стержни Питера

Забиться в Питер по зиме,
исчезнуть в комнате отеля,
где кожу кожей звать не смей -
она всего лишь эпителий,
когда в открытое окно -
мороз и ветер, крик и шорох.
И ты шарахаешься, но
несёшься вдаль, как лошадь в шорах.
Вдаль, через мост, пугаясь львов,
воображением рассержен,
а Питер, вечный, как любовь,
вгоняет в сердце острый стержень -
Адмиралтейскую иглу.
И ты, доверившийся шторам,
гуляешь взглядом по стеклу
над Петропавловским собором,
над усыпальницей царей,
Невой, исполненной графита...
И стержни Питера острей,
и мягче сердцем неофиты
в отелях к вечеру, когда
полоски света в створках окон
рисуют прошлое, года
вокруг тебя свивая в кокон,
ещё до выхода. Развод
мостов пока не предвкушая.
Так лёд лежит над сводом вод,
так дремлет рыба небольшая,
предощущая свой уход
ещё зародышем в икринке.
Корсар, Онегин, Дон Кихот,
просмотренные в Мариинке,
зимой доступнее. Гранит
пологих лестниц отшлифован,
и Питер таинства хранит
своих погостов и часовен
под снегом белым, подо льдом,
в неожидании метели,
когда приходят звуки в дом
и бродят у твоей постели.
Бормочут что-то, кокон вьют
и точат питерские стержни,
благословляя неуют -
остаток нашей жизни прежней,
как будто строчку из письма,
что мы любимым адресуем.
Так предсказуема зима...
и Питер так непредсказуем.

29.02.2016