Письмо сыну

Я часто натыкался на самые разные “Письма от отца к сыну” — и читал эти сочинения до конца, хотя и не был сыном автора-отца. Где-то внутри понимаю, что эти письма и шоу, и жажда дать урок, и вроде “знака качества”, что я-то тоже хороший отец. Пишу свое письмо.

Не знаю, когда ты его прочтешь, и не буду исправлять раз в год. Сейчас тебе между пятью и шестью, ты абсолютно все понимаешь правильно и с первого раза, а значит, можно надеяться, что и в пятнадцать, и в пятьдесят-шестьдесят ты будешь таким же.

Начну с главного: самая большая моя мечта, чтобы ты всегда помнил, как сильно я любил тебя всю твою жизнь. И при этом, когда меня не станет, чтобы это не было для тебя ударом. Чтобы ты легко и спокойно отпустил меня из своего сердца, оставив только в памяти! Там, куда я попаду, надеюсь, время идет иначе, и я смогу прождать тебя без тоски сколько угодно долго.

Я верю, что после смерти стану гораздо мудрее и могущественнее, что я превращусь в осколок Вселенной, который одновременно может находиться везде и всегда, как элементарная частица. И что мне можно будет наблюдать, как ты растешь или стареешь, как ты нянчишь своих детей, внуков. В это я точно верю.

И хочу надеяться, что мне позволено будет “там” (дальше буду писать это слово без кавычек) хранить всю любовь к тебе, все наблюдения и все воспоминания. О твоих выпавших зубах и о тех, которые будут выбиты или ты выбьешь кому-то. О девочках, которые делили тебя и которые бросили тебя. О собаках, которых ты приютил дома или отогнал от кого-то.

Вряд ли там я смогу на что-то влиять. Но если все же правила таковы, что сверху можно от чего-то предостеречь тех, кто остался здесь, или как-нибудь помочь, я приложу все силы.

Ты добрый малый, сынок, гораздо более добрый, понимающий и честный, чем принято думать о мальчишках твоего возраста. Ты сказал мне как-то, что мечтаешь стать изобретателем. Ну, справедливости ради, ты говоришь это почти каждый день! И когда я спросил, а что же ты изобретешь, ты ответил — лучи, которые лечат деревья.

Я после этого разговора был очень горд, так горд, что забыл рассказать тебе... Когда ты только научился ездить на своем "беговеле", ты катался во дворе у бабушки и увидел дерево с сильно ободранной корой. На секундочку напомню, что в то время катался ты намного увереннее, чем разговаривал.

Ты слез с велика и молча обнял заболевшее дерево. Вряд ли оно дождется твои лучи, хотя как знать. Но на планете с каждым годом будет все больше больных деревьев, кто-то должен будет им помочь.

И еще один случай. Я укладывал тебя спать, а ты решил рассказать мне про книгу, которую вы читали с мамой. В книге дружили скрипач и кот, а потом их дороги разошлись. И однажды кот на улице услышал самую грустную мелодию — музыкант отчаялся отыскать своего друга и сочинил об этом пьесу.

И ты так горько зарыдал, когда пересказал мне эту историю. Совсем не так, как плачут маленькие дети — хныкают или ноют. Так плачут взрослые, когда ничего не могут изменить. Я не представлял до этого, что ты так тонко чувствуешь чужое горе.

Я хотел бы уберечь тебя от всего, так страшно выпустить тебя в мир, и страшно оставить в этом мире одного. Но точно придется. Оглядываясь на свою собственную жизнь, могу точно сказать: шишки набивать больно, но не слишком, и боль проходит относительно быстро. А твои шишки я буду ощущать куда больнее, а саднить они будут дольше.

Будь молодцом, сынок. Помни меня, но никогда не грусти обо мне. Если бы меня спросили, что главное в твоей личности, я бы сказал: ум и доброта; эти качества проведут тебя через всю жизнь и сделают счастливыми тебя и всех вокруг.

Папа Антон.