трирема

Ко времени скажу - повремени,
ещё не время снегу просыпаться,
пока брусчатки серые ремни
вовсю скрипят в твоих бордюрных пальцах,
мой вечный город. Вроде бы - не Рим,
и нет столетий в кладке известковой.
Давай повременим, не то сгорим.
Терпения счастливую подкову
прибей на двери в каждой из квартир
и жди зимы, с прохожими болтая.
Дождями ночь сливается в потир
и чаша византийская литая
несёт на стенках давний барельеф -
святые, не причисленные к лику,
твои дороги не преодолев,
на чёрном небе ищут базилику,
а ты спешишь - на подступах снега,
пора принять причастие и веру.
И ветер, как заядлый ренегат,
ремни дорог затягивает к скверу,
к часовенке у парковых ворот,
чугунное плетение затронув.
Давай повременим, не то соврёт
наместник, оказавшийся у трона.
Не кесарь на булыжной мостовой,
не знающий причастия и чаши,
а просто нерадивый житель твой,
до времени неправедно молчавший.
Потир хранящий в ящике стола
и кровь Христову прячущий в бутыли.
Здесь воздух сладок, словно пастила,
здесь ангелы в движении застыли,
на этом барельефе. Ну, пора!
Да будет снег рассыпан по дорогам,
и, скрипнув, развернутся флюгера,
и голуби замрут в молчаньи строгом.
Безмолвные скульптуры на мостах
покажутся честнее и суровей,
когда падёт на людные места
невыпитая капля божьей крови.
Когда с Капитолийского холма
сойдут потомки Ромула и Рема.
А в городе появится зима,
нежданная, как римская трирема.

28.12.2015