Таланту Чехова. В почтовом отделении

   Хоронили мы как-то на днях
молоденькую жену нашего старого почтмейстера Сладкоперцева.
Закопавши красавицу, мы, по обычаю дедов и отцов,
отправились в почтовое отделение «помянуть», чтоб отлегла тяжесть от сердца.
Когда были поданы блины, старик-вдовец тихо встал,
горько заплакал и сказал:
Блины такие же румяненькие, как и покойница. Такие же красавцы! Точь-в-точь!
    Да, - согласились поминавшие, - она у вас действительно была красавица…
Женщина первый сорт – и днём, и, видимо, была такой и в ночь!
    Да-с… Все удивлялись, на неё глядючи… Но, господа, любил я её не за красоту
и не за добрый нрав, когда я приходил в своём мундире.
Эти два качества присущественны всей женской природе
и встречаются довольно часто в нашем  подлунном мире.
Я её любил за иное качество души. А именно-с:
любил я её, покойницу, дай бог ей царство небесное, за то, что она,
при бойкости и игривости своего характера, мужу своему была верна.
Она была верна мне, несмотря на то, что ей было только двадцать,
а мне скоро уж шестьдесят стукнет, она мне, старику, была всегда верна!
    Дьякон, трапезовавший с нами в молчании,
с красноречивым мычанием,
не желая  высказывать иное мнение,
кашлем выразил своё сомнение.
    Вы не верите, стало быть? - обратился к нему вдовец.
    Не то что не верю, - смутился дьякон, - а так… Молодые жёны нынче, как с хрустом огурец,
уж слишком тово… рандеву, соус провансаль, коль где-то рядом молодец.
   Вы сомневаетесь? А я вам докажу-с! Не вдаваясь в  прострации!
Я в ней поддерживал её верность разными способами её изоляции,
так сказать, стратегического свойства, вроде как бы фортификации.
При моём поведении и хитром характере жена моя не могла изменить мне ни в каком случае.
Я хитрость употреблял для охранения своего супружеского ложа,
не то что некоторые невезучие! -
Слова такие знаю, вроде как бы пароль. Скажу эти самые слова и - баста,
могу спать в спокойствии насчёт верности… Всё это у меня получалось неспроста!
    Какие же это слова золотые?
    Самые простые -
Я распространял по городу нехороший слух!
Вам этот слух доподлинно известен. Я говорил всякому по-братски:
«Жена моя Алёна находится в сожительстве с нашим полицеймейстером
Иваном Алексеичем Залихватским».
Этих слов было достаточно. Ни один человек не осмеливался ухаживать за Алёной,
ибо боялся полицеймейстерского гнева, как железяки раскалённой.
Как, бывало, увидят её, так и бегут прочь, чтобы никто ничего не выдумал
И чтоб Залихватский чего не подумал.
Хе-хе-хе. Ведь с этим усастым идолом свяжись, так потом не рад будешь,
пять протоколов составит насчёт санитарного состояния. - Сон забудешь!
К примеру, увидит твою кошку на улице и составит протокол такой заковыристый вот,
как будто кошка - это бродячий скот.
    Так жена ваша, значит, не жила с Иваном Алексеичем? - удивились мы протяжно.
    Нет-с, это моя хитрость, хе-хе. Что, ловко надувал я вас, молодёжь? Жалеете страшно?
Ум-то у меня есть!
Так вот оно в умной жизни и есть.
    Прошло минуты три в молчании.
Мы сидели и молчали, и нам было обидно и совестно за наш облик,
что нас так хитро провёл этот толстый красноносый старик.
     Ну, бог даст, бобылём жить побоишься, -
проворчал вполголоса дьякон, - 
 в другой раз женишься! 
1883 год.
_____
Чехов А.П. В почтовом отделении. 
Хоронили мы как-то на днях молоденькую жену нашего старого почтмейстера Сладкоперцева. Закопавши красавицу, мы, по обычаю дедов и отцов, отправились в почтовое отделение «помянуть».
Когда были поданы блины, старик-вдовец горько заплакал и сказал:
— Блины такие же румяненькие, как и покойница. Такие же красавцы! Точь-в-точь!
— Да, — согласились поминавшие, — она у вас действительно была красавица… Женщина первый сорт!
— Да-с… Все удивлялись, на нее глядючи… Но, господа, любил я ее не за красоту и не за добрый нрав. Эти два качества присущественны всей женской природе и встречаются довольно часто в подлунном мире. Я ее любил за иное качество души. А именно-с: любил я ее, покойницу, дай бог ей царство небесное, за то, что она, при бойкости и игривости своего характера, мужу своему была верна. Она была верна мне, несмотря на то, что ей было только двадцать, а мне скоро уж шестьдесят стукнет! Она была верна мне, старику!
Дьякон, трапезовавший с нами, красноречивым мычанием и кашлем выразил свое сомнение.
— Вы не верите, стало быть? — обратился к нему вдовец.
— Не то что не верю, — смутился дьякон, — а так… Молодые жены нынче уж слишком тово… рандеву, соус провансаль…
— Вы сомневаетесь, а я вам докажу-с! Я в ней поддерживал ее верность разными способами, так сказать, стратегического свойства, вроде как бы фортификации. При моем поведении и хитром характере жена моя не могла изменить мне ни в каком случае. Я хитрость употреблял для охранения своего супружеского ложа. Слова такие знаю, вроде как бы пароль. Скажу эти самые слова и — баста, могу спать в спокойствии насчет верности…
— Какие же это слова?
— Самые простые. Я распространял по городу нехороший слух. Вам этот слух доподлинно известен. Я говорил всякому: «Жена моя Алена находится в сожительстве с нашим полицеймейстером Иваном Алексеичем Залихватским». Этих слов было достаточно. Ни один человек не осмеливался ухаживать за Аленой, ибо боялся полицеймейстерского гнева. Как, бывало, увидят ее, так и бегут прочь, чтоб Залихватский чего не подумал. Хе-хе-хе. Ведь с этим усастым идолом свяжись, так потом не рад будешь, пять протоколов составит насчет санитарного состояния. К примеру, увидит твою кошку на улице и составит протокол, как будто это бродячий скот.
— Так жена ваша, значит, не жила с Иваном Алексеичем? — удивились мы протяжно.
— Нет-с, это моя хитрость… Хе-хе… Что, ловко надувал я вас, молодежь? То-то вот оно и есть.
Прошло минуты три в молчании. Мы сидели и молчали, и нам было обидно и совестно, что нас так хитро провел этот толстый красноносый старик.
— Ну, бог даст, в другой раз женишься! — проворчал дьякон.
1883