Сон конквистадора

                Наталии Ойсгельт

Окружён рогатыми богами,
Я мечтаний давних не предам:
Тонкою чертой над облаками
Вьётся путь к далёким берегам.

С малых лет меня виденье мучит,
Всё о нём, - и плачу, и пою:
Прочертил Америго Веспуччи
Ключевую линию мою.

Так, совсем не думая о визе,
Посылаю прошлому привет,
Поцелуй воздушный Кондолизе,
И беру билет на Новый Свет.

Собирайся, свет мой!..
Пусть отвага переборет все сомненья!
Пусть приютят окрестности Чикаго
И тебя пусть убоится грусть.

Занавеска. Покидаю сцену.
И, уже вменяемый вполне,
Роговую мантию надену, (с)
Доплыву до Града на холме.

Рыбы и представить не могли бы
Все картины под и надо мной.
Только - вот он, показался глыбой, -
Город над зелёною волной.

Сброшу панцырь: голый, без нарядов,

Но...

...не позабуду до сих пор,
Как огромноглазая наяда
Глянула:
"Ты мой конквистадор?"

Жгло.
И обжигало это Слово.
И персты сгорали.
И рога.
И, волшебным словом зачарован,
Как в стихе известном Гумилёва,
Позабыл о дальних берегах.

В птичьем гаме плыли оригами.
Приходила, Запад заслоня,
И своими тонкими руками
Уводила в заводи меня.

Словом тихим, преподобным чуду,
Говорила всё о том, о том,
Что мечтанья скоро позабуду
И усну над розовым листом.

Только, всё же,
будто признак вещий,
Призрак-леший виделся, когда
Серебристой пуговицей блещет
С неба шестигранная звезда.

Гогоча иллюзию о рае,
Грубый голос разбудил меня,
Проревел:
- Ну, как ты, Николаич,
Соискал ты череп от коня?..

*
 
Все свои тревоги сокрушу я,
Будет новой жизни череда.
И волною пенной забушуют
В памяти пропавшие года.

Брошу всё, что чуждо и что тесно,
Сброшу и копыта, и рога.
Осеню себя знаменьем крестным,
И за руку
с ангелом небесным
Улечу... К далёким берегам.