Сказ о Великом Князе Владимире Мономахе

         

ЯВЛЕНИЕ РУСИ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА-ЕДИНОБОРЦА, ВНУКА ЯРОСЛАВА МУДРОГО, ПРАВНУКА ВЛАДИМИРА-КРЕСТИТЕЛЯ
               
Сольются реки в океан, два знатных рода – воедино.
Рожден Владимир Мономах – бесстрашный воин и правитель,
Каких не видывала Русь. Пригож собой и голос дивен,
Умом державным наделен, и не удел его обитель.

Он Русь  в единстве полюбил ее просторов необъятных,
Где так приветлив соловей, но так воинственны соседи.
Его поступки нам пример любви поистине всебратской.
Тысячелетия прошли, но живо все его наследье.

Владимир, волей Бога князь, а во крещении Василий,
Благой душой лелеял Русь, она любовь его взрастила
К верховной власти куполов, Земле отверзших Неба сини.
Какую яркую звезду явили Русь и Византия!

Дед из Царьграда, Константин, дал императорское имя.
Царевна рода Мономах женою Всеволода стала –
Он первый Князь Всея Руси и Ярослава сын любимый.
А Мономаха так толмач народу русскому представил:

Единоборец! Жребий пал ему вести страну к согласью.
Князь был силен, хоть не высок –  коней ловил руками диких.
Олень бодал и лось топтал его бесстрашие напрасно!
В походы восемьдесят раз ходил Владимир – в три великих!

Миров (с отцом и без отца)   он с половецкими мужами,
Русь сберегая, заключил без единицы целых двадцать!
И не боятся умирать, когда есть Бог над головами,
Учил князь отроков, крестясь. Своею удалью не хвастал,

А милость Божью прославлял.  Владимир юный самовидцем
Стал чуда  – с неба пал огонь! И месту церкви в честь Успенья,
И мере в Пояс Золотой   в час предугадано открыться,
Когда Владимир захворал. Но опоясанный  священным

Чудесным Поясом Христа – от Богородицы посланье –,
Он исцелился – Бог помог! Прообраз церкви той Печерской
На древней Киевской земле был сотворен Небесной Дланью.
Изобразившись в небесах, храм возведен, как предначертан.

Князь Мономах спешит в Ростов – поставлен там он на княженье.
Не медля, зодчим дан приказ. По знаменованным размерам
По тем, что в Пояс Золотой,  Успенья церковь отраженьем
Богоначертанной создать! Он Богородице был верен,

Когда  Смоленским князем стал. Вот новый храм Успенья к выси
Земное силится поднять.  Его воздвиженьем  Владимир
К небесным истинным всходил. Князь избран был из сотен тысяч
Страдать но, главное, прощать, чтоб Русь Святую воедино

Сознаньем Родины скреплять.  Не пожелаешь испытанья
Отцу дитя похоронить и жаждой мести не томиться,
Убийцу к миру призывать. Старо, как будто бы, преданье,
Но сердце заново щемит, и бьется раненою птицей.

               

     КАК КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ КРЕСТНИКА ЖИЗНИ ЛИШИЛ

Чернело в небе воронье, алела белая рубаха…
Вдруг черно-белое крыло на миг закрыло след кровавый,
И весть взметнулась – Изяслав, сын младший князя Мономаха
На сече пал. Свеча дрожит от леденящей душу правды…

Ах, Богом данная Земля – тебя и ныне люди делят…
Отвоевать, забрать «свое», а жизнь «чужую» обезглавить!
То не чужая жизнь была – чтобы вернуть свое наследство,
Забыв о святости креста, затеял битву Гориславич.

Он Изяславу был отцом – назначен крестным Провиденьем,
Отозван жадностью и злом, и корень прозвища народом
Был точно найден для него – хоть зван Олегом при рожденьи
И Святославич по отцу,  он под единым небосводом

За клок земли казнил страну, и не родня ему союзник,
А половецкая орда!  Зияли выжженные храмы.
Орду на Русь вел тот же русич!!!
Слезою полнилась Земля, став кровоточащею раной,

Когда Чернигов отбивал Олег у князя Мономаха.
Владимир, светлая душа, покинул город в «день Бориса»
На день осьмой. В Переяславль уехал править не от страха,
Осозновал – жизнь земляков от здравомыслия зависит.


Он не ответил злом на зло. – Коль не решим мы распрю миром,
Так Русь останется вдовой, и на помин зажгутся свечи.
– Я – русский князь, не душегуб! На мне с рожденья Божья милость,
И ею должно мне обнять моей Руси родные плечи.

Но неуемен был Олег, пошел на клятвопреступленье.
Он  клялся братьям на кресте – приедет в Киев, чтоб порядок
На землях русских учинить, а сам пустился без смятенья
Вершить жестокий передел. Беда затаивалась рядом,

А месть открыла ворота и все подталкивала в спину:
– Иди, возьми удел отца. В отцовской отчине Отчизну
Олег не видел никогда.  «Твое-мое» – вот жизни принцип,
А «наше» – выше головы, в которой дух вражды неистов.

На Муром двинулся Олег, и мир, наверно, мог случиться.
Олег просил уйти в Ростов младого князя Изяслава.
Ах, юность, буйна голова! Вояка в поле исполчился,
И крестный отче полк привел. Себя считал он в битве правым.

А на войне – как на войне. И победителя не судят.
Убит на сече крестный сын, но нет стремленья повиниться,
Когда привык лишь обвинять.  Олег  – в седло, и дальше  – в Суздаль,
А к Мономаху весть слетит  пером от черно-белой  птицы.

КАК МОНОМАХ ПРОСТИЛ УБИЙСТВО СЫНА И МЕСТИ НЕ ВОЗЖЕЛАЛ

Есть в каждом кружеве судьбы переплетенье дня и ночи.
В земле схоронен младший сын, а в небе солнце ярко светит.
Чтоб дольше видеть это свет могли Руси сыновьи очи,
Владимир взялся за перо, на свой вопрос себе ответив.

Пусть сердце выжжено дотла слезами свечки поминальной,
Оборвалась в душе струна отцовской радости всечасной,
Пусть так мучителен вопрос: – «Как брат двоюродный опальный 
Пошел на крестника-юнца!?!» Сейчас Руси грозит опасность.

Черезполосицей ума больны князья. Недуг коварен.
Исполосована страна. Иссечь так можно корень рода
И соки выжать из страны. К благоразумию взывать ли?
И  сын Мстислав просил – пиши,  чтоб больше не было раздора.

Пусть чувство Родины взойдет, как в поле дружная пшеница,
Зерно –  к зерну, а вместе – хлеб под мирным небом благолепным.
Единоборец-князь желал стране единства –  примириться
Князьям враждующим пора! Пусть Русь истерзанная крепнет

И станет грозной для врага, а для своих – любимой мамой!
Так что же было в том письме? И христианское «прощаю»,
И благородное «прости».  Души вложил князь труд немалый,
Чтоб все по правде рассудить. И сына шаг не защищал он,

Лишь сердце маялось в груди. Отцвел сынок, как сельный цветик.
Развеет ветер лепестки. Князь не от страха мира чаял,
А во спасение души. Она ему дороже света,
Не за горами Божий суд, но князь свой грех изобличает

Сейчас!  Так исповедь велит.  Страшнее вражеских набегов
Нелюбье к брату на Руси. Не видел князь венчанья сына
И в чашу мед не наливал.  В междоусобицах с Олегом
«Чужая» кровь лилась в овраг, но грех-то свой придется вынуть

Перед раскаянным собой и перед Богом без утайки!
О, покаянная печаль души, вмещающей прощенье
К сыноубийце – ты чиста! Ты белым облаком витаешь
Как совесть общая Руси, победа мудрого смиренья.

Не «местник»  я, не «ворожбит» , –  писал жестокому смутьяну
Могущественный князь Руси,  отдать готовый брату волость,
Чтоб только не было войны, желая братьям-христианам
Добра и мира на пути. Сын пал в полку – то Божья воля.

Ее Владимир смог узреть, любовь над местью возвышая.
Не побоялся князь признать, что был не прав в междуусобье,
И лишь просил – да будет мир,  Олега пыл увещевая
Добром прощающей души, познавшей суть, что дарит совесть. 

             КАК РАДИ ЕДИНСТВА РУСЬ ПОДЕЛИЛИ

Князь Мономах велик был тем, что претворял слова в поступки.
Сзывает в Любеч всех на съезд  – там замок князя возвышался.
Но выше Замковой горы летит над Родиной голубка
И мира просит для страны: –  Князья воюющие, сжальтесь,

Растащат розно нашу Русь Степи лихие половчане!
А все князья уж тут как тут – о важном начали рядиться.
Пусть и Олег, и все князья уделы предков получают.
За каждым отчина своя, отцовский стол, да закрепится.

И если князь какой-нибудь восстанет против договора,
То все другие, сообща,  осудят клятвопреступленье.
И все, как будто Русь одна,  щитом единым от раздора
Страну родную оградят.  И пусть не видят единенья

Иные умные мужи в таком земельном переделе,
Для той израненной поры то было мудрое решенье.
– Пошто терзаем нашу Русь?  – князей собрание гудело.
И свято клялись на кресте, – в одно теперь пойдем сраженье

На половецкую орду.  Мы Русь разладом губим сами!
Свежо предание, свежо! Олег теперь не смотрит волком,
Да ощетинился Давыд.  Вбит снова клин между князьями
Острее лезвия – язык. Лихое шепчет Святополку:

Замыслил, мол, Василько - князь у Святополка Киев стольный
Жестокосердно отобрать на пару с князем Мономахом.
И легковерный Святополк, сам ложью страшной ослепленный,
С Васильком то же сотворил чужой рукой единым взмахом.

Заплакал горько Мономах – такого зверского  злодейства
Не знал доселе княжий род. И снова мир запятнан кровью,
И снова распри гложут Русь. И не находит себе места
Тот, кто в Отчизне видит куш. Во дни смятений час неровен.

Но миротворцем Мономах был Русью избран неслучайно.
Зовет князей он в Городец – единой волей Святополку
Давыда выгнать дан приказ! Судьба наветчика печальна.
И стол Владимирский пропал, и за проступок выслан в Польшу.

О, сколько боли, Матерь-Русь,  ты от сынов своих терпела.
То недоволен Святополк,  то Ростиславич прю затеет,
Захочет вдруг Давыд Волынь – и ну терзать тебя, но пеплом   
Рыжеволосый Мономах посыпет голову. Тускнеют
          
Победы отчинных князей перед Страданьем за Отчизну.
Князь всех в Уветичах собрал, чтоб мир надолго воцарился,
Чтоб Русь окрепла от любви и стало небо чистым-чистым,
И чтобы белый-белый конь под солнцем Родины резвился…
               
                СИДЯ НА САНЯХ

Помыслил, «сидя на санях», князь написать о самом главном –
Вставайте с Богом на устах, «в едино сердце» Русь любите.
И Поучение свое не начал он с походов славных.
О страхе Божьем речь течет из родников святых наитий

Души озерной чистоты в сверканье выси златоглавой.
Как будто даже и не князь к нам обращается, приветя,
А прадед, добрый и родной, уразумевший жизни Правду,
Благославляет сквозь века словами Солнечного Света:

Хоть ненавидим ты – люби! Не мсти, коль будешь ты лишаем.
Когда гоним – перетерпи!  Молчи в ответ тебя хулящим.
Ты не безлепицей ума, молитвой будешь воскрешаем!
Ты покаяньем и слезой прощенье Богово обрящешь,

И милостынью, что подашь по мере сил  убогим людям.
Ведь добродетели легки. Пусть не монах ты, не спартанец,
Но и для малых добрых дел у Бога милость неоскудна.
Не убивай того, кто прав, кто виноват, и христианской

Души, смотри, не погуби!  Не дай погибнуть человеку
От беспощадности руки, убить не молви повеленья.
Сегодня жив, а завтра – в гроб! Все, что ты нажил этим веком,
Давалось Богом – не твое, тебе на время порученье.

Чти гостя пищей и питьем, коль нет подарка под рукою,
Простолюдинов и бояр – всех поприветствуй добрым словом!
Сиротам, вдовам помоги – судьбою их обеспокойся.
Встречая солнце, помолись, и будешь Богом поцелован.

Вот так он жил – наш Мономах.  Когда на битву шел с врагами,
Держал с дружиною совет, иль собирался на охоту,
Просил князь Бога – просвети! И тур метал его рогами,
И лютый зверь борол коня, – но жив был Боговой заботой!

Она на Альту позвала – князь уловил сердечным слухом
Призыв Небесный на земле в любимый храм Борисоглебский.
На Альте принял смерть Борис, родня по крови и по духу.
И Глеб последовал за ним. И пусть Владимир рядом не был,

Их милосердая любовь и добровольное приятье
От брата смерти, чтобы тот обрел на сердце мир желанный,
Вели Владимира всегда к решеньям мудрым. Братья, братья!
Поймете ль вы когда-нибудь, что теплым майским утром ранним

Под Альты тихий, нежный плеск уходит эра братолюба,
Но дай-то Бог – не навсегда! С чела князь много вытер пота,
Чтоб кровь напрасно не лилась и чтили Божью волю люди.
И мысль, как в юности, ясна, и слово – чистое, как нота,

Зовущих к небу куполов,  и на подходе месяц летний,
А в небе лучик золотой природу к Солнцу призывает.
Залюбовавшись естеством, всходя на небо, князь заметит,
Как белый аист над землей в тиши полей гнездо свивает...



Мера в пояс Золотой – согласно Киево-Печерскому Патерику, Царица Небесная решила построить храм на Киевской земле. Она сказала зодчим, что в качестве меры послала золотой пояс Сына своего, по Его повелению.  Эту церковь зодчие  сначала увидели «на воздухе». Пропорции были таковы: «20 в ширину, 30 в длину, а 30 в высоту стены, с верхом 50», при длине пояса – 108 см. Для выбора места молились три дня. В первую ночь явился Господь преподобному Антонию, и тот попросил указать место для церкви – пусть вся земля будет покрыта росой, а место для храма останется сухим. И на другой день нашли то место, где теперь церковь, сухим, а по всей земле вокруг — росу. В другую же ночь, тоже помолясь, преподобный Антоний сказал: «Господи, да будет по всей земле суша, а на месте святом роса!» И когда пришли туда, так и оказалось. В третий же день, став на месте том преподобный Антоний благословил место, и размерили ширину его и длину Христовым золотым поясом. Преподобный Антоний, подняв руки к небу, воззвал ко Господу и  упал огонь с небес и пожог весь хворост, и истребил росу, и сделал углубление, подобное рву на размеренном месте. Так, благодатью Божией было утверждено  Богом избранное для церкви место.

В книге «Русская правда. Устав. Поучение Владимир Мономаха» в переводе академика Д. С. Лихачева высказано предположение, что свадьба Изяслава была незадолго до его гибели. Мономах не смог на ней присутствовать, так как, очевидно, был со Святополком в это время в походе на Олега Святославича.
Местник – устар. мститель

Ворожбит – устар. ворог, враг.

Сидя на санях - устар. «в преклонном возрасте», «на краю смерти». Связано с древнерусским погребальным обрядом. На Руси с древнейших времен хоронили на санях, даже в летнюю пору.