Робкий Лев. Поэма. Глава 28. Приказ о наказании

Приказ о наказании ни за что

Не может проницательность сама
Постичь безумие под маскою ума.
Д. Байрон. Паломничество Чайльд Гарольда

1
Роман воспринял с пониманьем
Приказ со строгим наказаньем
Его, Жидкова, Савчука —
Сменили тактику в верхах.

Жидков, ужасно возмущённый,
Потребовал всё объяснить,
Арапов, несколько смущённый,
Сказал, что надо погодить.

«Без помощи Евстрата жалок
Наш горделивый командор,
И без спасительных подсказок
Он от Жидкова прячет взор», —

Роман спокойным оставался.
Ну, а тем временем Евстрат
Над ними всеми издевался,
Настроясь на «шутливый» лад:

«Да-а, как же я не догадался,
Что нарушители вы все?» —
И он искусственно смеялся,
Являя зло во всей красе.

Когда Онучин так общался,
Надеясь, что его поймут,
То он на землю опускался
На эти несколько минут —

И становился уязвимым,
Таким же точно, как Роман:
Теперь судья мог быть судимым,
«Неприкасаемым» — «брахман».

Роман поймал момент удачи,
Он мощный импульс ощутил,
Чтобы обидчику дать сдачи —
Ударить, сколько было сил:

«Я думал, ты переживаешь,
Нас хочешь как-то поддержать...
Но ты же рад... И не скрываешь...
Как это надо понимать?»

Онучин замолчал, смутился
И, взяв бумаги со стола,
В свой угол тихо удалился,
Как будто у него дела.

Жидков вернулся от Гордея.
Ему Арапов клялся в том,
Что он, претензий не имея,
Был совершенно ни при чём.

Жидков в сердцах сказал Роману:
«А почему же ты молчишь?
Ведь ты потворствуешь обману,
Молчаньем дела не решишь!»

Роман имел другое мненье,
Поскольку, изучив приказ,
Отбросил всякое сомненье:
Приказ подписан был как раз

В те дни, когда Евстрат был главным,
А, значит, это злая месть
Своим коллегам «своенравным».
Числа подобным актам несть:

«Жидков наивно полагает,
Что он случайно жертвой стал,
Он до сих пор не понимает,
Как здесь высок страстей накал.

Приказ был выношен Евстратом,
И созревал он ночью, днём
В воображении богатом...
А в сущности — уже больном...»

Жидков, лишившийся поддержки,
Стал жаловаться Савчуку,
Евстрат, печатавший без спешки,
Всё слышал там, в своём углу.

«Ну что ж, мы все под Богом ходим!» —
Савчук уныло произнёс,
Роман, как будто между прочим,
Вдруг задал каверзный вопрос:

«А вдруг тот «Бог» имеет имя?..
Хотелось бы его узнать...» —
«О-о, остроумно! Шутка-прима!» —
В углу заговорила «знать».

Так существа из высшей расы,
Макак исследуя, весьма
Удивлены, что их гримасы
Содержат признаки ума.

«Евстрат, за власть свою цепляясь,
На помощь призывает страх,
А я в защите не нуждаюсь,
В нижайших будучи чинах.

Я отказался от желанья
Остаться здесь любой ценой —
Теперь пусты его старанья,
Ему не совладать со мной.

Мне незачем идти к Гордею —
Я знаю, что не виноват.
За эту подлую затею
Наказан будет мной Евстрат».

2
Но это сильное желанье
Роман мгновенно подавил,
Как только получил заданье:
Ему Онучин поручил

Размножить срочно «Положенье»...
А документ тот содержал
Евстрата стилем изложенье
Формирования начал

В заводе некого «Совета»
Специалистов молодых —
Как предпосылки для расцвета
Идей и тем передовых.

Евстрат возился с практикантом,
Всегда его превозносил
Как парня с редкостным талантом,
И не жалел на это сил.

Андрей представлен был Гудкову
Как человек, что «Power Point»
Знал в совершенстве, мог толково
(Чем он, конечно, был бы горд)

Им презентацию оформить.
Роман никак не мог понять,
Куда Онучин хитрый клонит,
Помогший опубликовать

Статью Андрея в том журнале,
Где напечатан был Гудков,
Затем Арапов: «В арсенале
Евстрата множество ходов,

Он незаметно расставляет
Одну фигуру за другой.
Евстрат Андрею помогает...
Как будто это сын родной...

Так вот в чём главный ход Евстрата!
Готовит сыну он плацдарм!
Такой манёвр надёжней блата.
О, украинский командарм!

Чьё место сыну он готовит,
Скрывая замыслы пока?
Кого он в нужный час подловит?
Конечно же, Боровика!»

Роман, за ними наблюдая,
Давно заметил: Боровик,
С Евстратом часто обсуждая
Проблемы важные, отвык

За их осуществленье браться —
Он был достаточно ленив,
Зато любил покрасоваться,
Поскольку очень был красив,

У переводчиц был в почёте,
У них всё время пропадал,
Привычки не имел к работе,
Куда-то часто уезжал.

Евстрат же — противоположность:
То, что наметил Боровик,
Но бросил, осознав всю сложность,
Онучин делал за двоих.

И превзошёл все ожиданья
Тот результат, что он стяжал:
Евстрат все рычаги влиянья
В своих руках уже держал.

Евстрат был нужен постоянно
Гудкову, даже сам Большов
С ним совещался регулярно —
Так далеко Евстрат зашёл.

Все стали отвыкать от мысли,
Что есть научный консультант,
И Боровик, в каком-то смысле,
Ненужным стал... как практикант.

Евстрат к нему переменился:
Он непривычно грубым стал
(Чему Роман не раз дивился),
И даже голос повышал.

Арапов требовал отчёта
(И, как Евстрат, был раздражён),
Зачем он уезжал с завода,
Куда с работы едет он,

И говорил ему с презреньем
Губами с мелкой бахромой,
Что он теперь под подозреньем —
И повезёт его домой.

И даже сам Большов однажды,
Увидев вдруг Боровика,
Воскликнул: «Здравствуйте, Геннадий!» —
Дивясь: он здесь ещё пока?

Всё это не насторожило
Нисколечко Боровика,
На всех смотрел он свысока
И улыбался очень мило.

Однажды, в мыслях о своём,
Он поднял палец вертикально:
«Бумажка на столе моём —
И та уж представляет тайну!»

Он не заметил, как Евстрат
От этих слов его скривился...
И, несомненно, вдохновился
Бахвальство это наказать.

Роман поймал себя на мысли:
Геннадию подобен он —
Стараясь избежать конфликта,
Наносит сам себе урон.

Да, начал он сопротивляться...
Но недостаточно пока —
От страха надо избавляться,
Намять противнику бока.

3
Обретший о Евстрате знанье,
Наташе сообщил Роман:
«Себя готовит на закланье
Интриг и подлостей гурман.

Для сына место занимая,
Наш хитроумнейший Евстрат
Настроен, как я понимаю,
На стопроцентный результат.

Такая жёсткая задача
В душе всегда рождает страх:
«А вдруг случится неудача?
Тогда наступит полный крах!»

Он сам себя лишил свободы,
А мне он руки развязал.
Беречь посеянные всходы
Он должен: чтоб никто не знал

Про сына, хлёсткие удары
Он будет молча пропускать,
И будут слишком запоздалы
Его попытки наказать.

Сын — очень лакомый кусочек
Для всех взращённых им врагов,
Но, следуя примеру дочек,
Как это сделал Рыбаков,

Евстрат идёт напропалую...
Он совершенно не учёл:
Не всех Фортуна так балует,
Как Рыбакова — тот орёл,

Глядит с достоинством, как барин,
Евстрат — озлобленный лакей,
И их различье (рок коварен!)
Коснётся также их детей». —

«Онучин, может быть, уверен,
Что нету у него врагов?» —
«Я — враг его, и я намерен
Не отпускать ему грехов!

А где один — там и другие...
Здесь просто у меня нет слов:
Евстрат заботится о сыне...
И тащит в логово врагов!
 
Беда Онучина не в том,
Что он и в самом деле умный,
Он, при мышленьи развитом,
Ведёт себя... словно безумный.

Не оправдать ему ничем,
Что, сам поднявшись на вершину,
В уме отказывает всем...
А также и родному сыну.

Он не способен допустить,
Что враг умней его быть может,
Но смутный страх Евстрата гложет...
И может даже погубить».

4
Раз в месяц семинар научный
Свою работу начинал,
И этот термин благозвучный
Всегда Романа восхищал.

На этот семинар являлся
Гудков, как правило, всегда,
Но он был в отпуске. Собрался
Туда Гордей... Но вот беда —

Он совершенно растерялся!
Чтоб не подвёл под монастырь,
Евстрат (он в теме разбирался)
Поехал с ним... Как поводырь.

Гордей вернулся с семинара,
Собой довольный, как герой,
Он говорил высокопарно,
И даже чересчур порой:

«Ну, что, сидите?.. Ну, сидите...
Работайте хоть допоздна...
Бумажки всякие пишите...
Бумажкам вашим грош цена!»

Когда служебную записку
Роман к Арапову принёс,
Там Боровик, сидевший близко,
С ним важный обсуждал вопрос.

Онучин же, сидевший рядом,
Служебную записку взял,
Её окинул острым взглядом
И что-то быстро написал.

«Онучина лишить конфеты!» -
Сказал Гордей Боровику
(Гордей с Евстратом и брюнетом
Попить собрался кофейку).

«Ещё один урок Гордея! —
Подумал радостно Борей. —
Евстрат показывать затеял
При всех, что он его умней.

Он стал частенько ошибаться,
Почти всё время раздражён...
Я должен больше улыбаться,
Дав знать ему, что я силён.

Евстрат, давая «Положенье»
Для размножения, не знал:
Теперь в моём распоряженьи
Довольно мощный арсенал».

5
Арапов вкрадчиво напомнил:
«С программой как у нас дела?»
От этих слов Роман аж вздрогнул:
«Ведь я решил, что умерла

Программа та благополучно —
В чём жизни нет, всегда умрёт...
Что ж, видимо, Евстрату скучно,
И злость покоя не даёт...

Онучин убедил Гудкова:
Программа выручит их всех,
А, значит, мне придётся снова
Ломиться в непокорный цех...

Как много сил... И всё впустую —
Ведь Картуза мне не сломить...
А может, тактику иную
Давно пора мне применить?

Ведь сколько раз я убеждался:
Природа свой закон блюдёт —
Мой враг, с которым я сражался,
Мне сам оружие даёт.

Они надеются на чудо,
Я знаю: чудо — это бред.
Моим союзником покуда
Пусть будет наносимый вред.

Не должен я программу слепо,
Их защищая, исполнять,
И я заставлю их понять:
Она поистине нелепа!

Лишь внешне буду я активен,
И тупо буду сообщать:
Предмет программы эффективен...
Но цех не хочет исполнять!

Я буду в стороне от схватки,
Непобедим цех бунтовской —
Уж слишком явны недостатки
Структуры нашей заводской.

Здесь боссы виноваты сами,
И мне они не запретят
Наотмашь их хлестать словами,
Которых слышать не хотят!»