Характер - это судьба

                "Чем больше имя знаменито,
                Тем неразгаданней оно".

                \ Б. Ахмадулина \


     В эпиграфе - сущая правда! И мы с Вами продолжаем разгадывать перипетии последнего года жизни М.Ю. Лермонтова, начатые в повествованиях "Безочарование" и "Предсказание" (см).

                В Москве
 
     Итак, Поэт покинул Петербург, взяв курс на Кавказ, в новый полк. Задержался на несколько дней в Москве, въехав туда 17 апреля 1841 года. Остановился у тетки, графини Дмитриевой-Мамоновой на Воробьёвых горах. В один из дней обедал в модном  Французском ресторане со Львом Голицыным и Павлом Олсуфьевым... Те привели с собой молодого немца Фридриха Боденштедта, поклонника Мишеля, переведшего некоторые его стихи. Он-то и оставил нам самый подробный словесный портрет гения. Читаем.
     "У вошедшего была гордая и непринужденная осанка, средний рост и необычайная гибкость движений. Гладкие белокурые, слегка вьющиеся волосы оставляли открытым необыкновенно высокий лоб. Большие, полные мысли глаза, казалось, вовсе не участвовали в насмешливой улыбке, игравшей на красиво очерченных губах молодого офицера. Поражали удивительно красивые холеные руки."
     Немец удивился, что Лермонтов слабо отреагировал на его слова восхищения стихами, а в дальнейшем разговоре за столом задевал почти каждого. В обращении же с прислугой вообще употреблял выражения, которые в ходу у большинства русских...
Такое невыгодное впечатление, впрочем, сменилось почти на обратное на следующий день, в гостиной у тетушки. Позднее он узнал также, что Мишель был удивительно силен, а руками скручивал на спор петли из шпицрутенов.
     Посетил Поэт и философа-славянофила Самарина, с которым познакомился годом ранее у Погодина... Речь шла о московской литературной жизни, о журнале "Москвитянин" и об откликах на "Героя нашего времени". В самом начале знакомства Самарин так оценивал  Лермонтова: 
     "Этот человек слушает и наблюдает не за тем, что вы ему говорите, а за вами, и, после того, как он к вам присмотрелся и вас понял, вы продолжаете оставаться для него чем-то внешним, не имеющим права что-либо изменить в его существовании.
"Первые мгновения присутствия этого человека были мне неприятны".
     Но теперь они почти друзья. А вскоре в Москву нагрянул и лучший друг и кузен: Алексей Столыпин (Монго). Это первый красавец Петербурга и внук адмирала Мордвинова. Он тоже отправлен на Кавказ. Но пока вновь озабочен своими неудачами с Александрин*. Последние два дня друзья неразлучны и вместе продолжат путь в действующую армию...

                В Пятигорск

    Когда бы не "Записки" Столыпина, мы лишь поверхностно знали бы о личности и событиях жизни Гения. А он подмечал даже такие тонкости:
     "Если Михаил держал в руках кисть, писал маслом или набрасывал рисунки, он был обычно весел и отвлекался много - даже любил это делать. Когда же он сочинял прозу или стихи, он не терпел присутствия кого-то в комнате. Правда, иногда он и на людях резко собирался, уходил в сторону и записывал быстро-быстро на первой попавшейся бумаге, вовсе не глядя на тех, кто вокруг. Так были написаны и знаменитые "Тучи".
     И вот они вместе в дороге к месту службы... Глядя на пейзаж и строения вокруг, Мишель обращается к другу: "Почему мы такая бедная страна? У нас прекрасная природа. Земля, способная рождать бескрайнюю пшеницу. Добрый народ, могучий, сильный!" И продолжает: "Ужели прав был Чаадаев, что мы рождены подать собой какой-то мрачный пример человечеству - очень важный, разумеется,- пример
того, как не надо?" Пророчество Гения...
     После Ставрополя Мишель вдруг решает заехать в Пятигорск. На очередной остановке отправляет веселое письмо Софи Карамзиной. В нем сообщает, что стал сочинять французские стихи и посылает ей новый: "Ожидание"\L Attente\.
     В штабе придумывает причину смены маршрута: необходимо подлечить старые болячки...

                Канун

     Остановились в доме Чиляева. Рядом, во флигеле у Верзилиных, жили Мартынов с Глебовым... Первый, бравый кавалергард, сам только что вышел в отставку. (Спустя 140 лет, тоже по пути в горы Кавказа, я отметилась в этом уголке Пятигорска.)
     Лермонтов сразу пошел на прогулку по Пятигорскому бульвару, к Елизаветинскому источнику... Но вдруг свернул к гроту, где когда-то сам и устроил встречу Печорина и Веры. На сей раз там сидела молодая женщина, чем-то напомнившая ему Вареньку Лопухину. Его окликнули... Это была Катенька Быховец, которую сразу стал называть "правнучатой сестрой". Да, родня, но дальняя, а именно такую только и признавал.
     Здесь же оказался тогда и Левушка Пушкин, который и ввел старых знакомых в дом Верзилиных, где часто проводились вечера. Царили тут хозяйки - сестры Эмилия, Аграфена и Надин. Первую называли "Розой Кавказа". За ней ухаживал Николай Мартынов.
 
     Вернемся к "Запискам" Столыпина. Тот пытается с запозданием "разобраться в вещах, которые понять не дано..." Он пишет "Если кто-то скажет вам, что владеет тайной выстрела у подножия Машука 15 июля, - гоните его в шею!. Это говорю вам я - прямой свидетель и участник событий. За два дня до случившегося не было даже тени ссоры. Внешне, конечно".
     Мишель в те дни  до 6 июля занимался приготовлением бала в Гроте Дианы, вместе с Катей и Монго. И даже похитил для этого струну в Павильоне "Эолова арфа"... Он решил устроить празднество именно в Гроте. Были оппоненты, желавшие провести его в Казенном саду. На что Мартынов ответил: "Всё равно всё будет так, как захочет Лермонтов". В те же дни он говорил Глебову: "Все слушают его шутки и делают вид, что им нравится. Черта с два! А мне надоело! Вот здесь, понимаешь?" И провел рукой по горлу.
     Бал прошел удачно, не считая инцидента с загоревшимся фонариком. С последнего котильона Мишель умыкнул Катеньку, с которой танцевал весь вечер. Перехватил её у юного Бенкендорфа, которого называл "племянником великого инквизитора". Проводив Катишь до дома, помчался в Железноводск, где принимал ванны и временно жил... Перед сном редактировал свой стих "Пророк", невольно сравнивая его с пушкинским. Он как бы продолжал:

                "С тех пор, как вечный судия
                Мне дал всеведенье пророка,
                В очах людей читаю я
                Страницы злобы и порока."

   
     Обратимся снова к воспоминаниям Монго... "Если б он не поехал к вечеру 13 июля в Пятигорск к Верзилиным, эта книга была бы другой. Ещё каких-нибудь 27... Он мог бы постареть и измениться. Стать более легким, более терпимым. Вообще другим! Наделать глупостей... Но он совершил только одну: выехал в Пятигорск. Вероятно, соскучился. Но он и всегда был легкомыслен донельзя".
     "Жизнь - толкотня честолюбий", - Мишель часто повторял эту фразу из Стендаля... Тот, кто вызвал его на дуэль, был слишком честолюбив. Красавец, считавший себя неудачником. Бывший товарищ по юнкерской школе, плохо понимавший шутки и писавший неважные стихи. Жениться на Эмилии - был его последний шанс. А тут Мишель... при дамах. Ему "надоел Грушницкий, строящий из себя Печорина". Случай подвернулся.
     Многих подстрекали вызвать Поэта на дуэль, тем более что он стрелял всегда  в сторону. Но все прежде отказывались. И вот...
     Чего только не предприняли Монго и Дорохов, дабы избежать дуэли. И даже на случай удачного исхода привезли с собой ящик "Шампанского"... Последние слова Поэта хорошо расслышал один из секундантов - юный князь Васильчиков: "Я в этого дурака стрелять не буду!" Они донеслись и до второго дуэлянта...


                Синий цвет вечности

     У Беллы Ахмадулиной, цитируемой мной в эпиграфе, есть повесть о стареющем Мартынове... Ведь Лермонтов для неё - любовь всей жизни. Судьба убийцы великого поэта, проклятого потомками, оказалась ужасна.
     А жизнь Гения продолжается. Его ореол сияет, как "синий цвет вечности"**, с которым он сравнивал вид над Бештау...


                17 ноября 2021 г.

  * - экзальтированная графиня Воронцова-Дашкова
 
  ** - именно так и называется последний роман о Лермонтове