Путешествие в Страну Оз

        …the worst thing in this life is to be left without a heart.
When I loved, there was no person in the world happier than me…
              Lyman Frank Baum (The Wonderful Wizard of Oz)

        …самое страшное в этой жизни — остаться без сердца.
Когда я любил, не было в мире человека счастливей меня…
              L.B. (Удивительный волшебник из страны Оз)



Опрометчивый шаг...

Устроена жизнь так – виток по спирали, А мы застреваем в пути.
Ошибка!!? Но где? В середине? В начале? Ответ на вопрос бы найти...
 А.К.

            
Мокрый снег опоздавшим на сутки экспрессом пойдёт,
И погаснут все свечи зажжённые в полночь о нервы.
В голове неродившихся слов завершится подсчёт,
И в строке каждый слог превратится в ударный и первый.

Станет миг уловимым едва, словно запах Dior
На запястьях безумно красивой и гордой испанки.
И под стук кастаньет оборвётся гитарный аккорд,
Растревожив, как SOS, безнадежьем отбитой морзянки.

Сновидением чуственным ночью приходишь ко мне,
Согревая дыханием ноты отыгранной встречи.
И на счастье расценки растут экспонентой в цене
Чтоб упасть поутру, словно шаль на опавшие плечи.

Старый мир мой разбит, до строки стихотворной ужат.
Я сдаюсь тебе в плен и бросаю штандарты без боя,
И воскликну: «Виват», когда нежный и острый твой взгляд,
Простынь в спальне разрежет на белые флаги покоя.

И поверю тогда, что зима не придёт никогда,
И холодный январь в наши двери стучатся не будет,
И семейств Капулетти, Монтекки затихнет вражда,
И объявит Пилат: «Иешуа – суду не подсуден!»

Улетай, мой прелестнейший ангел. До завтра! Пока!
И назад возвращайся Галлея озябшей кометой.
Сигаретным туманом растает глухая тоска,
И наполнится сон миллионом щемящих сюжетов.

Разрушай Карфаген... О минувших годах не жалей,
И над тортом задуй, не считая, лукавые свечи.
Мы поверим в любовь, и сбежим из Театра теней,
Даже если и скажет оракул, что шаг опрометчив.


Я пропадаю без тебя...

Без тебя пропадаю без вести трёх тысячный раз,
На исходе зимы, на пороге весенней капели.
Замерзаю без ласковых слов и сочувственных фраз,
Заплутав словно Пушкинский путник в февральской метели.

Темнота за окном заползает в квартиру, как лис.
Жар под кожей бушует и голос дрожит от волненья.
И тот жар мне не сбить ни на градус по Кельвину вниз,
Даже если и взбесится ртуть перед точкой кипенья.

В чёрном небе фонарщик хмельной зажигает огни,
Шум утих городской, перекрёстки дорог опустели.
И тенями встают персонажи прочитанных книг,
По углам тесных комнат похожих на душные кельи.

Одиночество волком бросается из пустоты,
И слова из стихов о любви разрывает на слоги.
И клыками усталое сердце дерёт в лоскуты,
И в груди пробуждается чувство неясной тревоги.

Снова счётчик незримый считает Земли оборот,
И опять солнца диск устремился на запад с востока.
И поверить охота в премудрость - «что это пройдёт»,
И Надежда войдёт с простодушной улыбкой пророка.

Мы для встречи повторной отыщем весомый предлог,
И сквозь пальцы песком суета просочится мирская.
Между нами - пространство в один телефонный звонок,
И каких-то коротких полшага от ада до рая.

Я дошёл до черты, за которой спасения нет,
А душевная боль превышает размер анапеста.
Между нами дистанция в слово простое «Привет»,
Что прочтёшь между строк на конце торопливого жеста.


Путешествие в Страну Оз...

Високосный февраль переврал все стихи о любви,
Перепутал ударные слоги и рифмы, и даты.
И огонь охватил у причала мои корабли,
И за грифом «Секретно» укрылись мои адресаты.

В доме книг не осталось и полки пошли на дрова,
И под плед отогреться вползает осипшее эхо.
И в печную трубу улетают Гингемы слова,
И в лесу «Страны Оз» зазубрился топор Дровосека.

Бал метелей ночных завершился сезоном дождей,
И растаяли снегом вчерашним печали мирские.
И бумажные яхты поплыли по талой воде,
Такелаж подобрав и отдавшись на волю стихии.

Вырывается мысль из подтекста прерывистых строк,
И неспешно жизнь метит маршрут из сплошных многоточий.
И в шкатулку я прячу надежды мгновения впрок,
Чтоб однажды достать их на свет, если вдруг обанкрочусь.

Полюблю, и в труху превратится сомнений стена,
И молчанье нарушат едва различимые звуки.
И шагами бессонниц тревогу измерит весна,
И плененных тоской из острога возьмёт на поруки.

И тогда лишь завидев до боли родной силуэт,
Бесконечно уставший от стужи фальшивых объятий.
Прошепчу: «Может, хватит вопросов? Известен ответ!
И не нужно ни клятв на крови, ни псалмов, ни распятий.»

Ты в душе, как тату, бесполезно срезать и скоблить,
И покоя искать, и не веровать в Miss Неизбежность.
Я не знаю, когда догорят все мои корабли,
Но я знаю ладони в которых усну безмятежно.


Безответный звонок...

Отступает зима... На толкучке распродан весь снег,
И апрель тонкий лёд не пытает на прочность и целость.
И превратно толкуя сплошных недомолвок подтекст,
Набираю твой номер, ругая проклятую смелость.

И вдогонку звонку рассыпаюсь осколками фраз,
И с химерой быть нужным прощаюсь в конце многоточья.
И не видя себя в глубине твоих пристальных глаз,
Не могу прочитать засекреченный код междустрочья.

Жизнь прошла и стучится коллектором прошлое в дверь,
Не удастся сбежать, превратилось в тюрьму бессезонье.
Кровоточат стигматы на тощих запястьях потерь,
И душевные раны зажать невозможно ладонью.

Остаётся немного – взвести до упора курок,
Без печальных речей и надрывов, и нервных истерик.
И закрыться, да так, чтоб никто достучаться не мог,
И себе приговор не отмерянной мерой отмерить.

Бесконечность конечна и стойкость имеет предел,
И дорогу к Голгофе осилит не всякий идущий.
Не споткнётся не каждый узнав, что он взят на прицел,
И спасительный шанс всё исправить досадно упущен.

На часах поцелуем Иуды две стрелки сошлись,
И на храмовый сбор три полшекеля выдал меняла*.
Наш недолгий роман – это кадром застывшая жизнь,
Согревавшая наши сердца под одним одеялом.

Нескончаемый ливень стучит в окончании строк,
Я тону... В трюме течь, а все шлюпки пришли в непригодность.
Безответным остался полночный надрывный звонок,
И на гроте свой флаг приспустил адмирал «Безысходность».

*По обычаю перед дневной молитвой Минха (в канун праздника Пурим) в храмах дают 3 монетки достоинством в половину шекеля (прим. автора)


Над пропастью во ржи...

Мы уедем с тобой в «Страну Оз» до начала зимы,
И научимся видеть иное в обычности буден.
И в случайности фактов найдём неслучайность и смысл,
И раскроем сердца без ненужных и длинных прелюдий.

Горьковато-непрожитой осенью станем дышать,
Будет вдох ожиданием счастья безумного соткан.
И не смогут очки Фараманта* глазам помешать,
Распознать безошибочно то, что виднелось нечётко.

Я тебе подарю все богатства мятежной души,
Безграничную кротость и страстность возвышенной строчки.
Мы по краю минуем ту пропасть, что скрыта во ржи,
Многоточие выбрав взамен окончательной точки.

Обозначим фарватер, в ночи разжигая костры,
И в друг друге умрём без неловких и долгих прощаний.
И холодный сентябрь безутешно заплачет навзрыд,
И прискорбие дат календарь оборвёт без терзаний.

Мы у райских ворот не найдём на посту часовых,
И в груди растечётся теплом безграничная нежность.
И на кончиках пальцев волной запульсирует стих,
И не будет в строфе и намёка на грусть, безнадежность.

Ты коснись меня взглядом, тревогу помножив на ноль,
И проникни в пространство разбитого надвое сердца.
И «походкою лунной» уйдёт нестерпимая боль,
Без высоких речей и псалмов, и аят** иноверца.

Мы с тобой загадаем желанье одно на двоих,
Без досмотра минуем полсотни закрытых таможен.
И за счастьем сбежим до прихода туманов седых,
И назад «во вчера» никогда возвратиться не сможем.

* Фарамант — Страж Ворот в Изумрудном городе. Всем желающим попасть в город Фарамант выдавал зелёные очки, чтобы гостей не «ослепило великолепие Изумрудного города» (прим. автора)
**стих в Коране (прим. автора)


Идовские аллеи…

Ночь изъедена страхом, как ржой жестяной дровосек.
Словно пульс, белый саван тумана разорван и тонок,
И скрывает глаза за опухшими тучами век
Осень, ливнем всплакнувшая громче, чем малый ребенок.

Я от фальши в словах изнемог и хочу тишины.
Вырываю любовь из души, как  из книги страницу,
И мечтаю ожить после нашей бескровной войны,
И остыть Хиросимой, собрав своё «Я» по крупицам.

Из окопа подняться с разбитых до крови колен
И не ждать, когда время затянет сомнений ожоги;
И в себе не плутать пилигримом в удушливой мгле;
И в потерянный рай отыскать указатель дороги.

Но покинув свой дом, одиноко бреду не туда,
И мерилом не тем на лету всё вокруг измеряю.
И боюсь, что однажды нагрянут в наш край холода,
И в безликой толпе силуэт твой навек потеряю.

От меня до тебя бесконечность из тысяч звонков,
Из отчаянных «SOS», что уставшее сердце отбило.
Мне бы лишь зачерпнуть темноту из колодцев зрачков,
Повторившись с тобой из того, что исчезло, но было.

И отправиться вновь в незаконченный ранее путь
Собирать покрасневшие листья по «Тёмным аллеям».
Написать «никогда», но влюбиться опять… И рискнуть,
И поставить ва-банк, от предчувствия встречи хмелея.

Мы проводим на алый закат улетающий клин
И простимся с остывшей звездой эмигрантского лета.
Не найдём для разлук и печалей весомых причин
И, поверив в судьбу и надежду, дождёмся рассвета.


Открытая дата…

Послезавтра по сводкам секретным наступит зима,
И летят календарные сутки, как желтые листья.
Удила закусив, время мчится, не слыша команд,
И к обрыву меня приближает размашистой рысью.

За душой ни копейки и нет в «рукаве козырей»,
И лежат на сукне исключительно белые фишки*.
Я застрял навсегда в бессердечном, пустом октябре,
И мечтаю забыться, октябрь – это личное слишком.

На небесной палитре погасли ночные огни,
И нервозно мерцает в открытом окне сигарета.
И на землю роняются пеплом сгоревшие дни,
И секунды вливаются болью в минуты рассвета.

Ухожу, выбирая трамвайный маршрут в «Никуда»,
Где весна на весну не похожа, и вьюги до лета.
В том краю по ночам звонче сердца стучат поезда,
Оставляя на память в душе два плацкартных билета.

У страны той на картах название странное – «Оз»,
Чтоб её обойти целой жизни окажется мало!
Там зима – не зима, холода и мороз – не всерьёз,
И не слышится грусть в голосах на платформах вокзала.

Там красавица осень разносит букеты цветов,
И перроны плетут из прощаний и встреч оригами.
И в толпе из случайных прохожих не молвит никто,
Про беспутное счастье, которое ходит кругами.

Виртуальные чувства на ощупь наводят мосты,
И боясь опоздать, мы спешим на рубеж невозврата,
Где экспресс отправления ждёт к полустанку «МЕЧТЫ»,
А в билете надежды любовью «открытая дата».

*фишки минимального ценового номинала (прим. автора)


Нисходящие октавы…

Мы искали друг друга по нотам звучащим в душе,
И не слыша прибой, разбивались о рифы рутины.
Штамповали воздушные замки свинцовым клише,
Но они обветшав, всякий раз превращались в руины.

Сколько входит в набат тишины нисходящих октав?
Сколько боли и страсти в стихах на обрывке страницы?
В переплавку отправить наполненный нежностью сплав,
Или льдом остудить, чтобы счёт достигал единицы?

На вопросы простые не будет ответов простых,
Можно только гадать, и неясностью сердце тревожить.
Согласимся на «МЫ» вместо «Я» и упрямого «ТЫ»,
Иль друг другу навстречу пройти и полшага не сможем?

Сдам удачу в ломбард в счёт оплаты несметных долгов,
И душой расплачусь за просрочку не взятых кредитов,
Чтоб извлечь из загашника тройку несказанных слов,
И любимой шепнуть про любовь пару фраз не избитых.

Снежным крошевом осень со скидкой торгует с колёс,
И мороз красит город мелками бисневой пастели.
И не помня порядок и вектор движения звёзд,
Я найду твои крылья в изножье остывшей постели.

В оперении белом застряла наветов смола,
А в глаголах «люблю» и «любить» изменилась модальность.
Не простившись ни с кем (по английски), надежда ушла,
И в симфонии чувств зазвучала разлуки тональность.

В опустевшей душе одиночество просит приют,
И тоске непроглядной найти невозможно мерило.
От тебя до меня бесконечность летящих минут,
От меня до тебя лишь мгновенье, что с вечностью слилось.


Философия камня…

Унеслись с листопадом обрывки изношенных фраз,
И полночной строке, как знамению хочется верить.
И вернуться назад возникает лукавый соблазн,
Хоть расколотый мир, словно вазу из гипса не склеить.

Заколдованный замок исчез, торжествует прилив,
И волной набежавшей разбиты химер равелины.
Слово «МЫ» философию камня впитало в пыли,
Но высот не достигнув, распалось на две половины.

Нам дорогу в потерянный рай не удастся найти,
Слишком поздно на поезд за счастьем бронировать место.
И the Wizard of Oz* объявил на любовь карантин,
И сбежать невозможно за рамки стопы анапеста.

Попрощаюсь с тобой долгим эхом скупых телеграмм,
За любовный мираж заплатив платежом староверца**.
Приложи свою руку спасеньем к иссохшим губам,
Для меня твоя нежность, как вдох перед выстрелом в сердце.

Я в толпе многоликой твой взгляд отыскать не могу,
И пронзает тоска, будто холод объятий Иуды.
За ушедшие чувства в каноне*** свечу разожгу,
И почти не умру, только больше влюбляться не буду.

Прикасания пальцев поймаю в бессвязном бреду,
И свой пульс отсчитаю по тактам «Бродвейского блюза».
И запрусь на щеколду в своём персональном аду,
Зажимая в руке обесцвеченный фантик иллюзий.

Мотыльком замирает мгновенье в песочных часах,
В те же воды вступить никогда не получится дважды.
Нас с тобой за любовь распинают на кельтских крестах –
Этот праведный мир не для нашей мучительной жажды.


*(англ. Wizard of Oz) — Волшебник Оз (прим. автора)
**двойной платёж (в 1716 году старообрядцам для облегчения их учёта была предоставлена возможность полулегального существования при условии платить «за оный раскол всякие платежи вдвое») (прим. автора)
*** место в храме куда ставятся свечи за упокоение (прим. автора)


Соразмерность душ…

Все мосты за спиной до опор отсыревших сожгу,
И страховочный фал отвяжу от скобы карабина,
И сорвавшись с каната, раскинусь на сером снегу,
Отраженью себя по очкам проиграв поединок.

Без остатка истрачен кредит ожиданья чудес,
И в метель согревая дыханьем озябшие пальцы,
Веру в лучшее сдам в секонд-хенд «не торгуясь вразвес»,
И мечты полотно затяну в равнодушия пяльцы.

В погорелом театре крестом заколочена дверь,
И потерян кураж доиграть феерически пьесу.
Я внесён тобой в список твоих безвозвратных потерь,
Папа Римский по нам не прочтёт покаяния мессу.

Из колоды на стол выпадаю десяткой надежд,
Жаль, фатальности джокер сильнее червовых иллюзий.
И разбуженных чувств беспощадно подавлен мятеж,
Острым словом разрублен неясности Гордиев узел.

У каталы-судьбы лишний туз козырной в рукаве,
И «Взапуски метать»* она ищет настырно предлоги.
Опрометчиво очень – «без вести» пропасть в ноябре,
И блуждать одному, и не ведать обратной дороги.

Ты меня не гони, сердце будто замёрзло в груди,
Наша нервная повесть минула сюжета экватор.
И поспешно все точки над «i» расставлять подожди,
Не готов эпилог, в тексте жизни полно опечаток.

В жёстком ритме неоновых точек-тире городов,
Потеряться боюсь, растворившись в печали безмерной.
И хочу утонуть в чёрной бездне бездонных зрачков,
Перейти Рубикон и почувствовать душ соразмерность.

*(шул.) метать банк специально приготовленной колодой карт (прим. автора)


7.11.2020-12.11.2021, Москва