стал он уеденяться. То в лесу его встретят на опушке, а то и вовсе, сидит бывало, о чем-то своем думает и нашептывает, словно молитву читает.

Односельчане сразу понять не могли: в чем тут дело? Да только тайна эта неожиданно открылась и все сразу стало ясно. Увлекся Станислав поэзией, то есть вирши начал писать. Сперва в голове все обдумывал, а затем уже на бумагу переносил. И выходили из под его пера поистине чудные строки. Земляки только диву давались: «Ну и Станислав, ну и разумник! Правду в народе говорят: коль талантлив, то во всем!» И часа не проходило, чтоб Станислав не думал о поэзии, как о чем-то сокровенном. И хотя порой это новое увлечение шло в разрез той помощи, которую он оказывал землякам, Станислав уже не мог отказаться от стихосложения. И было в этом в этом новом для него увлечении, что-то особенно чарующее и возвышенное, способное разжечь в душе яркое пламя любви и красоты. Станислав, будучи от природы любознательным и настойчивым, не раз задавал себе вопросы: «Почему, например, лягушка замерзая в пруду и превращаясь в льдинку, снова оживает весной и, как ни в чем не бывало живет себе дальше? Или почему лошадь, либо корова, всегда перебегает дорогу близко идущему транспорту? А почему августовская земляника не чета июньской – сладкой и душистой?» Уверенно и настойчиво шел Станислав к намеченной цели, свято веруя в то, что однажды, подобно озерной кувшинке, выплывет из «Тихой глубины» его счастье и свершится чудо...

                Продолжение следует...

                http://stihi.ru/2021/11/20/3236