И образцам не до примеров

И образцам не до примеров,
как жить, с почтеньем не читать.
И Дон Кихот был пионером,
а Гамлет мог осуществлять.

И невозможное магнитит
неподражаемой порой:
как ни вертите, Нефиртити –
чеканный образ мировой!

До неприступного барьера
непреступимая черта:
соблазн за шаг до преступленья
в боязни белого листа!

Всё время – «грань исчезновенья»,
мотив, связующий порой
с пространством первого прочтенья,
его реликтовой волной.

В крутой период обустройства
уже ни в чём не преуспеть, –
надеждам на счастливый проблеск
в деталях дьявольских гореть!

Как за соломинку хватаюсь
за поступления извне,
сопротивлением питаюсь,
пытаясь подражать себе.

При бессердечной аритмии
в процессе созиданья сбой
всеразрушающей стихии
и «микросмерть», само собой!

Да, не до жиру от излишеств,
и в этом, видно, смысл и цель,
зла не желая ближним, лишь бы
не доходить… от «добрых дел»!,
как жить, с почтеньем не читать.
И Дон Кихот был пионером,
а Гамлет мог осуществлять.

И невозможное магнитит
неподражаемой порой:
как ни вертите, Нефиртити –
чеканный образ мировой!

До неприступного барьера
непреступимая черта:
соблазн за шаг до преступленья
в боязни белого листа!

Всё время – «грань исчезновенья»,
мотив, связующий порой
с пространством первого прочтенья,
его реликтовой волной.

В крутой период обустройства
уже ни в чём не преуспеть, –
надеждам на счастливый проблеск
в деталях дьявольских гореть!

Как за соломинку хватаюсь
за поступления извне,
сопротивлением питаюсь,
пытаясь подражать себе.

При бессердечной аритмии
в процессе созиданья сбой
всеразрушающей стихии
и «микросмерть», само собой!

Да, не до жиру от излишеств,
и в этом, видно, смысл и цель,
зла не желая ближним, лишь бы
не доходить… от «добрых дел»!